Внезапно девушку охватил страх. А что, если она не придется по душе посетителям?! Что, если Дули был прав, говоря, что она может провалиться? Что тогда делать?!

Усилием воли Даймонд придала лицу спокойное выражение. Отдав себе мысленный приказ: «Делай то, что делала обычно, а там посмотрим», — девушка решительно взяла гитару.

Дули первый заметил, как она вышла из комнаты. Он давно уже поглядывал в сторону двери, не желая пропустить выход Даймонд. Увидев, как она уверенной походкой выходит на импровизированную сцену. Дули сделал что-то для себя неожиданное: налил полстакана виски и проглотил его одним махом.

Внешне было не похоже, что Даймонд волнуется. Но Дули был уверен: волнуется, и еще как. За недолгое время знакомства с Даймонд Дули привязался к ней и принимал ее проблемы близко к сердцу. Он испытывал к ней какое-то почти родственное чувство и совсем не хотел, чтобы она провалилась.

Дули грозно посмотрел на всех посетителей, по очереди, взглядом призывая их замолчать. Увидев, что вышедшая в зал Даймонд остановилась, Дули нахмурился и тяжело вздохнул. Его желудок нервно заурчал.

Отсутствие микрофона ничуть не мешало Даймонд. Она выдвинула на освобожденное от столиков пространство высокий табурет, уселась на него, вытащила засунутый между струн медиатор и взяла несколько пробных аккордов. Казалось, что она собирается играть только для себя, а не развлекать посетителей.

При первых же звуках гитары все взгляды обратились на Даймонд. Сначала повисла недоуменная пауза. Потом из зала раздались отдельные выкрики, послышались сальные шуточки, какие-то остряки пытались выяснить, что еще, кроме перебирания струн, умеют делать пальчики Даймонд.

От табачного дыма свет в зале было довольно тусклым. По просьбе девушки Дули притушил почти все лампы, кроме нескольких висевших близко к месту, на котором стоял табурет Даймонд. Теперь все зависело только от нее.

Даймонд опустила голову, и пряди светлых волос упали ей на лицо. Она зажала рукой струны и выдержала небольшую паузу. Затем медленно вдохнула, прикрыла глаза и запела.

Старая песня Брюса Спрингстина зазвучала в притихшем баре. Как всегда, Даймонд, исполняя песню совершенно чужого ей жанра, создавала новую, свою собственную композицию в любимом ею стиле кантри.

Песню «Я вся в огне» Даймонд пела так, что каждый мужчина в баре, слушая ее завораживающий голос, чувствовал, что она поет именно о нем.

Пение Даймонд, ее плавные движения головой и легкое покачивание на табурете пробуждали в мужчинах, сидевших за столиками, самые смелые фантазии.

Дули, улыбнувшись, с облегчением вздохнул.

— Да, такая, пожалуй, не провалится, — довольно пробормотал он. Наблюдая за ошеломленным выражением на лицах своих клиентов, Дули окончательно уверился в том, что денежки теперь потекут к нему рекой. И конечно, новую официантку он нанял не зря.

Дули стало совершенно очевидно, что Даймонд не понимает своего истинного призвания. Раз она так умеет петь, ей незачем разносить выпивку в барах. Даймонд пела, и на глазах у нее сверкали настоящие, слезы. И тут Дули осенило. То, что он видел на ее лице, было таким очевидным, что ошибиться было невозможно. Эта женщина, вне всякого сомнения, прекрасно знала, что она создана для сцены. Единственной причиной того, что она веялась за работу официантки, была необходимость зарабатывать себе на жизнь. К тому же она наверняка убежала от мужчины, или Дули Хоппер — не Дули Хоппер.


Прозвучали последние слова песни, затих голос Джесса. Он взглянул в камеру и на прощание помахал всем зрителям рукой. Получилось очень хорошо.

— С Рождеством тебя, дорогая, — мягко произнес Джесс. — Где бы ты сейчас ни была.

— Ну вот и прекрасно, — сказал режиссер, радуясь тому, что последнюю песню удалось записать именно так, как ему хотелось.

Запись специальной программы «Рождество в Нэшвилле» была завершена. Теперь требовалось только немного ее подредактировать. Поэтому режиссер совсем не был против того, что Джесс позволил себе незапланированные слова в конце выступления. Этот певец был достаточно известным, чтобы позволять себе некоторые вольности. К тому же это была хорошая реклама для программы, ведь газетчиков наверняка заинтересует «поздравление» Джесса…

Все уже давно знали о некоей таинственной женщине, которая появилась однажды в альбоме Джесса. Правда, никто не связывал загадочный голос с именем Даймонд Хьюстон, той самой, что тихо вошла в жизнь Джесса и так же тихо и незаметно исчезла. Причина заключалась в том, что в Нэшвилле было огромное количество девушек, похожих на Даймонд, и каждая из них либо ожидала, что вот-вот раскроется ее талант, либо пыталась влюбить в себя какого-нибудь известного музыканта.

Томми стоял в углу студии и смотрел на режиссера. Он хотел, чтобы последние слова Джесса, которые тот произнес без всякой предварительной договоренности, были вырезаны. Однако в глубине души Томми догадывался, что, пожалуй, слишком часто вмешивается в личные дела Джесса. Инстинкт самосохранения подсказывал менеджеру, что на этот раз ему лучше остаться в стороне. Так ничего и не сказав режиссеру, Томми нервно сунул в рот незажженную сигарету.

— Тут нельзя курить, — поспешно предупредила его какая-то женщина с кипой бумаг в руках.

Томми вскипел и, выхватив сигарету изо рта, сунул ее женщине под нос, чтобы та убедилась: сигарета не зажжена.

— Дьявольщина, — пробурчал Томми. — Что за жизнь?! Отбирают у человека последнее удовольствие. Всякий раз кто-нибудь обязательно не удержится и вмешается в твои дела!

Произнося эту гневную тираду, Томми не относил ее к себе лично. Он не понимал, что сам именно этим и занимается, постоянно вмешиваясь в дела Джесса. Томми считал, что его попытки корректировать личную жизнь Джесса входят в обязанности менеджера — не больше того!

Музыканты из «Мадди роуд», вместе с женами и детьми, собрались уходить из телестудии. Мак подошел сзади к Джессу и обнял его за плечи, это был обычный для них жест мужской дружбы.

— Послушай, старина, — сказал Мак, — мы все сейчас отправляемся в «Сток-ярд»: решили перекусить немного. Может, пойдем вместе, а?

— Что-то не хочется есть. Мак. Но все равно спасибо за приглашение, — через силу улыбнувшись, ответил Джесс.

Мак чуть нахмурился и подергал себя за бородку.

— Надеюсь, ты не сердишься на меня? — поинтересовался он, имея в виду свои прежние размолвки с Даймонд. Но для Джесса уже не играл никакой роли тот факт, что сейчас он победитель: Даймонд ушла, и никто не мог ему помочь вернуть ее.

— Я вообще ни на кого не сержусь, разве только на самого себя, — спокойным голосом произнес Джесс. — Я нарушил обещание, и теперь вся моя жизнь пошла наперекосяк.

— Что-то я никак не пойму, — озадаченно произнес Мак. — Ты ведь ничем ее не обидел. Мы все видели, что ты надышаться не мог на нее.

— Я увез ее от семьи. И она согласилась поехать со мной, потому что я пообещал заботиться о ней. Я обещал, что сделаю ее звездой, что она будет исполнять кантри, — Джесс улыбался, хотя глаза его оставались холодными и пустыми. — А в действительности я добился только того, что лишил ее всех шансов на успех. Передоверил другим то, что обязан быть сделать сам. — Джесс отвернулся. — И теперь мне приходится жить со всеми этими мыслями.

Мак склонил голову.

— Если вдруг передумаешь… Ты знаешь, где нас найти.

Эл, проходя с Ритой и детьми мимо Джесса, произнес почти то же самое, что и Мак.

— Мы уже соскучились без тебя, — добавила Рита. — Я разговаривала с Хенли, мы передали через него приглашение тебе прийти к нам в воскресенье на ужин.

— Пожалуй, я не самая веселая компания для вас, дорогая, — сказал Джесс. Он дружески обнял Риту и отошел.

Глаза у Риты наполнились слезами. Она обернулась к Элу — на ее лице застыло выражение отчаяния.

— Дай мне волю, я бы добралась до того, кто разлучил эту пару!

В это время, мимо нее, беззаботно посвистывая, прошел Томми. Судя по всему, он направлялся к своей машине. Рита возмущенно фыркнула, и глаза ее недобро сверкнули, следя за Томми. Он шел такой размеренной походочкой уверенного в себе человека, что все внутри у Риты закипело от возмущения.

— Ни за что в жизни…

— Да перестань ты, дорогая, — сказал Эл, беря супругу под руку. — Ведь мы с тобой ничего не знаем наверняка, не хватало только, чтобы ты в присутствии детей стала выяснять с ним отношения.

— Тогда отвези детей домой, чтобы им не пришлось видеть и слышать, — отпарировала жена и двинулась вслед за Томми, оставив мужа в полной растерянности.

— Эй, Томми! — крикнула вслед менеджеру молодая женщина.

Тот резко обернулся и, увидев лицо Риты Баркли, недовольно нахмурился. Что еще нужно этой назойливой бабе?

— Не слышно ли чего-нибудь про Даймонд? — жестко поинтересовалась Рита, заметив, как на сразу сделавшемся рассерженным лице Томми выступил румянец.

— Нет. А почему я должен был что-то слышать? Мы с ней не были друзьями, тебе это должно быть хорошо известно.

— Мне это прекрасно известно, — свистящим злым шепотом произнесла она, — и я почти уверена, что ты приложил к этому руку. Клянусь, если я выясню, что ты действительно причастен к ее исчезновению, я тебя вот этими руками на куски разорву. — Ногти у Риты были накрашены ярко-красным лаком; длинным ногтем указательного пальца она выразительно провела по горлу Томми, надавив чуть сильнее, чем следовало, с целью испугать Томми. — Ты понял мою мысль?

Менеджер на шаг оступил и уставился на Риту. Его так и подмывало ударить ее по руке. Именно в эту секунду Эл его остановил:

— Вот это ты напрасно, — произнес Эл. — Может, Рита и погорячилась, но она моя жена, Томми. И мне очень бы не хотелось, чтобы кто-нибудь протягивал к ней свои лапы. — Он чуть улыбнулся, рассчитывая таким образом разрядить атмосферу. — Впрочем, я уверен, что ты не хотел сделать ничего плохого. Так ведь? Однако иногда не мешает высказать вслух то, что думаешь. Это предотвращает более серьезные размолвки в будущем.

Томми сердито вырвал руку и быстро зашагал прочь: он чувствовал себя в эту минуту таким мерзавцем, что боялся сказать лишнее слово, которое могло бы еще больше, затянуть его в грязь. Он благоразумно решил промолчать. Единственное Томми знал наверняка: если есть хоть малейшая возможность отыскать Даймонд Хьюстон, то лучше это сделать ему самому. Только так удастся отвести изрядную долю обвинений в свой адрес. По крайней мере это сделает положение Томми более выигрышным. Вдруг Джеес действительно вознамерился убить его?


Джесс подъехал к ранчо и поставил машину под специальный навес. Выключив двигатель, он положил руки на руль и уткнулся лицом в ладони, — требовалось собраться с духом и заставить себя войти в пустой дом.

В своем стойле заржала кобыла, ей тотчас же ответил подросший жеребенок. Услышав шум машины Джесса, они, видимо, решили, что хозяин собирается подойти к ним и угостить чем-нибудь. Тем более что в последнее время он чаще обычного приходил на конюшню с сахаром или морковью.

Однако сегодня Джесс был просто не в силах смотреть в глаза лошадям. Кобыла и жеребенок напоминали ему тот чудесный вечер, когда Джесс вернулся домой и увидел, что Даймонд вместе с Хенли учится ездить на грузовичке. После небольшой ссоры, когда Джесс так переволновался за Даймонд, они впервые занялись любовью. От этих воспоминаний у Джесса сжалось все внутри.

Он в сердцах ударил раскрытой ладонью по рулю и воскликнул:

— Черт побери тебя, женщина! Куда ты исчезла?! Как ты могла после всего, что у нас было, вот так взять и уйти?!

Ответа не последовало. Джесс поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел, громко щелкнув замком. Интуиция ему подсказывала, что лучше всего было бы сегодня завалиться в какой-нибудь бар и утопить свое горе в виски. Но Джесс решил не делать этого. Ему не хотелось снова начинать то, из чего потом так трудно будет выбраться. Нет, больше он такого себе не позволит! Тем более что еще оставался шанс найти Даймонд.

Шаги Джесса, поднимавшегося на второй этаж, наполнили звуками тишину пустого дома. У двери комнаты Даймонд Джесс чуть задержался, начал было открывать ее, но, опомнившись, захлопнул дверь и прошел в свою комнату.

Как был, в одежде, он упал на кровать, подтянув колени к подбородку. Джесс испытывал такую боль, что сам удивлялся: как ее выдерживает сердце, почему не разрывается.


Даймонд была в ударе. Она так давно не испытывала вдохновения, что, когда оно явилось, Даймонд не сразу распознала его. Вечер получился на удивление удачным. Посетителям понравилось ее исполнение, да и самой Даймонд понравилось петь для них. Казалось, вернулись старые времена, а может, даже стало еще лучше.

Даймонд поднялась по лестнице своего дома, с усилием открыв дверь подъезда. Дверь почему-то всегда открывалась с трудом. Чувствуя озноб и нервное возбуждение, девушка быстро преодолела ступени, ведущие на третий этаж, где находилась квартира, которую она снимала. Напевая себе под нос, Даймонд сунула ключ в замок и начала было открывать, когда дверь неожиданно распахнулась сама. Девушка без сил прислонилась к дверному косяку: в комнате царил жуткий беспорядок. Ее обворовали!