—Разумеется, — сказала Кэл.

—Ну-ну. — Куин отодвинулась и похлопала Кэла по груди. — Мамочка и папочка просто поздоровались, — сказала она Фоксу. — Может, поедим в столовой, как цивилизованные люди? Лейла уже спускается.

—Почему мне не позволено здороваться с мамочкой? — жалобно протянул Фокс вслед удаляющейся с тарелками Куин.

—Потому что я вышибу из тебя дух.

—Размечтался. — Развеселившись, Фокс схватил коробки с пиццей и последовал за Куин. — Напитки за тобой, приятель.

Они уселись, расставили напитки и тарелки, разложили салфетки и пиццу. В комнату вошла Лейла; в руках у нее была большая миска и стопка плошек поменьше.

—Я это приготовила раньше. Не знала, что ты принесешь, — сказала она Кэлу.

—Ты приготовила салат? — спросила Куин.

—Моя специализация. Нарезать, покрошить, смешать. Никакой готовки.

—Теперь я вынуждена вести себя хорошо. — Куин с сожалением отказалась от двух порций пиццы, ограничившись одним ломтиком и чашкой приготовленного Лейлой салата.

—Мы продвинулись, — начала она, отправляя первый кусок пиццы в рот.

—Да, поинтересуйся у дам, как изготавливать свечи из сала и варить малиновое варенье, — предложил Фокс. — Они все записали.

—Конечно, не все сведения, содержащиеся в дневниках, которые мы изучаем, имеют прямое отношение к делу. — Куин, вскинув брови, посмотрела на Фокса. — Но однажды, когда случится авария на электростанции, меня попросят сделать сальную свечу. А под прогрессом я подразумевала массу интересной информации в дневниках Энн.

—Мы их читали, — заметил Кэл. — Много раз.

—Вы не женщины. — Она подняла палец, предупреждая возражения. — Да, Эсси женщина. Но она потомок Энн и прочно связана с городом и его историей. И сколько бы она ни пыталась быть объективной, некоторые нюансы могли от нее ускользнуть. Первый вопрос: где другие дневники?

—Других не было.

—Не согласна. Их просто не нашли. Эсси сказала, что эти тетради ей передал отец, поощрявший ее любовь к книгам. Я ей перезвонила, чтобы проверить. О других он не упоминал.

—Если бы они существовали, — не сдавался Кэл, — он бы их отдал.

—Если бы они у него были. С семнадцатого по двадцатый век — это большой промежуток времени, — заметила Куин. — Вещи перемещались, терялись, выбрасывались. Судя по записям и преданиям, передававшимся в вашей семье из уст в уста, Энн Хоукинс почти всю жизнь прожила в доме на Мейн-стрит, где теперь располагается местный клуб, а раньше была библиотека. Дневники, библиотека — это интересно.

—Ту библиотеку Эсси знала как свои пять пальцев, — возразил Кэл. — В ней просто не могло быть книг, которых она не видела. Не говоря уже о дневниках. — Он покачал головой. — Эсси бы их не пропустила.

—Разве что она их не видела. Возможно, они были спрятаны или — просто предположим — не ей было предначертано их найти. Кому-то другому и в другое время.

—Сомнительно, — покачал головой Фокс.

—Но стоит проверить. Кстати, Энн не ставила даты в своих дневниках, так что нам с Лейлой пришлось этим заняться — опираясь на сведения о ее сыновьях. Первые записи относятся к тому времени, когда мальчикам было два или три года. В следующем дневнике им уже пять — потому что она пишет об их пятом дне рождения. А последние записи в дневнике сделаны, когда им почти семь. Третья тетрадь была написана, когда дети уже выросли. Мы думаем, сыновьям Энн было лет шестнадцать.

—Большой перерыв, — вставила Лейла.

—Может, за эти годы не произошло ничего важного, — предположил Кэл.

—Не исключено, — кивнула Куин. — Но я готова поспорить, что Энн записывала все: и как варить черносмородиновое варенье, и каждую проделку троих сыновей. Но важнее — по крайней мере, я так думаю — понять, существовали ли дневники, относящиеся к тому периоду, когда она жила с Дентом, рожала детей, и к первым двум годам их жизни. Можно не сомневаться, что это были интересные времена.

—Энн вспоминает о нем, — тихо произнесла Лейла. — О Джайлзе Денте. Снова и снова, во всех дневниках. Пишет о нем, о своих чувствах к нему, о том, как он является ей во сне.

—И всегда в настоящем времени, — прибавила Куин.

—Тяжело терять любимого человека. — Фокс вертел в руке пивную бутылку.

—Конечно, только Энн пишет о нем постоянно, как будто Джайлз жив. — Куин перевела взгляд на Кэла. — Это не смерть. Мы говорили об этом — Дент нашел иной способ существования вместе с тем, другим. Чтобы сдерживать его, смирять, подавлять — не знаю, как правильно. Очевидно, Дент не может — или не хочет — убить или уничтожить его, но и тот, в свою очередь, не способен избавиться от Дента. Джайлз Дент придумал, как продлить свое существование, чтобы укротить врага. Возможно, с одной этой целью. Энн знала это. Она знала, что сделал Джайлз и — я не сомневаюсь — как.

—Ты не принимаешь в расчет любовь и скорбь, — заметил Кэл.

—Я их не отбрасываю, но, судя по дневникам, это была умная и волевая женщина, любившая умного и волевого мужчину. Ради него она пренебрегла условностями, рискуя стать презираемой и отверженной. Делила с ним не только постель, но и — я уверена — обязанности. Знала обо всем, что он собирался, пытался, считал своим долгом сделать. О н и были неразделимы, разве ты... мы оба не чувствовали это тогда, на поляне?

—Да, именно так. — Глупо отпираться, подумал Кэл. — Именно это я и чувствовал.

—Следовательно, Энн знала. И, наверное, все рассказала своим сыновьям. Но эта часть семейной истории могла быть утеряна или искажена. Такое случается. Хотя мне кажется, Энн должна была ее записать. И спрятать записи в такое место, где они будут в безопасности, пока не понадобятся снова.

—Они понадобились еще двадцать один год назад.

—Кэл, это в тебе говорит чувство ответственности, а не логика. А я пытаюсь рассуждать логично. Энн сказала тебе, что время пришло. Что так предначертано. И раньше ты ничего не мог сделать, не мог это остановить.

—Мы его выпустили, — сказал Фокс. — Ничего бы не понадобилось, не выпусти мы его.

—Сомневаюсь. — Лейла подвинулась к нему, совсем чуть-чуть. — Возможно, остальные дневники помогут нам понять. Но мы заметили кое-что еще.

—Лейла сразу же обратила на это внимание, — вставила Куин.

—Потому что это сразу бросилось в глаза. Речь об именах. Как звали сыновей Энн? Калеб, Флетчер и Гидеон.

—Довольно распространенные для того времени имена. — Кэл пожал плечами и отодвинул тарелку. — Имя Калеб встречается в роду Хоукинсов чаще, чем два других. Но у меня есть двоюродный брат Флетч и дядя Гидеон.

—Нет, дело в первых буквах, — нетерпеливо возразила Куин. — Я же тебе говорила, что они не заметили. — Теперь она обращалась к Лейле. — «К», «Ф» и «Г» — Калеб, Фокс, Гейдж.

—Глубокомысленно, — заключил Фокс. — Особенно если учесть, меня назвали Фоксом[26] потому, что отец увидел рыжих лис, которые бежали по полю в сторону леса как раз в то время, когда у матери начались роды. А моя сестра Сейдж?[27] Мама почувствовала запах шалфея из своего огорода сразу после рождения дочери. Так было со всеми четырьмя детьми.

—Тебя назвали в честь настоящей лисы? Лисы... на которую охотятся? — спросила Лейла.

—Ну, не совсем. Скорее... Ты должна познакомиться с моей матерью.

—Неважно, как Фокс получил свое знаменитое имя, но отмахиваться от совпадений мы не должны. — Куин перевела взгляд на задумчивое лицо Кэла. — И мне кажется, что за этим столом сидит не один потомок Энн Хоукинс, а больше.

—Предки моего отца приехали из Ирландии четыре поколения назад, — сказал Фокс. — При жизни Энн Хоукинс их тут не было, потому что они обрабатывали поля в Керри.

—А мать? — спросила Лейла.

—Там пестрая смесь. Англичане, ирландцы. Полагаю, и французы тоже. Никто в нашей семье не интересовался генеалогией, но о предках по фамилии Хоукинс я не слышал.

—Может, нужно присмотреться повнимательнее? А Гейдж? — спросила Куин.

—Понятия не имею. — Лицо Кэла стало озабоченным. — Хотя сомневаюсь. Могу расспросить отца Гейджа. Но если все так и мы прямые потомки Энн, это может объяснить одну вещь, которую мы не понимали.

—Почему именно вы, — тихо сказала Куин. — Почему именно ваша кровь — твоя, Фокса и Гейджа, — смешавшись, открыла дверь.


—Я всегда думал, что дело только во мне.

Глубокой ночью, когда в доме все давно стихло, Кэл лежал на кровати Куин, обнимая теплое тело девушки.

—Только в тебе?

—Возможно, они помогли, но главной причиной стал я. Потому что это моя кровь — не только кровь, которая пролилась той ночью, но и в более широком смысле, кровь как наследие, если можно так выразиться. Я Хоукинс. А ребята в некотором роде чужие. Не связаны с этим местом многими поколениями. Но если ваша догадка верна... Просто не знаю, что и думать.

—Можешь позволить себе маленький перерыв. — Куин погладила его по груди, там, где билось сердце. — Я этого хочу.

—Почему он позволил, чтобы это случилось? Дент. Если он нашел способ остановить зло, почему позволил, чтобы дело дошло до такого?

—Еще один вопрос. — Куин приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. — Мы найдем ответ, Кэл. Должны. Я в это верю.

—С тобой я тоже начинаю верить. — Кэл погладил ее по щеке. — Сегодня я не могу остаться на ночь, Куин. Лэмп, конечно, лентяй, но полностью от меня зависит.

—Но один час у тебя есть?

—Да. — Куин перекатилась на него, и он улыбнулся. — Думаю, час мой пес продержится.

Потом, шагая по улице к машине, Кэл почувствовал порыв ветра такой силы, что голые ветви деревьев со стуком ударились друг о друга. Он скользнул взглядом по улице, пытаясь обнаружить что-нибудь необычное, от чего следовало защищаться. Ничего. Только пустая дорога.

Что-то не так с этим ветром, снова подумал он и сел за руль, чтобы ехать домой.


Было уже за полночь, когда Гейдж почувствовал желание затянуться сигаретой. Он бросил курить два года, три месяца и одну неделю назад, но от тяги к табаку так до конца и не избавился.

Гейдж включил радио, пытаясь отвлечься. Но желание закурить усиливалось. Он мог не обращать на это внимания, как делал все эти годы. Поступить иначе — значит признать справедливость поговорки, что яблоко от яблони недалеко падает.

Нет, он ни капельки не похож на отца.

Пьет, когда хочет выпить, но никогда не напивается. По крайней мере, не напивался с семнадцатилетнего возраста, хотя и в тот раз сделал это абсолютно сознательно. Он никого не винил в своих ошибках и неудачах, пальцем не тронул того, кто меньше или слабее его, чтобы показать свою силу.

Гейдж даже не винил старика — почти. Считал, что нужно играть картами, которые тебе выпали. Или бросать игру и уходить с пустыми карманами.

Выбирать не приходится.

Поэтому он был готов игнорировать это внезапное и на удивление сильное желание закурить. Но когда подумал, что находится всего в нескольких милях от Хоукинс Холлоу, места, где он, по всей видимости, умрет некрасивой и мучительной смертью, предупреждения врачей показались ему жалкими и ничтожными, а самоограничение абсолютно бесполезным.

Какого черта, мелькнуло у него в голове, когда впереди появился указатель сети придорожных супермаркетов «Шиц». Он не собирается жить вечно. Гейдж свернул к открытому круглосуточно торговому центру, взял черный кофе и пачку «Мальборо».

Потом вернулся к машине, которую купил в тот самый вечер, когда в Вашингтоне приземлился его самолет, — еще до того, как отдал небольшой долг. Ветер теребил его волосы. Черные как ночь, чуть длиннее, чем он обычно носил, и немного всклокоченные — пражским парикмахерам Гейдж не доверял.

Щеки Гейджа покрывала щетина — побриться он тоже не удосужился. Это усиливало его и без того мрачный и опасный вид, и молоденькая кассирша, продавшая ему кофе и сигареты, внезапно почувствовала трепет и прилив желания.

В нем было больше шести футов роста, а юношеская худоба давно исчезла. Из-за сидячего образа жизни тонус мышц приходилось поддерживать регулярными, зачастую изнурительными тренировками.

Гейдж не искал драк, но редко уклонялся от них. И ему нравилось выигрывать. Тело, лицо, ум — все работало на его профессию. Как и глаза, голос и самообладание, которое редко ему изменяло.

Он был игроком, а умелый игрок всегда должен быть во всеоружии.

Выехав на дорогу, Гейдж разогнал свой «Ферра-ри». Глупо, конечно, тратить большую часть выигрыша на машину, но до чего же она хороша. Черт возьми, много лет назад он бежал из Холлоу без оглядки. А теперь ему было приятно возвращаться во всем блеске.

Странно, но теперь, когда рядом лежали сигареты, желание закурить прошло. И кофе он тоже не хотел — скорость бодрила не хуже.