– Если можно, я спрошу… Что на самом деле случилось в ту ночь, когда ранили моего отца? Он был убежден, что это дело ваших рук, и убедил в этом и меня, но теперь я не могу представить себе человека, которого успела узнать, злодеем, что способен хладнокровно выстрелить кому-то в спину.

Тобиас чуть нахмурился, но выражение его лица не изменилось.

– В отличие от того, что говорил вам отец, тогда, в нашу первую встречу, я сказал правду. Я невиновен. Хотя, учитывая, что он стоял спиной к тому, кто совершил это преступление, и при этом знал, что я ищу его, чтобы разобраться в деле с поджогом, можно понять, почему он решил, что это был я. Будем надеяться, что однажды он все же поймет, что человек, которого он взял на службу и сделал капитаном своего корабля, и есть тот самый хладнокровный убийца.

– Джек Мейсон? Но почему он стрелял в отца?

Тобиас пожал плечами:

– Кто знает, что творится в голове у преступника? Но я бы сказал, что мотивом стали «Дельфин» и украденный груз.

Ровена вздохнула и посмотрела в сторону Мекнеса.

– Бедный отец. Думаю, он сам захочет убить Мейсона, если только вы не сделаете этого первым. – Она встала и печально взглянула на него сверху вниз. – Доброй ночи, Тобиас. Надеюсь, это будет последняя ночь, проведенная нами в Мекнесе.

Тобиас проводил ее взглядом, и на него навалилось ужасное одиночество. Каким наслаждением было ощущать ее рядом, блаженствовать оттого, что она в его руках, от прикосновений к ее горячему телу и поцелуев. Он помнил, с каким жаром она ему ответила. Все его существо призывало Ровену, жаждало ее тепла и ласки.

Целовать ее, гладить, доставить ей такое удовольствие, что она будет стонать и вздыхать в его объятиях, – вот что могло бы стать наивысшим удовольствием для него самого. Когда-то, раньше, Тобиас испугался бы подобных мыслей и отступил назад, поскольку это означало оказаться в опасном положении – но только не с Ровеной. Ей он готов был отдать целый мир, а если не мир, то хотя бы все, чем он владел… в том числе и самого себя. И не было на земле того, что бы он для нее не сделал.


Командору Стюарту удалось найти подход к Сулейману, и он послал в лагерь Тобиаса гонца с запиской. Понадобилось шестьдесят минут и королевская сумма в тысячу фунтов, чтобы Сулейман расстался со своей щепетильностью. Тобиасу было велено ждать у ворот городской стены в полдень на следующий день. Туда должны были привести Джейн.

Тобиас сообщил об этом Ровене с немалой долей беспокойства, добавив:

– Вам лучше со мной не ходить.

Она вздохнула:

– Я не могу успокоиться. Все время волнуюсь.

– А я не хочу подвергать вас опасности.

Она побледнела, и у нее сжалось сердце.

– В таком случае… это означает, что опасность грозит вам?

Увидев, что ее глаза затуманились от страха, Тобиас взял ее за руки и поразился, что они дрожат.

– Если все пойдет как задумано, никакая опасность мне не угрожает. Но будет мудро проявить некоторую осторожность. Когда я вернусь, вы должны быть готовы немедленно тронуться в путь.

– Вы поедете к воротам на лошади?

– Нет. На лошади я буду больше бросаться в глаза.

Весь остаток дня и последовавшую за ним ночь Ровена не находила себе места от все более возрастающего беспокойства. Она ждала утра, когда Тобиас должен будет отправиться в условленное место встречи. Вслушиваясь в далекие звуки ночного города, она боялась, что обязательно случится что-нибудь плохое, и в то же время твердила себе, что не доверять Сулейману нет причин; что все пройдет гладко – почему, собственно, и нет; и что если им повезет, то уже очень скоро Джейн будет мчаться вместе с ними в Сале.


Несколько человек из печально знаменитой черной охраны султана стояли на страже у ворот Баб-Мансур, самых больших в Мекнесе, использовавшихся в том числе и для церемониальных въездов и выездов. Надменные и жестокие, прекрасно обученные убивать без размышлений и сожалений и яростно преданные своему хозяину, они наблюдали за входящими и выходящими через арку людьми. Ничего необычного, привычная ежедневная толпа. Высокий мужчина, закутанный в пыльные белые одежды, который встретился с толстяком в голубой шелковой тунике и тюрбане и женщиной в хиджабе, не привлекли их внимания. Они ничем не отличались от всех остальных.


Ровена, замерев, наблюдала за тем, как с холма к лагерю спускаются две фигуры. Она узнала Тобиаса, и ее душа воспарила ввысь, к небесам. Должно быть, ему удалось освободить Джейн! Она не смела и надеяться на это и в то же время знала, что это так.

Тобиас подошел ближе и слегка подтолкнул закутанную в хиджаб женщину вперед.

– Ваша сестра, – тихо сказал он.

Похищение, плен, невольничий рынок, а затем гарем оказались для Джейн слишком сильным потрясением, и поэтому при виде Ровены она разразилась душераздирающими рыданиями.

– Я думала, что меня заперли в этом жутком месте навсегда, – еле выговорила она, сжимая покрывало и обнимая сестру. – Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу!..

Оказывается, Джейн ничего не поняла, когда ее вдруг выхватили из гарема, прямо из-под носа у двух охранявших ее евнухов, а потом передали какому-то незнакомцу, лицо которого наполовину скрывала повязка. Затем ее быстро повели прочь от города, она не знала, куда идет, и очень боялась, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, перед ней оказалась ее горячо любимая сестра!

Тобиас подошел к ним, осторожно разнял пальцы Джейн и поверх ее головы со значением посмотрел на Ровену:

– Нам нужно ехать.

Джейн на минуту затихла и вгляделась в бронзовое лицо своего спасителя.

– Я помню вас. Вы мистер Сирл. Не понимаю, как вы здесь очутились, но хочу поблагодарить вас… Но по какой причине вы взялись помогать мне? Ведь я вам никто. Более того, я – дочь человека, который должен вам большие деньги. А вы рисковали ради меня жизнью…

– Все разъяснится позже, – перебил Тобиас. – Едемте же. Нам нужно поторопиться. Я хочу, чтобы мы оказались как можно дальше от Мекнеса до наступления темноты.

– Храни тебя Господь, Ровена, – прошептала Джейн. – Я постараюсь ничем вас не задерживать.

– Роуэн, Джейн. Меня зовут Роуэн, – тихо пояснила Ровена, как будто внушала что-то испуганному ребенку. Она вскочила в седло и взяла поводья. – Я объясню все потом. А теперь нам необходимо выбраться отсюда как можно скорее, поэтому едем. Мы должны смотреть вперед, а не назад. Ты сможешь удержаться в седле? – Джейн кивнула, и Ровена улыбнулась: – Я так и думала.

В этом Ровена могла поручиться. Джейн, осознав всю важность положения, вдруг перестала нервничать, ее слезы тут же высохли, и она без лишних вопросов помчалась вперед, не отставая от остальных всадников. Ровена знала много женщин, которые ездили верхом лучше, чем Джейн, но ни одна из них не смогла бы сравниться с ней в проворстве, когда этого требовали обстоятельства.

Копыта лошадей отбивали милю за милей; пустынные земли летели назад. Это были всего лишь беспородные, приземистые крестьянские лошадки, настоящие работяги, но их жизненная сила и выносливость казались неиссякаемыми. Ровена чувствовала себя на седьмом небе от радости и облегчения. Счастье и восторг распирали ей грудь. Им все же удалось выхватить Джейн из лап султана, хотя, пока они не доберутся домой, ее миссию еще нельзя считать законченной.


Когда зашло солнце и на землю опустилась темнота, они разбили лагерь для ночлега. Ровена и Джейн устроились подальше от остальных и никак не могли наговориться. Ровена с изумлением рассматривала наряд сестры – под хиджабом Джейн скрывался короткий парчовый жакет, оголявший живот, и широкие сверху, но узкие внизу штаны, сшитые из прозрачной, удивительной ткани, напоминавшей туман. Она была одета, но в то же время казалась обнаженной.

– Боже правый, Джейн! – воскликнула Ровена, не в силах оторвать от костюма взгляда. – Я содрогаюсь от одной лишь мысли о том, что сказал бы отец, увидев тебя одетой на такой манер.

Джейн рассмеялась:

– Его бы точно хватил удар, я уверена. Как и при виде его старшей дочери, переодетой в юношу и прислуживающей его главному врагу в качестве личного юнги. Но расскажи же мне все с самого начала – как это произошло.

Ровена во всех подробностях поведала Джейн все, что случилось, начиная с того дня, как они узнали, что «Буревестник» захватили пираты, а Джейн – о том, как Джек Мейсон взял в плен пассажиров корабля, и как он смеялся, узнав, что одна из захваченных – дочь Мэтью Голдинга. До того, как ее похитили, Джейн успела провести в гареме всего несколько дней.

– А какой он, гарем? И… и… Джейн, тебя…

Ровена смущенно умолкла, и Джейн улыбнулась:

– Я пробыла там не слишком долго, Ровена, и не успела встретиться с султаном. Слава богу, я все еще девственница, – тихо добавила она. – Когда нас сняли с «Буревестника», мы все пребывали в страхе, не зная, что за судьба нас ожидает, увидим ли мы снова своих родных и близких. Что же касается гарема – он вмещает в себя множество помещений; самое меньшее, что я могу сказать… это настоящая роскошь.

Ровена улыбнулась, заметив мечтательное выражение на лице сестры, вспоминавшей все, что ей довелось увидеть за короткое время, проведенное у султана.

– Я надеюсь, ты не возражаешь, что тебя освободили, Джейн. Пока еще мы отъехали не так далеко и вполне можем вернуться.

Джейн тихо рассмеялась и горячо обняла Ровену:

– Конечно нет. Но это и в самом деле изумительное, великолепнейшее место. Такое пышное убранство даже трудно себе представить. Султан тратит немыслимые деньги на украшение своей столицы, и плод его усилий – это дворец, изящнее которого нет ничего на свете, но… о, Ровена, какая немыслимая жестокость скрывается за его стенами! – В глазах Джейн, еще минуту назад томных, мелькнула боль. – И у султана сотни жен. Императорский гарем охраняется и днем и ночью. К каждой жене приставлен евнух-надсмотрщик. Там так много охраны и надсмотрщиков, что я до сих пор не могу поверить в то, что вам удалось меня оттуда вытащить.

– Мы должны благодарить за это Тобиаса. Он подкупил Сулеймана – того человека, что привез тебя из Алжира, – и Сулейман устроил твое похищение.

– О, вот как? Боже, Ровена, сколько же ему пришлось заплатить? Как, ради всего святого, мы с ним расплатимся? Отец не может, ты ведь знаешь.

– Все будет улажено позже, Джейн.

– Но мы будем должны ему всю жизнь! – Джейн вдруг бросила на Ровену долгий, проницательный взгляд. – Что-то за всем этим кроется. Да, я уверена, что так и есть, за этим стоит нечто большее, чем то, что на поверхности. Так что, пожалуйста, не говори мне, Ровена, что мистер Сирл полез в подобные опасные дела исключительно из-за своего доброго сердца или потому, что он считает своей обязанностью спасать всех юных леди, попавших в беду.

– Я тебе уже рассказывала. Я обманом проникла к нему на корабль. Так вышло, что он пустился в погоню за Джеком Мейсоном, и заодно согласился помочь мне.

Джейн улыбнулась и отвернулась. Если Ровена не видит, что чувствует к ней мистер Сирл, то она, должно быть, слепа. Для Джейн это было ясно как день, хотя он и старался скрывать свою любовь изо всех сил.

– Кажется, мне нравится этот твой мистер Сирл, Ровена.

– Он не мой мистер Сирл, Джейн, и никогда им не станет. Не забывай, что я помолвлена с лордом Трегованом.

Джейн взяла ее руку и нежно сжала обеими ладонями.

– С тобой все будет хорошо, Ровена. Все уладится – так же как и в моем случае. Ты мой самый дорогой и самый любимый человек на свете. Как я счастлива, что у меня есть такая сестра, как ты!


Они мчались к Сале. В какое-то мгновение Тобиас оглянулся на Ровену и поразился произошедшей в ней перемене. Ее глаза блестели, она улыбалась, приоткрыв губы, сверкая белыми зубами. Он был очень рад видеть, что к ней вернулись ее решительный настрой и неукротимая сила духа, которые поддерживали ее все те долгие недели, пока они добирались до Мекнеса. Она так и лучилась здоровьем и счастьем. Она была загорелой и ловкой, как разбойница.

Заметив его взгляд, Ровена горделиво выпрямилась. Тобиас так и пожирал ее глазами, словно впитывал ее в себя, ибо нуждался в ней больше, чем в воде. Господи, вдруг подумал он, чувствуя, как закипает кровь и напрягается его мужская сила, до чего же она красива. Он знал многих женщин, которые владели искусством доставлять мужчине утонченное наслаждение, умели правильно двигаться, ласкать мужское тело именно там и тогда, когда нужно. Но все они могли послужить лишь для быстрого удовольствия.

Та, на кого он смотрел, была сильной, обладала стальной волей и была крепче и неприступнее, чем все горы и скалы мира. Мужчине, который обладает такой женщиной, никогда не понадобится другая.