Дженнифер Арментроут - Будь со мной

– Я сделал тебе больно? Мне надо было подождать. Это мог…

– Нет, – прохрипела я. И попыталась улыбнуться сквозь пелену слез. – Это не ты. Просто… столько всего произошло, от чего голова идет кругом.

Джейс провел большим пальцем под моим здоровым глазом.

– Произошло очень много всего, Тесс. И ты со всем этим справилась. Ты такая сильная – самый сильный человек из всех, кого я знаю.

Я выдавила из себя смешок, но слезы хлынули сильнее. Глубокий звук вырвался из его горла, и он собрал меня всю, крепко прижимая к своей груди.

– Я никогда не забуду, каково было с ним, – сказала я, и почему-то Джейс догадался, о ком я говорю. – Но ведь это нормально, правда? Это не делает меня слабой или жертвой.

– Нет. – Он прижался губами к моей макушке. – Ты не слабая, и ты не жертва.

– Я сейчас другая, но все равно это часть меня, и… я это принимаю. – Крупная дрожь пробежала по моему телу, и, пока лились мои тихие слезы, мы говорили о Джереми, говорили о Дебби и Эрике. Мы говорили о танцах, об учительстве, и он держал меня в своих руках, пока во мне не осталось ни одной слезинки и пока не свалилось камнем с души бремя беспокойств, тревог и переживаний, даже тех, о которых я не догадывалась, и не растаяли тени прошлого.

Голозадый Джейс у плиты за приготовлением супа для моей ушибленной челюсти определенно входил в первую пятерку зрелищ, которые я мечтала увидеть в своей жизни воочию. И даже опережал спектакли Балета Сан-Франциско.

Боже, его задница – само совершенство.

Мы сидели на моей кровати, прикрывшись простыней, с большой миской овощного супа. Одна ложка и два рта – что интереснее можно придумать в постели? Капля бульона сбежала вниз по моему подбородку, и Джейс поймал ее кончиком языка.

– Хм, как ты смотришь на то, чтобы лечь на спину и позволить мне доесть суп таким способом?

Я рассмеялась, чувствуя, что мне стало легче – лучше, несмотря на то, что еще задыхалась от недавно пролитых слез.

– Представляю, какое безобразие мы здесь разведем.

– Зато весело. – Он зачерпнул еще супа, вылавливая нежные кусочки овощей. – Еще?

Глупо, когда тебя кормят с ложки. Если только это не голый Джейс. Тогда суп становится намного острее и горячее. Я открыла рот, проглатывая бульон и пережевывая все, что могла.

– Спасибо.

Он пожал загорелым плечом и понес ложку к своему рту. Задумчиво пожевав, он погнался за кусочком мяса, плавающим в супе.

– Знаешь, я ведь действительно хотел поговорить с тобой, прежде чем раздевать.

– Но раздеть собирался? – Мне нравилось дразнить его.

– Черт, да. – Он усмехнулся и отправил выловленное мясо в рот. Опустив ресницы, он зачерпнул еще бульона. – Если честно, я надеялся, что это закончится диким, животным сексом. – Он поднес ложку к моим губам, проследив, чтобы не пролилось ни капли. – Но я сам настолько все запутал и испортил, что боялся, ты выгонишь меня к чертовой матери.

Я склонила голову набок, придвигаясь к нему ближе.

– Серьезно?

Он кивнул.

– Я знаю, что я чертовски обаятелен, но так облажался и…

Я перегнулась через миску и прижалась к его губам. Моя лопнувшая губа, конечно, не годилась для жаркого поцелуя, но он замер, как если бы я нырнула под миску и схватила зубами совсем другую плоть.

– Ты наломал дров, – сказала я, качнувшись назад. – Я знаю. И ты действительно болван. Ты задел мои чувства.

Он выглядел сокрушенным.

– Тесс…

– Но я не собираюсь попрекать тебя этим всю жизнь. Тем более после того, что случилось вчера, когда я думала, что умираю. Как бы банально это ни звучало, но жизнь слишком коротка. Я хочу тебя, – произнесла я со страстью. – Со всем твоим багажом, Джейс. И я знаю, что будет нелегко. Я была готова к этому, когда вернулась к тебе. Джек – твой сын, осознает он это или нет. И не имеет значения, скажешь ты ему когда-нибудь или нет, он всегда будет твоим сыном. И если однажды ты примешь решение открыть ему правду, я поддержу тебя всем, чем смогу.

Он уткнулся взглядом в миску.

– Ты серьезно готова к этому? Что, если я скажу ему, когда закончу учебу в следующем семестре?

Сердце слегка екнуло от такой перспективы, хотя и ожидаемой.

– Ты возьмешь на себя ответственность, и я готова разделить ее с тобой. Не знаю, насколько хорошо у меня получится с Джеком, но я буду очень стараться.

Джейс поднял взгляд и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Ты будешь идеальной, Тесс. Он уже в тебя влюблен, и он… думаю, однажды ты станешь отличной мамой.

Я вспыхнула и, вместо того чтобы содрогнуться от идеи материнства, растаяла от комплимента.

– Спасибо. – Я глубоко вдохнула. – И ты действительно готов к этому?

– Я много думал, Тесс, и я готов. Думаю, я был готов и раньше, только не признавался в этом. Но мои чувства к тебе… они меня перевернули. Поначалу я думал, что все это неправильно, из-за Кэма, но, когда понял, что дело не в нем, что я просто боюсь потерять тебя, до меня дошло, что я должен многое в себе изменить. – Парень запустил руку в копну волос. – И ты была права. Я действительно не двинулся вперед. Я знаю, что мне нужно сходить на ее могилу. Я хотел это сделать. Вот о чем я собирался сказать тебе.

– Когда написал мне, что надо поговорить?

Он снова кивнул.

– Но это не единственное, что я хотел сказать. Я умаю, что поступить так – это как закрыть дверь, понимаешь? Не забывая, но двигаясь дальше.

Я старалась не выдать своего потрясения. Для него это был огромный шаг. Может, для кого-то плевое дело, но только не для Джейса.

– Я думаю, это отличная идея, и если тебе нужно, чтобы я была там с тобой, я буду рядом.

Он слегка улыбнулся, качая головой.

– Ты… ты удивительная, Тесс.

– Нет. Я просто люблю тебя, Джейс.

Казалось, он перестал дышать на мгновение, а потом перегнулся через меня, отставляя миску на тумбочку. Вернувшись ко мне, он нежно тронул синяк на моей челюсти.

– Я не уверен, что заслуживаю тебя.

Я закрыла глаза.

– Мне не нравится, когда ты так говоришь.

– И мне не нравится так думать, но я не могу отделаться от этого ощущения. – Прикосновение его губ было мягким, как крылья бабочки. – Хотя я сделаю все, чтобы это изменить. – Положив руку на мое плечо, он нежно увлек меня на подушки. Он устроился рядом со мной, лежа на боку, подперев щеку локтем. – Обещаю.

– Я тебе верю.

Мягкая улыбка появилась на его губах, когда он пальцем прочертил дорожку на моем плече. Прошло несколько мгновений тишины.

– Когда твои родители возвращаются домой?

– Думаю, завтра. Они хотели, чтобы я поехала с ними, но я не поеду. – Я поежилась, когда его палец заплясал на моей ключице.

– Как насчет Рождества? Я знаю, что еще неделя впереди, даже больше, но какие у тебя планы?

Я закрыла глаза, вслепую следуя за его невесомыми прикосновениями.

– Поеду с Кэмом, как и планировали. Он выезжает в канун Рождества или днем раньше.

– У нас дома Рождество – это тоже целое событие. – Его палец спустился ниже, к краю простыни. – Джек все еще верит в Санту, поэтому мне надо утром быть с ним, но я хочу тебя видеть. Может быть, ты проведешь сочельник со мной, а потом я приеду к вам домой в Рождество? Я бы отвез тебя утром. Я имею в виду, если ты хочешь видеть меня в своем доме и твои родители не будут против.

Мои глаза тотчас открылись.

– Я очень хочу, чтобы ты приехал. – Широкая глупая улыбка промелькнула на моем лице, когда я размечталась о сочельнике с его семьей и рождественском обеде с моими родными. – Но я не хочу, чтобы ты мотался туда-сюда.

– Ты всегда можешь остаться на ночь со мной. – Он опустил простыню, обнажая мое тело. – Если не против твои родители и ты сама.

– Я еще как не против, и они тоже не станут возражать, потому что я только этого и хочу. – Я закусила щеку, когда его взгляд оторвался от моего лица и скользнул вниз. Мышца дергалась на его скуле. – Думаешь, твои родители согласятся?

– Конечно. – Он казался рассеянным.

– Это наше первое. – Я хихикнула, откидываясь головой на подушку. – Звучит глупо, да?

– Вовсе нет. – Он перекатился и лег на меня, и я почувствовала его твердость, когда он устроился у меня между ног. – И это не будет наше последнее.

У меня перехватило дыхание, и я выгнула спину, хватаясь за его волосы.

– Ты про это или наше Рождество вместе?

Он хмыкнул, протискивая руку и обхватывая мощное основание своего восставшего естества.

– И то, и другое.

– О. – Моя способность составлять сложные предложения опять улетучилась. Он вошел в меня одним мощным и глубоким рывком. – Джейс.

Он застонал, схватил меня в объятия и ловко перевернулся на спину, оставаясь во мне. Верхом на нем, я оперлась ладонями о его грудь.

– Да? – ухмыльнулся он.

– Ты такой развратный.

Его руки обхватили мои бедра.

– Это ты еще ничего не видела.

Крошечные хлопья снега закружили в воздухе, как только мы выехали из Шефердстауна. Близился вечер, и холодный воздух, казалось, просачивался во все щели джипа Джейса, и, как бы ни надрывался обогреватель, тепла не хватало.

Джейс держал меня за руку, пока мы ехали в молчании. Костяшки моих пальцев, сбитые в схватке с Эриком, еще выглядели опухшими, но остальные царапины и синяки по большей части зажили.

Первые пара ночей после нападения Эрика дались мне тяжелее всего. Слава богу, Джейс не выпускал меня из своих объятий и утешал, когда я просыпалась от ночного кошмара, а потом бодрствовал вместе со мной, если, взбудораженная, я больше не могла сомкнуть глаз. Он проводил эти вынужденные часы бессонницы с пользой, отвлекая меня от мрачных воспоминаний о часах, проведенных с Эриком.

Я взглянула на него, и мое сердце сделало легкое сальто. Он любит меня. Он в меня влюблен. Голова шла кругом, когда я думала о том, какие возможности открываются для нас в будущем.

Сжимая его руку, я ободряюще улыбнулась, когда он посмотрел на меня. Беспокойство окрасило его глаза в цвет серой стали. Когда он проснулся этим утром и спросил, смогу ли я поехать с ним на могилу, прежде чем мы отправимся к его родителям на сочельник, я испытала потрясение, но обрадовалась тому, что Джейс сделал еще один огромный шаг.

– Ты в порядке? – спросила я.

Пряди каштановых волос выбивались из-под серой вязаной шапочки.

– Как странно, что это ты задаешь мне такой вопрос.

– Правда. – До сих пор ему приходилось постоянно беспокоиться обо мне, начиная с моей травмы и до смерти Дебби и нервного срыва Эрика. – Но я его задаю.

– Я… не знаю. – Парень сделал паузу и повернул направо, проезжая через заправку. – Мне грустно. Я растерян. И радуюсь, будто горжусь собой, что звучит глупо.

– Это не глупо. Ты можешь гордиться собой.

Мимолетная улыбка тронула его губы.

– Мне кажется, что я испытываю все чувства сразу.

Я могла его понять. Столько лет прошло после смерти Кари, но он впервые едет к ней на могилу. Я снова сжала его руку.

К тому времени как мы добрались до кладбища, легкая пелена снега уже укрыла могильные плиты. Родители Джейса объяснили ему, как найти могилу, так что, въехав на кладбище, Джейс свернул направо и поехал по извилистой дороге, пока впереди не показался раскидистый дуб, чернеющий голыми ветками.

Могила Кари находилась неподалеку – пятая от дуба, если точнее.

Он припарковал джип на обочине. Его рука потянулась к ключу зажигания, чтобы заглушить мотор, но он даже не сделал попытки выйти из машины. Он сидел неподвижно, уставившись прямо перед собой, на дерево. Ветви дуба покачивались под дуновением ветерка.

Тугой узел стягивался у меня в груди.

– Ты действительно готов это сделать? Потому что мы можем приехать в другой раз.

– Я готов, – тихо произнес он после короткого молчания. – Мне нужно это сделать.

Я согласилась. Джейс двинулся дальше, но не до конца отпустил прошлое. Все эти годы он воспринимал смерть Кари так, словно она порвала с ним, бросила, ушла. Ему казалось, что она где-то рядом, живет своей жизнью, и, возможно, это помогало ему справляться с горем, но он так до конца и не смирился с утратой. Вот почему он оттолкнул меня сразу после того, как признался в любви. Только теперь я поняла это. В нем говорил страх. Страх полюбить кого-то и потерять.

Прошли минуты, и он кивнул.

– Идем.

– Идем, – прошептала я.

Он открыл дверцу, и порыв холодного воздуха устремился в салон. Я достала из кармана перчатки, и он подхватил пуансетию,[38] которую мы купили в магазине по дороге.

Мои ботинки хрустели по мерзлой траве и снегу, когда я обогнула джип и подошла к Джейсу. Он остановился и посмотрел на меня с высоты своего роста. Неуверенность и ранимость, читавшиеся в его лице, терзали мое сердце. Он протянул ко мне свободную руку, не защищенную от холода, и я тотчас накрыла ее своей рукой в теплой перчатке. Казалось, ощущение наших сцепленных рук придало ему сил.