Он бежал гораздо быстрее, чем предполагал Робин, гораздо быстрее, чем можно было ожидать от такого крупного животного. Глядя, как на него несется тонна разъяренной туши, Робин побледнел, и одеяло повисло у него в руке. Колин побежал.

— Робин! — закричала Эмма. — Беги от него!

— Да сдвинься же с места, идиот! — взвизгнула леди Мэри.

Колин сделал могучий прыжок, схватил Робина и швырнул его на землю. И тут бык добежал до того места, где Робин стоял секунду назад. Раздался звук разрываемой ткани, и бык помчался дальше, размахивая пропоротым рогами красным одеялом.

Колин вскочил и помог подняться Робину. Бык ревел и мотал головой, пытаясь избавиться от закрывавшего ему глаза одеяла. Колин потащил юношу к изгороди и буквально перебросил его через нее.

— Пошли быстрее, — сказал он, тяжело дыша — Не очень-то я надеюсь на эту изгородь.

— А наш завтрак? — запротестовал Робин.

— Нашли о чем вспоминать после того, как опрокинули все на траву, — сказала леди Мэри.

— Бессовестная! — негодующе проговорил Робин. — Это за то, что я старался спасти вашу жизнь!

— Пошли! — опять сказал Колин, видя, что бык освободился от одеяла и рысью направился к ним.

— Мне придется платить за тарелки, — пытался протестовать Робин, но Колин подтолкнул его вперед, вслед за дамами.

При виде их лодочник удивился, а выслушав их историю, видимо, с большим трудом удержался от улыбки. Он пошел на холм в надежде спасти остатки их завтрака, но, вернувшись, сказал, что бык с наслаждением втаптывает их в землю.

— Особенно персики, — уточнил он. — Ему как будто нравится, как они чавкают у него под копытами.

— Что ж, мы так и останемся голодными? — жалобно спросила леди Мэри.

— А кто виноват? — набросился на нее Робин. — Ничего бы этого не случилось, если бы мы остались на том месте, которое предложил я. Так нет же, вам надо, чтобы все было по-вашему. Все должны вам подчиняться, а вы никого не желаете слушать!

Колин незаметно дал лодочнику сигнал отчаливать. Взяв Эмму под руку, он подвел ее к креслам, где они сидели раньше, и помог сесть.

— Спасибо, — срывающимся голосом сказала она. — Ты спас его от смерти.

Колин пожал плечами:

— Может, и не от смерти, но от тяжелых ран наверняка.

Эмма не могла говорить от переполнявших ее чувств.

— Он смелый парень, — сказал Колин, глядя, как Робин грозит леди Мэри пальцем, точно она непослушный ребенок, а он — ее гувернантка. — Хотя ему и не повредило бы немного солдатской выучки, — с улыбкой добавил он. — Ему надо научиться отступать перед превосходящими силами противника.

— Ты рисковал из-за него жизнью, — чуть слышно проговорила Эмма.

Колин продолжал, словно не слыша ее слов:

— Знаешь, пожалуй, я его недооценил. У него есть характер. Большинство юнцов на его месте пустились бы наутек, оставив дам на милость быка.

— Но он действовал глупо и подверг себя страшной опасности, — возразила Эмма.

— Само собой. Но все равно для этого нужно мужество.

«Этих мужчин никогда не поймешь», — подумала Эмма.

— И какой был бы прок от его мужества, если бы бык забодал его? — спросила она.

Колин посмотрел на нее с удивлением:

— Как какой? Разумеется, лучше быть и смелым, и умным, но честь мужчины — дело огромной важности.

Эмма помолчала. Его слова успокоили ее. Ну конечно, ведь он так долго воевал. Его собственная честь и честь его семьи для него — дело огромной важности. Как он поступит, если Орсино попытается ее запятнать? Вызовет его на дуэль? Орсино — мастер жульничать. Он как-нибудь ухитрится убить Колина. Да если и не убьет, ее муж на нее после этого и смотреть не захочет.

— А им, по-моему, это нравится, — сказал Колин, кивнув на молодую пару.

— Что? — рассеянно спросила Эмма, которая с трудом пыталась вернуть себе душевное равновесие.

— Постоянно препираться.

— А! — Она взглянула на молодых людей. — Кажется, да.

— Я знавал семейные пары, которые вели себя точно так же. Правда, сам я не смог бы найти в этом удовольствия.

Эмма покачала головой.

— Гораздо разумнее, чтобы брак был основан на сходстве интересов и взаимопонимании.

«Сходство интересов… Какие холодные слова», — подумала Эмма и посмотрела на Колина. Когда она слышала такие слова, у нее пропадала надежда, и ей казалось, что их брак приносит Колину только чувство спокойного удовлетворения. На его взгляд, любовь — это болезнь, которая поражает очень молодых людей. А сам он выше этого. Захочет ли он когда-нибудь любви, обрушится ли она на него, как, вне всякого сомнения, обрушилась на Эмму?


На следующий день Колин Уэрхем зашел в свой клуб, где у него была назначена встреча с приятелем. До свидания еще оставалось время — и он прошел в игорный зал. Несмотря на ранний час, за столами уже сидели завсегдатаи. Колин окинул взглядом всех играющих, и вдруг ему в глаза бросился один джентльмен. При виде его Колину пришла в голову идея.

— Добрый день, Уитмен, — сказал Уэрхем, подходя к нему.

Тот обернулся и был, кажется, страшно удивлен, увидев барона.

— Сент-Моур! — озадаченно сказал он.

— Я хотел у вас кое-что спросить.

Уитмен, высокий худощавый человек с темными волосами до плеч и холодными черными глазами, пожал плечами — дескать, пожалуйста, спрашивайте.

«Вот таких типов Эмма и ненавидит больше всего на свете, — подумал Колин. — Она и меня поначалу приняла за одного из них».

Уитмен был известен как заядлый игрок. Вся его жизнь проходила в прокуренных притонах. Каким-то образом он ухитрялся выигрывать достаточно, чтобы хватало на жизнь, хотя чаще находился на грани нищеты. Именно поэтому он был склонен приобщать к игре богатых молодых людей, взимая с них за это приобщение немалую толику их состояния.

— Вы не встречали молодого человека по имени Беллингем? — спросил Колин.

Говорить о том, где Уитмену мог встретиться Робин, не было нужды. И так было ясно, что имелись в виду карточные столы. Кроме игорных притонов, Уитмен нигде не бывал.

— Беллингем? — В голосе Уитмена отсутствовал всякий интерес.

— Молодой человек, светлые волосы, франтоват, — подсказал Колин.

— Встречал, — ответил Уитмен, которому эти подробности, казалось, не были нужны. — Играет прескверно. Не имеет никакого понятия о стратегии и не способен сосредоточиться на игре. Все оглядывается, нет ли в зале знакомых, а про игру забывает.

— Он много проигрывает?

Уитмен посмотрел на Колина:

— Наверное. Никогда не видел, чтобы он выигрывал. — В черных глазах появилась искра интереса. — Ваш родственник? Собираетесь заплатить его долги?

— Нет, — ответил Колин. — Все, чем он располагает, — это содержание, которое назначил ему отец.

— А. — Интерес Уитмена угас. Такая мелочь его не интересовала. — Недаром он водится с акулами.

— Он занимал деньги у ростовщиков?

Уитмен бросил на Колина усталый и даже немного презрительный взгляд:

— А кто из нас не занимал?

Колин понял, что положение серьезнее, чем он думал. Вот болван! Кто же занимает у ростовщиков? Всем известно, что выплатить такой долг практически невозможно — у них обычно набегают проценты, чуть ли не равные занятой сумме.

— А у какого ростовщика, не знаете? — спросил он Уитмена.

Тот пожал плечами. Не знает и не интересуется.

— Извините, меня зовут, — сказал он, кивая на один из карточных столов. — Может, тоже попытаете счастья? — несколько оживившись, предложил он.

— Нет, спасибо. Я договорился пообедать с приятелем.

Уитмен тут же отошел и сел за карточный стол. Теперь его интересовали только карты, которые банкомет уже начал сдавать. Колин же стоял и, нахмурившись, обдумывал услышанное. Если он расскажет об этом Эмме, она разволнуется и захочет вмешаться. А уж ей-то он ни за что не позволит иметь дело с ростовщиками. Сообщить о долгах Робина его отцу? Это будет похоже на наушничество. Конечно, можно просто забыть об услышанном, но это не предотвратит неминуемой катастрофы.

Надо узнать, кому Робин задолжал. Тут нет ничего трудного. И анонимно оплатить долг Робина, избежав выяснения отношений, болезненных признаний или негодующих тирад. Да, так будет лучше всего.

«Вот пообедаю и займусь поисками ростовщика», — решил Колин и спокойно отправился разыскивать Джеймса.

Ростовщика Колин нашел без труда. Через два часа он был уже у него и передавал ему большую пачку банкнот.

— Спасибо, милорд, — сказал ростовщик, не спуская глаз с денег. — Очень рад был с вами познакомиться. Если у вас возникнет нужда, можете на меня рассчитывать.

— Надеюсь, что такого не произойдет, — спокойно ответил Колин.

Ростовщик засмеялся, словно услышал хорошую шутку:

— Да уж, с вами, наверное, не произойдет, милорд. Хотя никогда не знаешь…

— Верно. Я хотел бы получить расписку Беллингема.

— Да-да, пожалуйста. Вот она. Все в порядке. — Ростовщик вручил Колину документ, на котором накарябал «Оплачено» и расписался.

— Благодарю вас. — Колин сложил бумагу вчетверо и сунул в карман. — Надеюсь, вы понимаете, что никто не должен знать о том, что долг уплатил я.

— Обещаю вам держать язык за зубами, милорд.

— Вот именно. И если я узнаю…

Ростовщик жестом остановил его:

— Клиенты на меня полагаются. В нашем деле умение хранить тайну — главное.

Колин пошел к двери.

— Скажите мистеру Беллингему, что я готов его ссудить деньгами по первой просьбе.

— Из расчета двадцати процентов в месяц, — сухо сказал Колин.

— Это так, милорд, — ничуть не смутившись, ответил ростовщик. — Наши услуги стоят недешево.

Колин вышел, ничего не сказав.

Глава 11

Реддингс стоял в стороне, дожидаясь, пока барон расправит складки шейного платка к своему полному удовлетворению, потом подал ему темный вечерний камзол и разгладил его на плечах своего господина. Приятно быть в услужении у джентльмена, на котором все так хорошо сидит, с удовлетворением подумал Реддингс. На балу ему не будет равного: широкие плечи, длинные стройные ноги, великолепная осанка. Колин причесывался перед зеркалом. Камердинер украдкой глянул на его отражение. От того беспросветного уныния, которое так тревожило Реддингса по пути в Англию, не осталось и следа. Правда, за последнее время с лица барона почти не сходило выражение серьезной озабоченности. Но это не волновало Реддингса, лишь бы не он сам был ее причиной. Кому-то барон явно собирается задать перцу.

Странно устроен этот мир, думал Реддингс. В доме стало все иначе, чем было до его ухода с молодым хозяином на войну. И госпожа у них очень необычная. А уж ее слуга, этот турок, такой чудной, что и слов не подберешь. Но миледи — просто сокровище. Реддингс был убежден, что она спасла его господина от полного отчаяния.

— Реддингс, — сказал Колин, — очнись!

— Извините, милорд, — сказал камердинер, осознав, что не слышал слов хозяина.

— О чем это ты замечтался? — с улыбкой спросил Колин. — Судя по выражению твоего лица, о чем-то приятном.

— Задумался, милорд. Прошу прощения.

— Ты куда подевал мой плащ?

Реддингс принес из гардероба плащ и подал его Колину.

— Нет, надевать я его не буду, понесу в руках. Пойду посмотрю, готова ли миледи.

Реддингс аккуратно расправил плащ на руке своего господина, потом многозначительно кашлянул.

— В чем дело?

— Да ничего, милорд. Просто я заметил, что дамам всегда хочется… произвести впечатление. А сегодня…

— Не тяни. Ты про что?

— Сегодня от мадам Софи привезли новое платье, — доверительно сообщил Реддингс.

— Вот как? — Колин задумался. Его мучило невысказанное напряжение в его отношениях с Эммой, секреты, которые от него скрывались, он устал ждать, когда она, наконец, обратится к нему за помощью. — Ты думаешь, что она хочет поразить меня новым нарядом? — спросил он.

— Да, милорд, — невозмутимо отозвался камердинер.

— Ну что ж. Тогда я подожду ее в гостиной.

— Правильно, милорд, — одобрительно сказал Реддингс.

Ждать Колину пришлось недолго. Пробыв в гостиной всего несколько минут, он услышал в прихожей шаги. Когда его жена появилась в дверях, он задохнулся от восхищения. Ее юбка состояла из нескольких слоев шелка разных оттенков цвета морской волны и при ходьбе, казалось, струилась вниз к ее туфелькам тоже цвета морской волны. Корсаж плотно облегал высокую грудь, зачесанные наверх блестящие волосы каскадом падали на спину. В ушах и на шее сверкали фамильные изумруды.

— Потрясающе! — воскликнул Колин.

— Правда, красивое платье? — спросила Эмма и крутанулась перед ним так, что юбка всколыхнулась всеми своими разноцветными слоями. — Софи просто гениальная портниха.

— И, кажется, процветает.

— О да, — с улыбкой ответила Эмма. — И представь себе, это ее нисколько не удивляет.