Марина Серова - Бронежилет для нежного сердца

«Ага, машинку сменили, шифруются, – думала я, выруливая на городскую магистраль. – Это ничего. Мы своих в любом обличье различим».

Было еще довольно раннее утро, и, подумав, что Столетов, которому, несомненно, нужно было отдохнуть после всех вчерашних треволнений, может пока посидеть в номере, я решила немного поиграть.

Слова Милютина оправдывались. Меня, похоже, вычислили по машине и сейчас, конечно же, хотят следом за мной без шума и пыли пробраться к месту пребывания Столетова. Вчера, когда я отъезжала от гостиницы, перед ней было чисто, ни вишневых «семерок», ни серых «Шевроле», ни другого чего подозрительного там не было. Значит, сейчас они не знают, где он.

«Так и не узнают же», – думала я, прибавляя газ и направляясь в сторону дач, туда, откуда вчера, после неудавшегося покушения, увезла Столетова.

Не знаю, то ли за рулем серенькой машины находились не вчерашние визитеры, а кто-то другой, то ли эти два парня с просящими кирпича мордами просто были на редкость тупы и несообразительны, но «Шевроле» упрямо следовал за мной на небольшом отдалении, даже не пытаясь скрываться.

Я заехала в дачный массив, прокатилась по улице, на которой находилась дача Милютина, выехала с другой стороны и дала второй круг, а они все маячили в зеркале заднего вида, не обгоняя и не отставая и, кажется, совершенно не замечая, что над ними издеваются.

«Нервы просто железные какие-то, – изумлялась я, заходя на третий круг. – Даже завидно…»

Однако время шло, и, подумав, что Столетов, наверное, там заждался, я решила, не мудрствуя лукаво, повторить свой вчерашний маневр с объездной дорогой и уйти от навязчивого «Шевроле» так же, как вчера ушла от «семерки».

Для верности, чтобы убедиться, что все в порядке, и предупредить, что еду, я набрала номер Столетова, но механический голос в трубке сообщил, что данный абонент в настоящее время недоступен.

«Отключил, что ли? – недоумевала я. – Впрочем, оно и к лучшему. Правильно говорил Милютин, телефон вроде маячка. Так что нечего лишний раз светиться».

Вырулив на знакомую улицу, чтобы дать третий, завершающий круг, я вдруг заметила, что преследователи мои остановились.

«Ага, дошло наконец. Однако же не быстро», – думала я, тоже притормаживая, чтобы посмотреть, что они станут делать.

«Шевроле» немного постоял, потом развернулся и поехал обратно, к выезду с дач, кажется, утратив всякий интерес к моей персоне.

Поначалу я даже обрадовалась было, подумав, как легко сумела отделаться от преследования, но потом мне стало не по себе.

«Непростые» люди, о которых говорил Милютин, никогда не отстанут так вот просто, потому что им надоело. Наверняка есть какая-то причина…

И тут в моей голове в результате какого-то загадочного озарения связались воедино мой недавний звонок и исчезновение «Шевроле». Я поняла, что сама себя выдала и стала невольной причиной того, что преследователи теперь знают, где находится тот, кого они преследуют.

«Просчитали, вычислили по звонку, – лихорадочно думала я, круто развернувшись почти на месте и до упора надавив на педаль газа. – Если знают мою машину и адрес, разумеется, знают и телефон. Отследили звонок, проверили, на кого зарегистрирован номер. А уж вычислить «маячок» минутное дело при определенных возможностях. Но какая же я идиотка! Не догадаться о такой простой вещи».

Я мчалась по загородной трассе, укоряя себя на все лады, и тот факт, что по дороге я обогнала подозрительно неспешно движущийся в том же направлении «Шевроле», не добавил мне ни капли оптимизма.

Не думаю, что у этих «непростых людей» такой уж дефицит транспортных средств, что к гостинице в районе набережной непременно нужно посылать этот «Шевроле», находящийся сейчас на противоположном краю города. Они-то наверняка найдут кого-нибудь и поближе, а вот мне…

Мне как раз следовало поторопиться, и, что есть силы давя на газ, я мчалась на всех парах, со свистом обгоняя всех, кто попадался по дороге.

В заезде по этой трассе я, наверное, поставила мировой рекорд, поскольку весь переезд занял у меня не больше двадцати минут. Отчасти здесь повлияло еще и раннее время, и я мысленно благодарила кого-то, что в этот решающий момент моей жизни на дорогах не было пробок.

«Главное, чтобы он был в номере, – думала я, резко притормаживая у гостиницы и почти бегом преодолевая насквозь охраняемый двор. – Если здесь, тогда все в порядке, тогда волноваться не о чем».

Но несмотря на то, что, подходя к ресепшену, я повторяла эти слова практически как мантру, спортивный парень на мой вопрос бодро и жизнерадостно сообщил, что пожилой господин со второго этажа недавно вышел.

– Как?! Куда?! – воскликнула я не хуже своей тети, уже готовая к самому худшему.

– Сказал, что ему нужно положить деньги на телефон, спросил, где ближайший автомат, – приветливо улыбнулся парень, по-видимому, даже не замечая, что я слегка расстроена.

– А где у вас тут ближайший автомат? – в отчаянии завопила я.

Мне объяснили, и, пулей вылетев из дверей, я снова бежала по двору, теперь уже в обратном направлении, сопровождаемая изумленными взорами охранников.

Садиться в машину не было смысла, платежный терминал и впрямь находился совсем недалеко от гостиницы, и, галопом преодолевая это небольшое пространство, я уже видела Столетова, идущего мне навстречу от автомата. Но вместе с этим я увидела и нечто такое, что заставило меня резко прибавить прыти.

Из-за угла из какого-то переулка вынырнула знакомая вишневая «семерка», двигаясь наперерез Столетову по узкой дороге, которую он секунды через три должен был переходить.

Поняв, что сейчас произойдет, и услышав, как заревел движок срывающейся с места в карьер «семерки», я прервала движение по тротуару и рванула наперерез по капотам припаркованных вдоль обочины автомобилей.

Проскакав под разноголосый вой сигнализации по нескольким машинам, последней из которых была уже готовая сбить Столетова «семерка», я всем корпусом налетела на очумевшего старика, сбила его с ног и силой инерции своего движения отшвырнула с опасного места, прикрывая собой на случай, если из машины станут стрелять.

Но стрелять не стали. «Семерка», и без того двигавшаяся достаточно быстро, кажется, еще прибавила газу и через мгновение исчезла из зоны видимости. А бедный Столетов, вытаращив глаза, в ужасе и недоумении взирал на лежащую на нем симпатичную девушку и по-видимому окончательно потерял ориентиры и не понимал, как вести себя в такой пикантной ситуации.

– Игнат Семенович! Я ведь просила! – укоризненно выговаривала я, вставая и помогая подняться полковнику. – Вы ведь обещали не выходить из номера! Как же так?

– Но я… я только… мне деньги… деньги нужно было положить на телефон. Хотел дочери позвонить, а тут не хватает средств. Ну, я и подумал…

– А попозже нельзя было позвонить? Когда я приду? Неужели нельзя было дождаться?

Я высказывала свое возмущение, одновременно стряхивая пыль и приводя в приличный вид себя и клиента. Заметив, что вокруг нас уже начинают скапливаться прохожие, я поспешила увести его подальше от любопытных глаз.

Набережная находилась совсем близко. Я предложила Столетову немного прогуляться и выпить чашечку кофе. Опыт подсказывал, что в ближайшие часы за безопасность клиента можно было не волноваться. Вряд ли пассажиры вишневой «семерки» рискнут повторить свою попытку немедленно.

– Но все-таки как же так, Игнат Семенович? – повторяла я, когда мы проходили аллеями высаженных вдоль береговой линии деревьев. – Как же вы решились уйти? Ведь вы мне обещали… Ведь это не шутки, сами видите. От этой осторожности зависит ваша жизнь, ни больше ни меньше.

– Как-то получилось, – мямлил Столетов. – Не нравится мне там. Как в казарме. Шаг влево, шаг вправо… Со всех сторон на тебя смотрят, за каждым движением наблюдают. Лишний раз чихнуть боишься.

– Но ведь это – именно та причина, по которой вы поселились там. Если за каждым, кто попадает в эту гостиницу, следят так же пристально, это самая лучшая гарантия того, что там вам ничто не угрожает.

– Да, наверное. Только очень уж тоскливо. Чувствуешь себя арестантом каким-то.

– Нужно потерпеть. Я уверена, очень скоро все выяснится, мы узнаем, кто это затеял, и вы сможете спокойно вернуться к себе домой.

– Хорошо бы. Только как-то уже не верится.

На этой оптимистической ноте мы дошли до небольшого ресторанчика, возле которого на огороженной крытой площадке были расставлены летние столики. Я предложила Столетову здесь приземлиться и поинтересовалась, что ему заказать.

– Да вот еще тоже, – с досадой заговорил он в ответ. – Вы говорите – гостиница. Гостиница, а даже буфета нет. Я уж ходил, ходил… Даже булочки купить негде. Одни коридоры да номера. Тюрьма, а не гостиница.

«Зато охраняется хорошо», – подумала я, но вслух говорить не стала.

– Так значит, вы еще не завтракали? – заботливо поинтересовалась я.

– Нет, конечно. Когда мне было?

– А что вы обычно едите на завтрак?

– Яичницу с ветчиной. Кофе.

– Можно будет организовать что-нибудь похожее? – осведомилась я у девушки, подошедшей к нашему столику, чтобы принять заказ.

– Постараемся, – улыбнулась та в ответ.

Вскоре на столе перед моим клиентом дымилась только что зажаренная снедь, и, обмякнув и подобрев от сытости, он частично вернул себе утраченный оптимизм и высказывался уже не так категорично. Воспользовавшись моментом и видя, что сейчас клиент склонен к откровенности, я решила расспросить его о начале этой истории и о том, почему, собственно, пришла ему в голову эта шальная мысль – ехать из столицы в Тарасов, чтобы пожить на даче старого друга.

– Хе-хе! – как-то не слишком весело хохотнул он в ответ. – Интересно, а как бы вы поступили на моем месте? Когда в вас стреляют, это знаете ли, кого хочешь растревожит.

– А в вас и стреляли?

– А вы думали как? Думали, вот так вот, ни с того ни с сего, взял да все и бросил? Не-е-ет, милая девушка. Там причин-то этих было – хоть отбавляй.

– А если более конкретно?

– Конкретно? Хм… Если конкретно, неладное я стал чувствовать после одного случая в метро. Знаете, там всегда такая толпа. И вот стою я, жду поезд. И вдруг слышу, где-то у меня за спиной как будто ругается кто-то. Выясняет отношения. Оглянулся, смотрю – молодые парни. Кричат, наскакивают друг на друга, что-то там, видать, между собой не поделили, ну, я глянул да отвернулся, какое мне дело? А они все громче, уже не на шутку сцепились, и, похоже, дошло у них до драки. Когда уже послышался звук приближающегося поезда, началась там возня, пиханье какое-то, и в конце концов чуть не столкнули они меня под самые колеса.

– Эх ты! Это как так?

– А вот так. Один там какой-то, видать, бойкий очень, все наступал, а второй отступал, отступал, да спиной меня и толкнул. Да так хорошо, уже, считай, летел я вниз, под самые фонари эти, даже глаза машиниста увидел. Ужас такой в них… Человека задавить – это вам не шутки.

– Так как же вы спаслись?

– Да так же приблизительно, как сегодня, – люди добрые помогли. Здесь вы оказались в нужное время в нужном месте, а там… просто прохожие какие-то, обычные пассажиры. Парень с девушкой. Она первая увидела, что я уже на рельсы лечу, руками машу, как мельница. Закричала. А тут и парень ее обернулся, ну и успел. Хорошая реакция. А я, сама видишь, легкий, – незаметно для себя перешел Столетов на «ты». – Меня подъемным краном-то вытаскивать не надо. Так и спасли.

– Но стреляли в вас не в этот раз?

– Нет, не в этот, – Столетов нахмурился, и стало заметно, что эти воспоминания для него тяжелы. – Это во дворе у нас. Мальчишки, прямо беда с ними. Накупят петард и давай хлопать, и все норовят неожиданно, прямо под ухом у тебя взорвать. Зачем родители только деньги дают. В то утро тоже так было. Вышел я, уж не помню, зачем, в магазин, кажется, и началось. И тут, и там, из-за каждого угла хлопушки эти хлопают. Как с цепи сорвались. И уже к соседнему дому подходил, а там у нас так тропинка идет с торца. Короткая дорога, чтобы не обходить. Все там ходят. Пока ты мимо торцевой стены-то этой идешь, весь как будто на экране. А она еще оштукатуренная, стена-то, белая такая, гладкая… вышел я на этот торец, иду по тропинке, ничего не чую. И вдруг где-то, прям чуть не под ногами, ка-а-ак рванет! Я аж вздрогнул. И, видать, головой мотнул, потому что почувствовал только, как по уху что-то задело, и потом легкий щелчок такой, сухой, и штукатурка осыпалась… Я сначала даже и не понял как-то, не поверилось. Только потом уж пригляделся, смотрю – там, в стене-то, пулька такая маленькая в штукатурке застряла…

После этих слов в беседе нашей образовалась пауза.

Я не знала, что отвечать на рассказ Столетова, только лишний раз убеждавший, что дело нешуточное и кто-то упорно и настойчиво пытается отправить старика на тот свет. А сам он, по-видимому, весь пребывал сейчас в том времени, о котором рассказывал мне, ушел в себя и как бы позабыл о моем присутствии.