Барбара Картленд - Брак поневоле

– Это была большая честь, мадам, – ответил капитан Чеверли ровным голосом, но Камилла почувствовала, как он сжал ее пальцы.

Она страстно желала прильнуть к Хьюго, просить не оставлять ее одну. Но пока она умоляющими глазами смотрела на него, лошади повернули, и процессия остановилась у подножия лестницы.

Камилла почувствовала, как у нее пересохло во рту.

«Сейчас я встречусь с ним, – подумала она. – Я впервые увижу человека, за которого должна выйти замуж».

Дверца экипажа распахнулась. Хьюго Чеверли спустился вниз и встал по стойке смирно, пока Камилла с помощью ливрейного лакея сошла на красный ковер, застилавший ступени.

Камилла сознавала, что за ней с любопытством следят, не отрываясь, сотни глаз, и, поднимаясь, ступенька за ступенькой, туда, где ее ждали, она от робости опустила глаза.

Только на самом верху лестницы девушка осмелилась поднять глаза. Очень красивая женщина протягивала ей навстречу руки. На ней не было шляпы, но Камилла заметила, что в ее седых волосах сверкала великолепная диадема. Шею женщины украшали несколько ниток жемчуга, а на груди сияло множество орденов и знаков отличия.

Камилла присела в глубоком реверансе. Затем княгиня нагнулась и расцеловала ее в обе щеки.

– Добро пожаловать в Мелденштейн, моя дорогая! – сказала княгиня. – Для всех нас это особенное событие, и я рада приветствовать дочь моего старинного друга сэра Горация Лэмберна, к которому я всегда испытывала глубокую привязанность.

– Благодарю вас, мэм, – только и удалось робко вымолвить Камилле.

– А теперь, – продолжала княгиня, – вы должны познакомиться с Хедвигом, моим сыном, правителем Мелденштейна и вашим будущим супругом.

В первый раз Камилла посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с княгиней. Она увидела белый мундир, украшенный множеством орденов с драгоценными камнями, прежде чем, наконец, ее полные тревоги глаза остановились на лице князя.

От неожиданности Камилла громко вздохнула, так громко, что испугалась, как бы стоявшие рядом с ней не услышали. Князь Хедвиг даже отдаленно не был похож на то, что она ожидала увидеть. Он выглядел старым – очень старым и больным.

Длинная вереница проходивших мимо Камиллы людей казалась бесконечной. Зычный голос, объявляющий имена и титулы, совершенно оглушил ее, и она не могла ни о чем думать, автоматически протягивая для приветствия руку, улыбаясь и скороговоркой произнося «спасибо» в ответ на поздравления. Все это повторялось снова и снова, По мере того как ей представляли все новых лиц.

– Барон и баронесса фон Люкденнер. Маркграф и маркграфиня фон Басхевитц. Граф и графиня де Мобелен…

Имена, нестройно звучащие в голове Камиллы, слились в одно, и все эти люди – высокие, низкие, толстые, худые, молодые и старые – были объединены одной общей чертой – все они с любопытством разглядывали ее, словно музейный экспонат.

Через четверть часа Камилла уже перестала обращать внимание на традиционные поклоны джентльменов и небрежные реверансы дам. Она понимала, что ей пока кланяются не так, как членам правящей семьи. Подобная честь будет ей пожалована лишь после завтрашней церемонии бракосочетания. Но, приседая перед княгиней, а затем перед князем Хедвигом, дамы буквально касались пола. Камилла не могла удержаться от мысли, что многие пожилые дамы выглядят в этой позе крайне нелепо.

Неожиданно в движении процессии произошла заминка – один из гостей, который мог передвигаться лишь с помощью двух костылей, задержал церемонию. Камилла повернулась к своему будущему супругу.

– У меня уже рука устала, – весело сказала она. – Интересно, сколько еще гостей придется приветствовать?

Князь Хедвиг смерил ее взглядом. А затем отталкивающе холодным, абсолютно лишенным всякого выражения голосом ответил:

– Пожатие руки – это варварский английский обычай. Никогда не следует прикасаться к незнакомому человеку.

Ответ князя был столь грубым, что Камилла изумленно посмотрела на него, потеряв на мгновение дар речи. Но прежде чем она нашлась, что ответить, голос объявляющего зазвучал вновь:

– Барон и баронесса фон Бидгенштейн.

В тот самый момент, когда Камилле начало казаться, что она и во сне будет продолжать пожимать протянутые к ней руки, процессия гостей подошла к концу, и теперь уже сама княгиня повела ее через комнаты для приемов, периодически останавливаясь, чтобы переговорить с тем или иным знакомым и еще раз представить его Камилле.

Князь шел позади них и, как заметила Камилла, не делал никаких попыток заговорить с кем-нибудь или просто быть любезным. Девушку интересовало, всегда ли князь держал себя подобным образом или его сегодняшнее поведение продиктовано отвращением лично к ней. Она понимала, что не мать князя, а именно он должен был проявить инициативу и представить ее своим подданным. Но с самого первого мгновения было ясно, что княгиня, как и предполагала Камилла, обладает гораздо более сильным характером.

Камиллу несколько сердило то, что в то время, как она все еще была в дорожном костюме, княгиня была одета в парадное платье и диадему и усыпана драгоценностями. Она выглядела не только весьма впечатляюще, но и казалась все еще очень красивой. В юности, подумала Камилла, она, вероятно, была прелестна. Одновременно с этой мыслью девушке пришла в голову другая, от которой ее настроение упало: возможно, через тридцать лет люди будут говорить то же самое про нее, когда придет ее черед выполнить такую же обязанность по отношению к своему собственному сыну.

Переходя из комнаты в комнату в сопровождении княгини, Камилла заметила, что не все из гостей удостаивались личного приветствия членов правящей семьи. Это подтвердилось в третьей гостиной, когда княгиня тихо сказала:

– Это горожане. Нам нужно поговорить лишь с некоторыми из них.

Девушка подумала, что эти люди выглядели более интересными и живыми, чем разодетые аристократы. Обменявшись несколькими словами с мэром и членами городской управы, весьма польщенными тем, что им довелось быть представленными членам правящей семьи, княгиня и сопровождавшие ее Камилла и Хедвиг прошли через огромные резные двери и оказались в длинном коридоре, где через каждые шесть ярдов стояли ливрейные лакеи, но не было видно гостей.

Княгиня оживленно повернулась к сыну:

– Церемония окончена, Хедвиг. Мы можем пойти в гостиную. Думаю, Камилла не откажется от чашечки английского чая.

– Мне жаль, мама, но я не смогу сопровождать вас, – ответил князь тем же лишенным выражения голосом, отчего казалось, что говорит полуживой человек. Княгиня нахмурилась.

– Я полагала, что мы обо всем договорились, – сказала она, и в ее голосе явно послышалось раздражение.

– Сожалею, но это невозможно, – ответил князь. – Я провожу вас в гостиную.

Княгиня, поджав губы, устремилась вперед. Было видно, что она очень рассердилась. Они вошли в комнату с выходившими в сад окнами. Комната показалась Камилле огромной, но княгиня сказала:

– Это моя маленькая личная гостиная. Как видите, в ней много дорогих мне вещей и портретов.

Их действительно было много. Портреты украшали пианино, туалетные столики и каминную полку. Многие из них были оправлены в серебряные рамы, увенчанные короной; на некоторых внизу стояли автографы.

На столике возле камина стоял сверкающий серебряный сервиз, типично английский. С чувством тоски по дому Камилла разглядывала чайники для заварки и кипятка, молочник, сахарницу и, конечно, чайницу, которые были очень похожи на те, которыми пользовалась ее мать.

Еще раз осматривая комнату, Камилла поняла, как все в ней было истинно по-английски. Княгиня могла править Мелденштейном, но в своих вкусах и привязанностях она оставалась англичанкой. Благоговейный страх Камиллы перед княгиней немного уменьшился, и она даже прониклась некоторой теплотой к своей будущей свекрови.

– Как все здесь восхитительно! – воскликнула Камилла и была вознаграждена улыбкой княгини.

– Ну же, Хедвиг, посиди с нами хотя бы недолго, – попыталась княгиня уговорить своего сына.

– Я уже говорил вам, мама, у меня другие планы.

– В таком случае весьма маловероятно, чтобы ты сегодня снова увиделся с Камиллой.

– Мы увидимся завтра, – равнодушно ответил князь, обращаясь к матери и даже мельком не взглянув на невесту.

Камилла с любопытством посмотрела на князя. Он действительно выглядел гораздо старше своего возраста. В свое время он, очевидно, был очень красивым юношей чисто германского типа. Камилла уловила черты фамильного сходства на портретах его предков, развешанных по стенам. У всех у них были квадратные лбы, белокурые волосы, которые у князя Хедвига начинали уже седеть на висках, и холодные светло-голубые глаза.

Но глаза князя Хедвига казались необычайно темными. Довольно трудно было понять, какого они цвета, поскольку обрамлявшие их ресницы были очень светлыми, а разговаривая с матерью, он прикрывал глаза, словно ему был нестерпим солнечный свет, проникавший сквозь окна.

Цвет лица князя также показался Камилле странным – он был болезненно-желтым. Камилла подумала, не заболел ли князь, когда жил на Востоке, и не лихорадка ли причиной тому, что его кожа была похожа на иссохший пергамент, что определенно его очень старило.

Снимая перчатки, Камилла слушала разговор княгини с сыном. Наконец, щелкнув каблуками, князь Хедвиг поклонился и поднес к губам руку матери, после чего повернулся к Камилле.

– Мы увидимся завтра, – сказал он официальным тоном и, наклонившись, также поднес ее руку к губам. Пальцы его были холодны как лед. «Словно прикосновение мертвеца», – подумала Камилла, с трудом подавив в себе отвращение.

Не промолвив больше ни слова, князь повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Камилла с удивлением посмотрела ему вслед. Она уже готова была заговорить, когда раздался мягкий, успокаивающий голос княгини:

– Подойдите и сядьте, мое дорогое дитя. Я должна извиниться за Хедвига, но он слишком переутомлен. Последнее время у него было много хлопот и волнений, пришлось сделать массу приготовлений к вашей свадьбе. Камилла глубоко вздохнула и смело спросила:

– Простите меня великодушно, ваше высочество, но вы уверены, что князь Хедвиг действительно хочет на мне жениться?

Княгиня привлекла Камиллу к себе и усадила рядом с собой на диван.

– Моя дорогая, – сказала она. – Мне слишком хорошо известно, что вы сейчас чувствуете. Хедвиг порой действительно испытывает мое терпение, но дело в том, что он очень застенчив. Он очень скован в присутствии посторонних. Когда вы останетесь с ним наедине, вы увидите, он будет совсем другим.

– Я полагаю, что мы еще увидимся с князем до завтра? – поинтересовалась Камилла. – Как мы можем вступить в брак, не обменявшись друг с другом и парой слов?

– Когда я приехала сюда из Англии, я впервые встретилась со своим будущим супругом на ступеньках алтаря и, тем не менее, прожила с ним очень счастливую жизнь вплоть до его кончины.

– Я хочу знать, ваше высочество, действительно ли князь Хедвиг хочет, чтобы этот брак состоялся? – настаивала Камилла.

Княгиня открыла серебряную чайницу и засыпала ложку ароматного чая в чайник.

– Мой сын, – ответила она, помолчав мгновение, – в самых пылких словах выразил мне свое желание не просто жениться, а жениться именно на вас – Она закрыла крышку чайника и продолжала: – Бесспорно, у него был очень большой выбор невест, но именно вас он захотел взять в жены, как только услышал о вашей красоте и обаянии.

– Но кто мог рассказать князю обо мне? – спросила Камилла.

Княгиня тихо рассмеялась.

– Какая вы рассудительная девушка, – сказала она. – Я вижу, вы не только умны, но и обладаете искренним и открытым нравом, который с первой же встречи завоюет сердца ваших подданных.

Княгиня налила чай в чашку.

– Что вы желаете к чаю, – спросила она Камиллу, – лимон или молоко?

– Лимон, пожалуйста, – быстро ответила Камилла, пытаясь сосредоточиться на разговоре, важность которого она интуитивно ощущала. – Вы не назвали мне имя вашего осведомителя, ваше высочество, – подсказала Камилла.

Княгиня снова рассмеялась.

– Ваша настойчивость будет вознаграждена, – сказала она. – Во-первых, у меня много друзей и родственников в Англии, а во-вторых, когда не так давно оккупационная армия вошла в наше небольшое государство, многие английские офицеры говорили мне, что вы самая прелестная девушка во всей Англии. Теперь, познакомившись с вами, я вижу, что они нисколько не преувеличивали.

Камилла опустила глаза. Княгиня говорила не правду – у нее не было знакомых в оккупационной армии, которые могли бы рассказывать о ней. Но как она могла сказать об этом?

Словно прочитав мысли Камиллы, княгиня искусно увела разговор в сторону. Она стала говорить о дворце, о людях, которые были представлены Камилле во время приема, а также о пышности и великолепии завтрашнего торжества.