Барбара Мецгер - Бубновая дама

1800 год

— Мама!

Звук выстрела разбудил леди Шарлотту Эндикотт, дремавшую на коленях няни. Та пронзительно вскрикнула, и мама протянула руки, чтобы забрать у нее Лотти. Раздался еще один выстрел, послышались громкие, раздраженные голоса. Лошади понеслись галопом. Так быстро Лотти никогда раньше не ездила. Если папа узнает, то, рассердится, он граф, и все должны его слушаться.

Карета раскачивалась из стороны в сторону, потом накренилась и полетела вниз с крутого обрыва.

Ужасный грохот, а затем тишина.

Лотти вылезла наружу, прижимая к себе куклу и не понимая, откуда у нее на переднике кровь, а на лице порезы. Черные ботинки няни торчали из-под крыши разбившейся кареты. Лошади запутались в постромках и не двигались с места. Но Лотти не смотрела на них.

Мама ни разу не откликнулась на ее зов.

Потом с обрыва, оттуда, где проходила дорога, сполз человек. Это был новый конюх. А Недди, который обещал ей выбрать имя для пони, ждущего Лотти дома в Кард-Холле, заболел и остался в Кингстоне после похорон дедушки Амбо.

Новый конюх стал говорить нехорошие слова, его нога тоже была в крови, он хромал. Оглядев разбитую карету, он посмотрел наверх, чуть повернув голову, будто слушал, не приближается ли багажная карета, следующая за ними. И тут увидел Лотти.

— Черт побери, девчонка!

Лотти попятилась, но споткнулась о сломанное колесо. Тогда человек схватил ее за шиворот и поднял вместе с куклой.

— Знаешь, как меня зовут?

Лотти кивнула:

— Деннис Годфри. Няня мне говорила. Она еще запрещала смотреть на твой золотой зуб.

— Проклятие. — Годфри поставил ее на землю и вытащил из-за пояса пистолет. — Меня в любом случае теперь повесят, зато твоему папе теперь будет потрудней меня схватить. — Он смотрел на Лотти, заряжая пистолет, и размышлял. — Твой папа уж точно заплатит королевский выкуп, чтобы вернуть тебя. Говорят, он богатый. И сможет уговорить шерифа не бросаться на мои поиски, раз от этого зависит твоя жизнь.

Годфри опять сунул пистолет за пояс, затем присел на корточки перед Лотти. Застонав от боли в ноге, он сорвал шейный платок, чтобы перевязать рану, и, когда затянул узел, произнес:

— Считай, тебе сегодня повезло, маленькая леди. Дядюшка Годфри возьмет тебя с собой.

Лотти отрицательно покачала головой. Он же слуга, не родственник.

— Нет, я подожду здесь папу.

Годфри раздраженно шлепнул девочку.

За все три года жизни леди Шарлотты Эндикотт никто еще ни разу не ударил ее. Потрясение и боль стали для нее слишком большим испытанием. Лотти забыла, что должна быть храброй, как учил ее папа. Она просто маленькая девочка, ребенок, она хотела быть с мамой. Она хотела домой.

Лотти заплакала.

Деннис Годфри схватил ее за плечи и встряхнул.

— Перестань сейчас же! Ты идешь со мной, и кончен разговор. Веди себя хорошо, тогда будешь в тепле и уюте, пока я не получу свои деньги. Один твой звук, одно слово кому-нибудь, и ты никогда уже не увидишь свою семью. Я так тебя спрячу, что никто в жизни не сможет найти. Поняла?

Хотя он все еще тряс ее, Лотти удалось сказать:

— Мои братья найдут меня.

Во время игры в прятки обожаемые старшие братья всегда ее находили.

— Если будешь продолжать в том же духе, скажешь кому-нибудь хоть слово, назовешь свое или мое имя, тогда я найду твоих драгоценных братьев и застрелю, — Годфри последний раз сильно встряхнул ее, — как кроликов. Потом разрежу на куски, чтобы их нашли и съели хищные твари. Крысы, вороны, черви…

Лотти потеряла сознание.

— Вот и прекрасно. Меньше хлопот.

Он завернул леди Шарлотту в свою куртку грубого сукна, бросил на спину одной из стоявших лошадей и скрылся раньше, чем стало известно об ужасном происшествии.

Чтобы заставить ее молчать, Годфри прибавил к угрозам лауданум. Пузырек с настойкой опия бандит взял у врача, вынимавшего у него из ноги пулю, полученную от кучера разбившейся кареты. Кроме того, хирург, который был также цирюльником, владельцем похоронной конторы и ветеринаром, не задавая лишних вопросов, обменял выносливую кобылу и седло на породистую упряжную лошадь.

Деннис Годфри, он же конюх, наемный бандит, иногда разбойник с большой дороги, а теперь убийца, ставший похитителем девочки, отправил в Кингстон записку и поскакал в Лондон. По возможности он избегал людных дорог, ехал ночью, когда луна освещала путь, и не отвечал на вопросы тех, кто по глупости решался поинтересоваться, что он везет и куда так спешит.

Лотти проснулась в темной, пыльной, дурно пахнущей комнате. Ответом на ее всхлип были суровый взгляд и угрожающе поднятая рука плохого человека, имя которого ей нельзя произносить вслух. Она съежилась на тонком матрасе, обиженная, голодная, испуганная. Бросив ей ломоть черствого хлеба и кусок сыра, он указал на чашу с отбитым краем.

— Знаешь, как этим пользоваться? Если нет, тем хуже для тебя. Я не собираюсь менять пеленки.

Конечно, Лотти знала, как пользоваться ночным горшком. Она же не маленькая. Только она еще ни разу не пользовалась таким грязным. И не ела немытыми руками. Няня бы рассердилась, но тут не было няни. Был плохой человек, а еще другой, поменьше, которого он называл Лупоглазым. Наверное из-за того, подумала она, что глаза у незнакомца были навыкате, как у жабы. Лотти ела хлеб и слушала.

— Говорю тебе, мы разбогатеем. — Деннис Годфри лежал на кровати, вытянув забинтованную ногу, рядом стояла бутылка виски. — И расквитаемся. Чертов кучер уже поплатился, что стрелял в меня, дурак. А теперь заплатит Филан Слоун. Он даже не потрудился сказать, что кучер вооружен да еще верен своему хозяину.

— Но почему он должен платить за девочку, если она всего-навсего дочь его умершей кузины?

— А потому, что он будет висеть рядом со мной, если меня поймают. Он ведь нанял меня остановить карету, верно? Значит, нарушил закон. Это не моя вина, что кучер не свернул к обочине. Слоун заплатит мне достаточно, чтобы я смог уехать из страны и с шиком жить где-нибудь. Я уже сказал ему, в какой банк переслать деньги, а иначе я отправляю письмо в полицию на Боу-стрит.

— У графа карман глубже.

— И влияния больше. Пускай Слоун связывается с ним. Мне плевать, откуда придут деньги, только б они ждали в этом лондонском банке. Могу поспорить, Кард отправится на север раньше, чем успеет получить мою записку. Обо мне Слоун не скажет, иначе ему придется признаться в соучастии. Как только граф вернется в Лондон, я пошлю ему записку, в которой потребую выкуп. — Поднеся ко рту бутылку виски, Годфри засмеялся. — Я получу с обоих джентльменов, а им будет невдомек. — Потом он взглянул в угол, где сидела Лотти. — Если она станет доставлять мне беспокойство, я пошлю его сиятельству палец девчонки в подтверждение, что она у меня.

Лотти немедленно сунула большой палец в рот.

— Только я вот думаю, куда ее пока деть?

— Послушай, брось ее в Темзу, и дело с концом. Но прежде отрежь у нее пару локонов, чтобы положить в записку о выкупе и доказать этим, что она у тебя. Они скорее узнают ее светлые волосы, чем палец. К тому времени, когда найдут тело, ты успеешь получить свои деньги. А я — свою долю. Так мы не будем беспокоиться, что девчонка расскажет кому-нибудь про нас.

Годфри сделал очередной глоток из бутылки.

— Я никогда еще не убивал маленьких девочек. А ты?

Эзра Исколл покачал головой. Он торговец, а не убийца, хотя умел обращаться с ножом. Продавал он большей частью подержанные вещи, приобретенные честным или другим путем. Кроме этого, он был наводчиком воров и грабителей, имел под своей лавкой тайные комнаты для отбросов общества. Сейчас Эзра больше походил на карпа, заглатывающего муху, чем на жабу.

— Да она уже сейчас не очень хорошо выглядит. Того и гляди заболеет.

— Не заболеет. Если захочет жить.

Лотти продолжала сосать большой палец, глаза у нее стали, как у Эзры.

— Ступай, найди Молли, скажи, что нужно посидеть с девочкой… больше ничего, просто посидеть. Она придет, моя преданная сестра.

— Но твоя сестра Молли — швея и старая дева, — возразил Лупоглазый. — Что она может знать о детях?

— Уж побольше нас с тобой. Кстати, она не так стара, — ответил преданный брат. — А если это дело превратится в золотую жилу, как я рассчитываю, она сможет купить себе магазин, а не перешивать театральные костюмы. И даже купить себе мужа.

Глаза у Эзры совсем выкатились при мысли о рябой толстушке Молли с ее приданым. Обещанная ему доля не столь велика, тем более в свете грозящей опасности. Эзре не хотелось провести остаток жизни на каторге в Новом Южном Уэльсе (если граф Кард вообще оставит его в живых), когда они поймают Денниса Годфри. Он бы намного лучше себя чувствовал, будь ребенок где угодно, только не рядом с ним. А еще лучше — если б никогда не встретил Денниса Годфри, его сестру или похищенную родовитую девочку. Но с другой стороны, нельзя же так просто отказаться от денег и от Молли.

Записку посылать было бы нереально. Даже не из-за того, что она могла попасть в чужие руки, просто Молли не умела читать. А прийти лично Деннису Годфри не позволяла раненая нога. Поэтому в театр, где работала Молли, поехал Эзра.

— Тебя что, по голове стукнули? Как я могу оставить работу до конца представления? Вдруг у этой коровы, играющей Джульетту, опять разойдутся швы на платье?

Но Эзра прошептал ей о богатстве и найденыше. Графа Карда он решил не упоминать, боясь, что пробудит в Молли нежные чувства или жадность. Кто знает, не захочет ли она вернуть ребенка аристократу или хотя бы продать сведения о нем? Деннис Годфри доверял Молли. Но Эзра не верил никому.

— Ребенок?

Эзра прикрыл ей рот ладонью.

— Ты пойдешь или нет? Если план твоего брата выгорит, тебе будет ни к чему беспокоиться о паршивой работе ценой в два пенса.

Молли собрала свои вещи, прихватила несколько отрезов ткани, принадлежавших театру, и вышла из здания вместе с лупоглазым напарником своего брата. По дороге она все хорошенько обдумала. И когда, пройдя по усыпанному гниющим мусором переулку, они добрались до захудалой лавки Эзры с облупившейся дверью и одним грязным окном, Молли уже решила отказаться. Но было поздно. Эзра, тащивший мешок спутницы, уже втолкнул ее в дверь, провел мимо кучи непроданного товара к тайной двери и приказал спускаться по секретной лестнице вниз.

Ее брат Деннис лежал на кровати, то ли спал, то ли был в отключке. Сквозь повязку на раненой ноге сочилась кровь, рядом с братом валялась пустая бутылка. Но Молли видела и не такое. Она лишь прищелкнула языком, а потом посмотрела в ту сторону, куда кивнул Эзра. Это был самый темный угол комнаты, которая больше походила на тюремную камеру. Взяв в руки единственную свечу, Молли подошла к грязной подстилке на полу.

— Господи, тут и вправду ребенок, — сказала она и медленно опустилась на уголок матраса. — Да еще такая красивая маленькая девочка, если я правильно определила под этой грязью. — Молли убрала с лица малышки спутанные белокурые локоны необычного платинового оттенка и заглянула в глаза цвета летнего неба, которые покраснели от слез. — Клянусь, ты настоящая красавица. Через несколько лет будешь разбивать сердца джентльменов, а?

Лотти продолжала сосать большой палец.

— И кто же ты, дорогая?

Лотти молчала.

— Я Молли, пришла составить тебе компанию. А тебя как зовут?

Лотти взглянула на плохого человека. Кажется, он спит, хотя она в этом не уверена. Может, сказать, как ее зовут? Да она скорее отдаст свою куклу и обещанного ей пони, ждущего дома.

— В чем дело, милая, кошка откусила твой язычок?

Лотти огляделась в поисках кошки.

— Разве тебе не говорили, — продолжала Молли, вытащив ее палец изо рта, — что так можно испортить себе зубы? А теперь скажи, как тебя зовут. Ты ведь должна знать собственное имя.

Конечно, Лотти знала свое имя. Она леди Шарлотта Элизабет Эндикотт. Только она не скажет никому. Она должна молчать, если хочет вернуться домой. Если не хочет, чтобы ее братьям сделали больно.

— Ты умеешь говорить, правда? — спросила Молли.

Лотти кивнула.

— Ну, хоть что-то ясно.

Вытащив из рукава носовой платок, Молли поплевала на него и стала вытирать девочке лицо. Та отдернула голову, еще крепче прижав к себе куклу.

— Детка, ты боишься? А может, не привыкла к такому обращению?

Молли пригляделась к одежде ребенка. Платье было рваным, в грязных пятнах, но из прекрасной ткани и хорошо сшитое. В этом Молли Годфри знала толк. Вздохнув, она посмотрела на спящего брата, потом на Эзру, который подрезал себе ногти разбойничьим ножом.