– Хорошо, – согласилась Лейси, изобразив вежливую улыбку. – Я отправляюсь с последним поездом, который отходит от Роял-стрит в пять часов.

– Я буду здесь ровно в четыре тридцать, – пообещал юноша и снова склонился к ее руке. На сей раз, он коснулся ее губами, и Лейси почувствовала, как по коже побежали теплые мурашки.

– Всего хорошего.

Фрэнси вернулась в гостиную, но Себастьян, проходя мимо хозяйки дома, извинился и покинул девушек. Толкая перед собой чайный столик на колесиках, Фрэнси не могла скрыть удивления – брови ее домиком поползли вверх.

– Что все это значит?

Лейси плюхнулась на диван, и огорченно вздохнули, убирая со лба, покрытого бисеринками пота, выбившуюся прядь волос.

– Его мать хочет познакомиться с моей.

– О! – Фрэнси оставила столик с чаем и подбежала к подруге. – Но ведь это замечательно! Ты подошла к самому важному. Эйвери полны решимости женить сына раньше, чем он передумает и вернется к своей полукровке. И, похоже, ты – та девушка, на которую пал их выбор.

Лейси покачала головой, чувствуя, как ее охватывает паника.

– Нет, это ужасно. Что мне делать? Матушка не может встретиться с Анной Эйвери. Только не сейчас. Я представляю себе реакцию Анны на Джорджи.

– Ерунда. Твоя мать потрясена случившимся. Это не только понятно, но достойно сострадания. А Джорджи… Доктора ведь утверждают, что его нездоровье объясняется тяжелыми родами. Эйвери не могут подумать ничего плохого.

– Но они ведь запретили Себастьяну жениться только потому, что решили, будто девушка ему не пара! Какого же они будут мнения о всех моих нескончаемых проблемах?

– Прекрати. Ты ведешь себя глупо. Говорю тебе, ты станешь миссис Себастьян Эйвери. Я в этом уверена!

Лейси с трудом проглотила подкативший к горлу комок, застыв в жарких объятиях подруги. Неужели Фрэнси права и наступил важнейший момент в осуществлении ее планов? Она должна бы чувствовать себя абсолютно счастливой. Должна, но…


Не успела Лейси отойти квартала два от станции, направляясь к «Изумрудным дубам», как почувствовала, что груз ответственности снова давит ей на плечи и не дает свободно дышать. Лишь на короткое время ей удалось почти забыть о печалях, о том, насколько судьба матушки и брата зависит от ее успешного замужества. Возвратившись домой, она убедилась в этом воочию.

Еще одно напоминание о том, как важно, чтобы Себастьян безотлагательно сделал ей предложение! Однако Лейси понятия не имела, какими женскими уловками можно принудить к этому мужчину. Она больше ничего не могла изобрести. Все, что приходило на ум, казалось ей слишком бесстыдным.

Сердце девушки оборвалось, когда она подумала о том, что придется отказаться от замужества. Как поступит Себастьян, когда узнает о нервном расстроимте ее матери? Что он почувствует, когда увидит Джорджи? Ей следовало рассказать Себастьяну правду. Нет, это невозможно. Она обязана выйти замуж за Себастьяна Эйвери.

Подходя к усадьбе, Лейси остановилась, разглядывая разросшиеся деревья. Даже они говорили о необходимости скорейшей помолвки Лейси: живую изгородь из растущих вдоль дорожек кустов азалий и гардений давно пора было подстричь.

Неубранные листья высокого дуба и магнолий покрывали землю и, безостановочно кружась, падали в фонтаны, где давно уже не было воды. Из-за сада доносился перестук молотков: новые хозяева строили коттедж там, где недавно – когда земля принадлежала Вебстерам – была замечательная лужайка.

Время шло слишком быстро, и каждое новое возвращение домой стоило Лейси нескольких потерянных дней. Но она обязана время от времени давать отдохнуть Тэсс. К тому же Лейси так любила мать и брата, что не могла надолго с ними разлучаться. На душе стало совсем тоскливо, когда девушка напомнила себе, что, выйдя замуж, она вынуждена будет видеться с родными гораздо реже, чем ей хотелось бы.

Тэсс встретила Лейси у дверей. Нахмуренное лицо пожилой женщины хранило следы усталости и постоянного напряжения. Значит, догадалась Лейси, неделя, что ее не было дома, прошла нелегко. Конечно, для того чтобы со всем справляться, Тэсс нуждалась в помощи, но денег на то, чтобы нанять еще слуг, не было. Единственное, что удалось сделать, – оставить в доме матушки повара и горничную, приходящую на несколько часов в день. Тэсс целыми днями только и делала, что заботилась о Катрине и Джорджи.

– Поешьте что-нибудь, прежде чем подниматься наверх. Она в прекрасном настроении, – сообщила Тэсс.

– Я видела коттедж, который строится за домом, и решила, что матушка должна быть очень огорчена.

– Огорчена?! – воскликнула Тэсс, всплеснув руками. – Да она просто пришла в ярость от этого!

Лейси медленно покачала головой. Казалось, что груз, который она чувствовала на своих плечах, с каждой минутой становится все тяжелее.

– Я сразу пойду наверх, – сказала Лейси рассерженной Тэсс.

– Но у вас секунды свободной не будет, пока она не ляжет спать. Лучше сначала перекусите.

– Все будет в порядке. Спасибо, Тэсс. Не знаю, что бы я без тебя делала.

Это была чистая правда. Без Тэсс Лейси никогда не удалось бы уехать из «Изумрудных дубов». И тогда не осталось бы никакой надежды на устройство брака, никакой надежды на будущее – только ее обязанности здесь, в доме. Лейси крепче сжала в руках сумочку, почувствовав удовольствие оттого, что в ней лежит листок с новым заданием редакции, ожидающей, когда она расскажет об увиденном со страниц газеты. Чувство гордости поддерживало Лейси, пока она медленно поднималась по ступенькам в комнату матери.

– Лейси! – воскликнула Катрина, как только дочь появилась в дверях, и поспешила ей навстречу, чтобы обнять. Через секунду она повернулась к распахнутому окну. – Ты видела это безобразие? Что ты думаешь предпринять, Лейси? Я не собираюсь это терпеть!

Лейси посмотрела в окно, туда, куда разгневанно указывала ее мать.

– Я видела коттедж, мама.

– Коттедж? Да это какая-то конура! – заявила Катрина. – У них четыре комнатки внизу, словно это шахматная доска, а наверху ничего, кроме чердака. Чердак, Лейси, для полудюжины маленьких оборванцев, которые – я видела – бегают там. Это отвратительно, некрасиво! Не говоря уж о том, что жить в таких условиях вредно для здоровья!

– Не знаю. Неужели ты думаешь, я могу что-нибудь сделать?

Катрина повернулась к дочери, в ее голосе зазвучали льстиво-просительные нотки:

– Я знаю, это слишком тяжелое бремя для тебя, но ты должна остановить их. Эти наглецы думают, что, если твоего отца нет, они могут вот так заявиться и завладеть нашей собственностью. Ты должна выпроводить их!

У Лейси потемнело в глазах. Напрасно она не послушалась Тэсс и не поела, прежде чем встретиться с разгневанной матерью. Лейси поняла, что не готова обсуждать эту надоевшую тему.

Глубоко вздохнув, Лейси подошла к окну, разглядывая сверху квадратную коробку дома, возвышающегося менее чем в двадцати метрах от сада. Это само по себе служило доказательством отчаянного положения, в которое попал отец. Будь у него выбор, он никогда не продал бы этот участок. Он должен был прекрасно понимать, что, если Катрина увидит чужаков так недалеко от ее любимого уголка, сердце ее может не выдержать.

– Мы уже обсуждали это прежде, мама. Помнишь, я говорила тебе, что они не самозванцы. Отец продал им эту землю, и у них есть полное право строить такой дом, какой им нравится и где им нравится.

– Не говори мне подобных глупостей, детка. Твой отец никогда не продал бы ни клочка «Изумрудных дубов». Он любил каждый дюйм этой земли. И его сердце и душа по-прежнему живут в каждой ее крупице!

– У него не было выбора, мама. Я ведь уже пыталась объяснить тебе, в каком трудном положении оказался отец перед смертью. Уверена, он сам собирался, рассказать тебе…

– Замолчи! – потребовала Катрина, зажав уши тонкими белыми руками. Кружево рукавов домашнего платья пышным облаком легло на волосы цвета красного дерева, теперь подернутые серебром. Серые глаза пылали огнем.

– Слышать не хочу подобную ложь о твоем отце, Лейси. Не могу понять, как ты можешь так о нем думать. Он ведь так тебя любил! – На ее глазах заблестели слезы. Катрина бессильно уронила руки и отвернулась к окну, наблюдая за рабочими, заканчивающими дневную стройку. Глубокие гневные складки легли возле ее плотно сжатых губ. – Он любил всех нас.

Лейси пришла в отчаяние. Как ей заставить мать понять, какое страшное будущее им уготовано? Катрина отказывалась вернуться к реальности из того мира фантазий, в котором она пребывала с того дня, как умер ее муж. При воспоминании о фантазиях, Лейси устало закрыла глаза.

– Я пойду навестить Джорджи, мама, и скоро вернусь.

Девушка выскользнула из комнаты и медленно направилась в детскую. Ее брат, скрестив ноги, сидел на коврике в мерцающем солнечном пятне. Широкий луч, казалось, дрожал от кружащихся в нем пылинок. Ручки мальчика ловили невидимые частички, которые только он мог различить в постепенно угасающем свете дня.

– Привет, Джорджи, – прошептала Лейси, понимая, что он на нее даже не взглянет, а может, и не заметит ее присутствия.

С отсутствующим видом Джорджи продолжал ощупывать воздух. Лейси опустилась рядом с братом на пол и отвела с его лобика рыжеватые кудряшки.

– Как ты поживаешь?

Он не ответит, никогда не отвечал, но она часто разговаривала с ним, и иногда ей казалось, что ее голос успокаивает его. Лейси и сама нуждалась в утешении, поэтому вспомнила свой неожиданный успех в «Реджистер».

– Ты знаешь, Джорджи, со мной произошла удивительная вещь.

Она оперлась на локоть, намереваясь открыть свой секрет единственному человеку, который, как она знала, никогда никому о нем не расскажет.

– Я начала писать заметки для газеты «Мобил Пресс Реджистер». Это маленькие сообщения о светской жизни, но как приятно чувствовать, что делаешь что-то стоящее! И знаешь, Джорджи, меня в дрожь бросает, когда я подумаю, сколько людей прочтут строчки, которые я написала.

Круг солнца скрылся за высоким дубом. Мальчуган отвернулся и поднял с пола маленькие деревянные часы. Он мог до бесконечности разбирать их на части и собирать снова. Сложной формы колесики и звездочки служили Джорджи обычной головоломкой, в которую он играл так часто, что легко справлялся с задачкой в рекордное время. Лейси не переставала удивляться, как свободно выполнял ее брат механические действия и при этом за всю свою жизнь не выговорил, можно сказать, ни единого слова.

Вскоре Джорджи потерял интерес, к часам и принялся раскачиваться взад-вперед. Он издавал похожие на жужжание звуки, но его губки не способны были произнести ничего членораздельного.

– Тяжелая была неделя, да? – спросила Лейси, поднимая маленькую музыкальную шкатулку из кедра, которой она развлекала брата, когда он был совсем маленьким.

Девушка повернула заводной ключик, и нежное треньканье колокольчиков надолго заполнило царившую в комнате тишину. Джорджи не перестал раскачиваться, хотя и замедлил движение. Лейси без труда определяла, когда брат приходил в возбужденное состояние, и знала, что музыка обычно успокаивает его.

– Я видела коттедж и знаю, что матушка раздражена из-за этого. Мне хотелось бы, чтобы она поняла, что я ничего не могу сделать. Когда папа продавал землю, он должен был знать, что покупатели собираются на ней что-то строить. Я встречалась с этой семьей, Джорджи. Они милые люди. Но это неважно. До тех пор пока матушка находится в таком состоянии, жить с ними по соседству в мире и покое будет невозможно. В этом я не сомневаюсь.

Поднявшись, мальчуган подошел к окну и принялся ковырять ногтем большого пальца давнюю месяцеобразную щербинку в высоком подоконнике. Кусочки краски отскакивали от дерева и падали прямо на пол. Лейси приблизилась к окну и молча оторвала брата от бесцельного занятия. Она вложила ему в руки часики, и Джорджи сразу же принялся разбирать их.

Бесконечная усталость навалилась на Лейси. Она поцеловала брата в лоб и оставила его наедине с вымышленным миром, в котором он жил. Она не могла достучаться до него. Он даже не знал, что она пытается это сделать. Горечь, которую она ощущала, становилась порой просто невыносимой.

Лейси вошла в свою комнату, умылась и переоделась. Распустив волосы, она расчесывала их серебряной щеткой до тех пор, пока не смолкли удары молоточков в висках. Укладывая пряди в пучок, Лейси поймала в зеркале свое отражение. Она поднесла пальцы к губам и в сотый раз вспомнила, как их целовал Гаррет. Ей необходимо было его присутствие. Она хотела увидеть его хотя бы на минутку. Лейси закрыла глаза, и ей показалось, что она вновь чувствует запах его мыла для бритья и лосьона для волос.

Девушка ясно представила себе минуты их уединения в тени высокого дуба. Никогда прежде не чувствовала она такого волнения. Именно тогда весь мир для нее переменился, и Лейси боялась, что он уже никогда не станет прежним. Гаррет был мужчиной, созданным для нее. Тот, кого она всегда будет любить.