Бэт Риклз - Бросок наудачу

– Топ сюда нужен женственный, – продолжает Тиффани, но я почти не слушаю. Сегодня утром я написала ей, мол, иду в кино с Брайсом, и она настаивала, что должна приехать. Мне удалось отговорить ее от визита, но пришлось общаться по телефону.

Роюсь в шкафу, хотя уже прекрасно представляю свой выбор. Я очень волнуюсь перед первым свиданием и хочу выглядеть хорошо. Но четко понимаю, что не желаю надевать то, в чем буду чувствовать себя неловко или некомфортно, поэтому я вынуждена искать золотую середину.

Я бы объяснила свою точку зрения Тиффани, но одновременно я бы выложила слишком много. У них с Дженной, может, и хватает уверенности в себе, чтобы хорошо выглядеть в чем угодно, однако я не такая и знаю это.

– Нашла вариант? – спрашивает Тиффани. – Может, что-нибудь розовое?

– Э-э… – В моих руках черный свитер с длинными рукавами, немного мешковатый, с золотым узором вокруг горловины. – Ага, нашла. Он… ну, он розовый.

Я описываю свитер Тиффани, умолчав о его явно не розовом цвете; но он очень симпатичный. И мне хочется его надеть. Так какая разница, что говорит Тиффани?

– Не надевай каблуки, – предупреждает она. – Лучше выбери какие-нибудь миленькие балетки. Или… нет, погоди, ты ведь невысокая, да? Может, тебе и стоит надеть каблуки: Брайс довольно высокий. На вечеринке разница в вашем росте не сильно бросалась в глаза, потому что ты была на каблуках. Но только не выбирай высокие шпильки – ты же не хочешь переборщить, особенно если пойдешь в юбке… А, к черту, надевай каблуки.

Под болтовню Тиффани я пытаюсь выбрать между кедами и простыми черными балетками, но прекращаю попытки, поскольку в этом, возможно, она права. Так что беру сандалии. Они на золотистой танкетке, поэтому идеально подходят к свитеру, и подъем не очень высокий, всего около четырех сантиметров. Кроме того, по моему мнению, на танкетке гораздо легче ходить, чем на шпильках.

– Я выбрала обувь.

– Каблук высокий?

– Думаю, около четырех сантиметров.

– Замечательно. Итак, правила первого свидания: за все платит он. Речь идет о Брайсе, и он определенно будет настаивать на том, чтобы взять оплату на себя.

– Но я все равно предложу заплатить пополам, – говорю я, и вполне искренне. Мне будет неприятно веселиться полностью за его счет.

Тиффани, похоже, решает, что я просто закончила мысль раньше нее, так как восклицает:

– Именно!

Может, я и не прислушалась к советам новой подруги по поводу наряда, но ко всему касаемо правил поведения на свидании отношусь с вниманием. Пляжная вечеринка стала катастрофой, хотя тогда Дуайт пригласил меня чисто по-дружески, так что я не сильно напрягалась. Теперь совсем другой случай.

К тому же вдруг Брайс попытается поцеловать меня во время киносеанса?

Это не совсем полноценное первое свидание, раз мы уже пересекли границу первого поцелуя. Ох, почему все так сложно и непонятно? И почему я так дергаюсь по любой мелочи? Я такая дура.

Остается лишь надеяться, что Брайс этого не заметит.

Вскоре после того, как я повесила трубку и закончила накладывать макияж, на улице хлопает дверца машины, и раздается звонок в дверь.

Следуя совету Тиффани (и Дженны) не выглядеть слишком нетерпеливой, я не спешу вниз и жду, пока кто-нибудь из родителей откроет.

Потом спокойно спускаюсь вниз и вижу стоящего у дверей Брайса. На нем брюки цвета хаки и синяя рубашка на пуговицах с логотипом «Аберкромби и Фитч». Лучи солнца, которое только начало клониться к закату, играют в его волнистых светлых волосах, и те кажутся почти золотыми. Он видит меня на лестнице и широко улыбается, показывая ямочки на щеках. Я улыбаюсь в ответ, хотя знаю, что выгляжу неуклюжей и смущенной.

– Опаздывать мы не будем, – обращается Брайс к моей маме. Я знаю, я спокойно могу прийти в полночь, ведь это настоящее свидание, причем с очень симпатичным спортсменом. Мама пришла в дикий восторг, когда я нерешительно поинтересовалась у нее, могу ли пойти в кино с Брайсом. Даже папа не возражал.

Мама смеется, но говорит мне:

– Крайний срок в десять часов. Если будешь опаздывать, предупреди.

– Хорошо, – обещаю я.

– Повеселитесь, детишки! – При виде ее широкой улыбки я качаю головой, не испытывая ответного восторга.

– Пока, – раздраженно прощаюсь я и захлопываю за собой дверь. Затем улыбаюсь Брайсу: – Привет.

– И тебе привет, – смеется он.

Мы садимся в его машину, и я спрашиваю:

– Так какой фильм будем смотреть?

– Предлагаю тот новый фильм с Брэдли Купером, – отвечает он. – У него отличные отзывы. Ты не против?

– Да, конечно, я только за.

– Тебе не жарко в этом? – Брайс кивком указывает на мой свитер. Вообще-то, жарковато, но я качаю головой, тереблю манжеты рукавов и оттягиваю их вниз.

Между нами повисает молчание. Я выжидаю несколько мгновений – но это долгие, бесконечные мгновения, которые протекают в тишине. Не знаю, что делать. Наверное, нужно начать разговор, но никакой темы для светской беседы не приходит на ум. Уж погоду-то я обсуждать не стану. О школе сказать особо нечего, так как прошла всего неделя и учеба еще толком не началась. Тренировки по американскому и европейскому футболу только стартовали, а к отборам приступят на следующей неделе. Да и домашнего задания не задавали практически ни по одному предмету.

Так о чем же мне говорить?

Если мне нечего сказать в компании девчонок, то я просто слушаю их болтовню и вклиниваюсь, где получается. Но с парнями все не так. Они беседуют на другие темы. И я не так уж много знаю о Брайсе… нет, не так: я почти ничего не знаю о Брайсе. Конечно, мне про него рассказывали, но лично я с ним едва знакома.

И я не знаю, о чем спросить, чтобы узнать его получше.

С Дуайтом все по-другому. Я, кажется, могу болтать с ним обо всем – хотя, надо признать, по большей части темы наших разговоров касаются физики. Но общаться с ним легко. Я не чувствую себя так неловко, как сейчас с Брайсом.

Меня начинает терзать вопрос: а что, если я не так уж нравлюсь Брайсу, как все говорят? Что, если он пригласил меня на это свидание только из вежливости, из-за нашего поцелуя? От этой мысли мои ладони становятся влажными, а желудок скручивается узлом.

– Можно тебя кое о чем спросить? – вырывается у меня.

– Ну, конечно. Давай. Дерзай.

– Зачем ты пригласил меня на свидание? Только потому, что мы целовались на вечеринке у Тиффани?

Мы как раз остановились на запрещающий сигнал светофора, и Брайс пользуется возможностью, чтобы посмотреть на меня. Его красивое лицо серьезно, а карие глаза пристально смотрят в мои. Я немного сжимаюсь внутри в ожидании ответа.

– Нет, – тихо отвечает он. Трогает машину с места и после паузы, не сводя глаз с дороги, продолжает: – При встрече на пляже ты показалась мне симпатичной. Другой. Ты вела себя не так, как все остальные девушки. Ты очень интересный человек, Мэдисон – ты знаешь об этом? Словно… тебе все равно, что о тебе думают люди.

Как же он ошибается.

– Но в то же время никто ничего не знает о тебе.

Ну вот, уже теплее, Красавчик.

– Не могу сказать определенно, – говорит он, – но в тебе есть что-то такое, из-за чего мне хочется узнать тебя получше. Произошедшее на вечеринке у Тиффани… Ну, это было просто очень удачное совпадение. – Он рассмеялся. – Но, зная Тиффани, смею предположить, что она приложила к этому руку и это никакое не совпадение.

– Угу, – смеюсь я и добавляю: – Значит, появление официанта, давшего мне свой номер, никак на твое решение не повлияло?

– Кхм… – Он с притворным смущением откашливается, и мы оба смеемся. – Возможно. Ладно, тогда тебе вопрос, Модница. Почему ты согласилась пойти на свидание?

Я не тороплюсь с ответом: один раз сегодня уже и так ляпнула, не подумав. Не хочу испортить все между нами. Почему я согласилась?

Он симпатичный, и милый, и забавный, в таких мальчиков все девочки в школе влюбляются. Он мне нравится. И тем вечером мне было приятно с ним целоваться…

Или это просто льстит моему самолюбию?

Ну ведь правда, Брайс даже не взглянул бы в мою сторону, если бы я осталась прежней Мэдисон. Но этот парень заинтересовался мной, дал мне прикольное прозвище, поцеловал на вечеринке. Даже не знаю, что нравится мне больше: эта мысль или сам он.

Но вслух я говорю:

– Просто захотела.

– Это не ответ, – смеется он. – Поподробнее?

– Давай договоримся: если сегодня свидание пройдет хорошо, я отвечу подробнее.

– А как я узнаю, прошло ли оно для тебя хорошо?

Я пожимаю плечами и уклоняюсь от прямого ответа:

– Если все пройдет хорошо, я скажу тебе, почему согласилась. Тогда ты поймешь, что все прошло хорошо.

Брайс украдкой бросает на меня взгляд, на его губах играет улыбка, ямочки на щеках почти незаметны. Я невинно улыбаюсь ему в ответ, и он тихо смеется, качая головой. Я увеличиваю громкость радио, и он бросает на меня еще один взгляд.

– Что, ты не хочешь со мной разговаривать? – Ему приходится перекрикивать музыку.

Я отрицательно качаю головой.

– Нет. Мне просто нравится эта песня.

– Нет. – Брайс кладет свою руку поверх моей и толкает бумажник обратно в сумочку, чтобы не позволить мне вытащить десятидолларовую купюру. – Я же сказал, заплачу. Считай, я тебя угощаю.

– А я сказала, что сама за себя заплачу, – ничего страшного.

– Брось, Мэдисон, какого ты мнения обо мне? Я похож на парня, который не платит за девушку на первом свидании? – Он смеется, улыбается мне, а сам пристально смотрит в глаза, заставляя краснеть.

– Если хочешь, я могу процитировать что-нибудь из речей феминисток.

– Даже не сомневаюсь, ты на это вполне способна. – Похоже, Брайс совсем не шутит. Я мельком удивляюсь, неужели действительно произвожу такое впечатление? – А если серьезно, то все в порядке. Я заплачу.

– Да, но…

– Но никаких возражений. – Он снова отталкивает мою сумочку, едва я начинаю доставать бумажник в третий раз. – Я заплачу, а ты скажешь спасибо, и потом мы хорошо проведем вечер и посмотрим фильм.

– Хочешь попкорна или еще чего-нибудь?

– Конечно, если ты будешь. Не собираюсь показывать, какой на самом деле я свин, и съедать все в одиночку. А я ведь могу, знаешь ли.

– Соленый или сладкий? – смеюсь я.

– Карамельный, – говорит он и играет бровями, словно карамельный попкорн – самая порочная вещь в мире.

– Дикарь, – произношу я с сарказмом. – Пора мне начать называть тебя Тарзаном. Схожу за попкорном сейчас, чтобы потом не стоять в очереди двадцать минут и не пропустить рекламу.

– Пропустить рекламу… – С серьезным выражением лица Брайс покачивает головой, намекая, что это было бы истинной трагедией.

– Вот именно.

– Вот. – Он протягивает мне пятидолларовую купюру. – Я же сказал – сегодня за все плачу.

Я делаю шаг назад и прижимаю руки к сумочке, чтобы он не мог всучить мне деньги. Качаю головой и отступаю.

– Значит, карамельный попкорн. И за него плачу я.

– Мэдисон, – вздыхает он и шагает за мной.

– Эй, эй, эй! – торопливо одергиваю его я. – Тебе нельзя отходить, а то потеряешь место в очереди. И тогда мы действительно пропустим всю рекламу.

– Черт, ты права, – соглашается он с драматичным вздохом. Но затем улыбается. – Все равно эта пятидолларовая купюра к концу вечера будет твоей.

– Нет, точно не будет. Брать большое ведерко?

– Какое хочешь.

Я встаю в очередь у стойки с закусками. Покупаю большую диетическую колу, так как знаю, что после попкорна захочется пить, – на всякий случай с двумя соломинками, – а когда беру весь заказ и отхожу, Брайс ждет меня с улыбкой.

– Пойдем скорее, мы же не хотим пропустить рекламу, верно?

На протяжении всех 108 минут фильма я остро ощущаю, что колено Брайса прижато к моему. Знаю, это прискорбно, но ни о чем другом думать я не могу. Он не обнимает меня, но каждый раз, когда мы одновременно тянемся за попкорном, наши пальцы переплетаются. Наконец мне начинает казаться, что Брайс специально подгадывает момент и вместе со мной опускает руку в ведерко.

Но он не врал насчет своего аппетита; я беру всего несколько пригоршней, остальной попкорн доедает Брайс.