Барбара Картленд - Брак поневоле

– Мы приехали? О Боже, моя шляпка ровно сидит? Я забыла предупредить вас, что перед отплытием, несомненно, состоится небольшая церемония и мэр города захочет попрощаться с вами.

– Мэр! – воскликнула Камилла.

– Да, конечно. Мне следовало бы сказать об этом раньше, – проговорила баронесса. – Вы теперь очень важная особа, моя дорогая, и, естественно, ваши соотечественники захотят проводить вас и пожелать вам удачи.

– Боже правый! – заволновалась Камилла. – Жаль, что вы не предупредили меня заранее. А теперь я не знаю, что делать! Нужно ли мне говорить что-нибудь?

– Не думаю, – ответила баронесса. – Просто несколько любезных слов благодарности. Я и сама не знаю, чего следует ожидать, поэтому мало чем могу помочь.

– Я хорошо выгляжу? – спросила Камилла.

Она повернула взволнованное лицо к баронессе. Из-под соломенной шляпки с высокой тульей, отделанной незабудками, на баронессу смотрели огромные и слегка испуганные глаза. Шляпка была очень к лицу Камилле, а голубые незабудки прекрасно сочетались с голубым дорожным костюмом.

– Вы просто очаровательны! – сердечно и искренне заверила ее баронесса.

Выходя из кареты, Камилла старалась казаться спокойной. Увидев, что капитан Чеверли уже ждет ее, она почувствовала большое облегчение. Он подал ей руку и тихо произнес:

– Человек с цепью на шее – это мэр.

Несмотря на дикое желание рассмеяться, Камилла умудрялась очаровательно улыбаться, пока мэр – само великолепие в красной мантии и золотой цепи – произносил длинную и несколько напыщенную речь на тему о том, что потеря Англии будет выигрышем Мелденштейна.

Камилла старалась внимательно слушать. С моря дул ветер, и она не могла отделаться от мысли, что мех, обрамляющий мантии мэра и олдерменов и шевелящийся от порывов ветра, делает их похожими на пушистых кошек. Она заметила, что многие женщины в толпе с трудом удерживали свои головные уборы, чтобы их не унесло ветром в море, и была рада, что ее собственная шляпка завязывалась под подбородком голубыми атласными лентами. Ей стало интересно, сколько еще таких речей придется ей выслушать, пока она, наконец, не выйдет замуж. Размышления об этом действовали угнетающе. Когда мэр закончил свою речь, Камилла услышала шепот капитана Чеверли: «Скажите спасибо!»

– Я благодарю вас, господин мэр, – послушно произнесла она, – за все сердечные и любезные слова, которые вы высказали в мой адрес. Я очень тронута и долго буду помнить их, покинув эти берега. Я передам своему будущему мужу и всем гражданам Мелденштейна ваши добрые пожелания.

Раздалась буря аплодисментов, а затем, повинуясь внутреннему чувству, Камилла подошла к мэру и олдерменам и обменялась с ними рукопожатиями. Этот жест с ее стороны привел их в восторг, и они от всей души приветствовали Камиллу, пока капитан Чеверли вел ее по направлению к яхте.

Наконец она впервые увидела украшенный флагами и гирляндами цветов великолепный корабль, присланный специально за ней.

Капитан корабля встретил их у сходней. Это был приятный пожилой человек в очень живописной, и, как показалось Камилле, чрезмерно украшенной разнообразными знаками отличия форме. И сразу же в ее памяти всплыли слова отца, сказанные много лет назад:

«Чиновники в маленьких государствах и небольших княжествах всегда стараются выглядеть как можно более импозантно. Это один из способов привлечь к себе внимание. Всегда помни, что при общении с ними не следует скупиться на комплименты, которые доставляют им такое удовольствие. А их королям и королевам следует выражать подчеркнутое почтение, потому что они могут подумать, что ты смотришь на них несколько свысока».

В тот раз Камилла от души посмеялась над этими словами отца, подумав про себя, что вероятность ее встречи с коронованными особами очень мала. Сейчас же она вспомнила их и постаралась, с трудом преодолев естественную робость, быть как можно более очаровательной с капитаном и его офицерами.

Камиллу и баронессу проводили в предназначенные для них парадные каюты. Камилла заметила, что ее каюта больше, чем у ее компаньонки, и украшена цветами. К своей большой радости, она обнаружила там Розу, которая распаковывала ее вещи.

Для Камиллы явилось неприятным сюрпризом, когда в дороге ей сообщили, что пассажиры багажной коляски не будут останавливаться на отдых. Они меняли лошадей и мчались дальше, а если камеристки или кучера хотели есть, они вынуждены были делать это прямо в пути. Теперь, встретившись с Розой, Камилла была очень рада, и, как только дверь каюты закрылась, она подошла к Розе и крепко обняла ее.

– Как я рада тебя видеть! – воскликнула Камилла. – Путешествие не слишком тебя утомило? Я и не предполагала, что у причала нас будет ожидать сам мэр. Я надеюсь, что? казала все правильно и все остались довольны. Какая замечательная яхта! Должно быть, она такая же большая, как настоящий боевой корабль!

Роза что-то ответила Камилле, и через минуту обе девушки уже оживленно сплетничали и обсуждали все происшедшее, забыв обо всем на свете. Наконец Камилла спохватилась и стала переодеваться к обеду.

Войдя в салон, Камилла обнаружила, что все уже ждут ее – капитан корабля, его старший лейтенант, баронесса и капитан Чеверли. Впервые в жизни она увидела, что привлекала к себе такое повышенное внимание.

Все стояли, включая баронессу, пока Камилла не села на отведенное ей место. Обращаясь к ней, все кланялись, и атмосфера была бы, наверное, очень официальной и скованной, если бы Камилла, едва осознавая, что она делает, не бросила умоляющий взгляд на капитана Чеверли, пока капитан корабля, заикаясь от волнения, на ломаном английском языке произносил напыщенные комплименты в ее адрес.

Словно понимая затруднительность ее положения, капитан Чеверли начал разговор о море, о приливах, о морской службе. Вскоре, к облегчению Камиллы, о ней совершенно забыли, и она спокойно принялась за ужин, который поразил ее своим изобилием. Внимательные стюарды приносили одно блюдо за другим, пока Камилла не воскликнула:

– Я заявляю, капитан, что, если вы в Мелденштейне всегда столько едите, я скоро стану толстой, как бык-чемпион!

– Я рад, если вы довольны, мэм, – ответил капитан.

Когда ужин закончился, он сказал:

– Надеюсь, мэм, вы великодушно извините меня. Через час вода достигнет самого высокого уровня, и чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Поскольку наша яхта очень большая, мы можем отплыть только во время прилива, а кроме того, мне были даны указания поторопиться.

– В таком случае спокойной ночи, капитан, – улыбнулась Камилла. – И спасибо вам.

– Если мы собираемся отплыть, я немедленно должна лечь в постель, – с тревогой произнесла баронесса. – Вы хотите, чтобы я вас проводила до вашей каюты?

– Нет, я сама найду дорогу, благодарю вас, – ответила Камилла, – Надеюсь, вы будете спать хорошо.

– Буду с вами откровенна и признаюсь, что собираюсь принять немного настойки опия. Хочу надеяться, что не понадоблюсь вам сегодня ночью.

– Нет, я уверена, что буду спать спокойно, – сказала Камилла. – Спокойной ночи и еще раз большое спасибо.

К удивлению Камиллы, баронесса сделала реверанс, после чего удалилась из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, девушка посмотрела на капитана Чеверли. Удивление по-прежнему было написано на ее лице.

– Мне что, постоянно будут кланяться? – спросила она. – Я как-то не подумала об этом.

– Баронесса стала вести себя в соответствии с этикетом сразу же, как только оказалась на территории Мелденштейна, – объяснил Хьюго Чеверли. – Этого следовало ожидать, и вы скоро привыкнете.

– Надеюсь, – с сомнением проговорила Камилла. – Тем не менее, мне кажется странным, что все будут склоняться передо мной, поскольку я совсем не такая уж важная особа. Я считала, что этот жест принят только по отношению к лицам королевской крови.

– Вы забываете, что станете царственной особой, когда выйдете замуж, – сказал Хьюго Чеверли. – Жена принимает статус своего супруга.

Камилла прошлась по каюте. Потолок в ней был низким, и когда Хьюго Чеверли поднялся, ему пришлось следить за тем, чтобы не задеть головой дубовую балку. Но миниатюрность Камиллы позволяла ей двигаться совершенно свободно, не боясь удариться обо что-нибудь. Она подошла к иллюминатору и посмотрела на темнеющее море.

– На волнах белые гребешки, – заметила она. – Мы будем идти по бурному морю?

– Не настолько бурному, чтобы доставить беспокойство кому-либо, кроме баронессы, – ответил Хьюго Чеверли.

Последовала небольшая пауза, а потом Камилла поинтересовалась, долго ли продлится их путешествие.

– Завтра рано утром мы будем в Антверпене, – сказал Хьюго Чеверли. – Если, конечно, ветер будет попутным.

– А потом?

– Путешествие в Мелденштейн довольно продолжительно. Мы будем гнать лошадей во весь опор. Я надеюсь, что поездка не слишком утомит вас.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

– Разрешите мне выразить свое восхищение вашим умением держать себя, которое вы проявили во время церемонии сегодня вечером. Теперь я понимаю, что князь выбрал самую подходящую невесту, которая будет восхитительно исполнять свои обязанности.

– Князь выбрал? – повторила Камилла. – Я думала, что его мать выбрала меня. Разве у него есть какое-либо мнение по этому вопросу?

В голосе Камиллы прозвучало раздражение, и Хьюго Чеверли слегка заколебался. Его ответ был весьма неожиданным.

– Разве имеет какое-либо значение, чье это было предложение? – осведомился он.

– Пожалуй, нет, – призналась Камилла. – Но если что-то пойдет не так, мне просто хотелось знать, кто будет в этом виноват.

– Если что-то пойдет не так? – повторил Хьюго Чеверли – А что может быть не так? Как я уже говорил, вы просто идеально подходите для этой цели. Вы девушка умная и красивая. Чего еще князю желать? Этим маленьким европейским княжествам не всегда удается заключить столь выгодную сделку, уверяю вас.

– Вы говорите так, словно я какой-то товар, – рассердилась Камилла.

Глаза ее засверкали, и ей показалось, что на губах Хьюго Чеверли появилась тень улыбки, прежде чем он учтиво, произнес:

– Если у вас сложилось такое впечатление из моих слов, то, конечно, я должен извиниться. В том, что я сказал, подразумевался комплимент.

– Вам не стоит извиняться, – ответила Камилла. – Это я должна просить у вас прощения, мне не следовало говорить то, что я сказала. Просто…

Она неожиданно умолкла и снова посмотрела в иллюминатор. Разве могла она признаться капитану Чеверли, что ей страшно, что даже сейчас ей хотелось убежать отсюда, вернуться домой, спрятаться от того, что ждало ее впереди – от этих пышных свадебных торжеств и от пугающей встречи с тем незнакомцем, который должен был стать ее мужем.

– Уверяю вас, мисс Лэмберн, – сказал Хьюго Чеверли, стоя позади нее, – все пройдет так гладко, как только возможно. Я вполне понимаю, как странно все будет казаться вам поначалу, ибо в Мелденштейне вы будете занимать положение чрезвычайной важности, будете облечены немалой властью и пользоваться всеобщим уважением.

– И вы думаете, они… полюбят меня? – Голос Камиллы звучал так тихо, что Хьюго Чеверли с трудом различал слова.

– Конечно, – быстро ответил он.

– Вы очень многословны, – с обидой сказала она и снова повернулась к нему лицом. – Вы действительно думаете, что народ полюбит меня, что… ему я тоже понравлюсь?

Это была мольба ребенка, и тем не менее лицо Хьюго Чеверли потемнело, а глаза стали холодными.

– Я убежден, что его высочество будет очарован прелестями своей английской невесты, – с уверенностью произнес он. – А вы, мисс Лэмберн, получите именно то, что хотели. И только это имеет значение.

Его голос прозвучал неожиданно резко, потом он повернулся и вышел из каюты, хлопнув дверью.

Камилла стояла и смотрела на закрытую дверь невидящими глазами. Она слышала, как замирает вдали звук его шагов, и в отчаянии думала, что хотя на какое-то мгновение ей показалось, что Хьюго Чеверли может быть ее другом, он, в конце концов, оказался ее врагом. Он ненавидел ее, Камилла была уверена в этом.

Проснувшись, Камилла сразу почувствовала, что корабль сильно раскачивает. Как только к ней заглянула Роза, она попросила ее постучать к баронессе и справиться о ее самочувствии. Вернувшись, Роза сообщила, что баронесса шлет свои извинения, поскольку она очень больна и будет не в состоянии выйти из своей каюты, пока море не успокоится.

Камилла не стала огорчаться, потому что предпочитала одиночество бесконечным рассказам баронессы о красотах Мелденштейна и о добродетелях княгини, перед которой та испытывала благоговение школьницы.

Камилла встала, оделась с помощью Розы и села писать письмо матери. Во время качки, когда яхта то поднималась, то опускалась, писать аккуратно оказалось очень сложно. Перед девушкой лежал плотный лист бумаги с выпуклым изображением герба Мелденштейна, увенчанного короной. Она подумала, что герб должен произвести благоприятное впечатление на леди Лэмберн, и постаралась, чтобы ни тоска по дому, ни тревога о будущем не вкрались в ее простой рассказ о том, что произошло во время путешествия. Она с теплотой отозвалась о баронессе, но чувствовала, что ничего не может написать о капитане Чеверли.