— Извини, но я вынужден отказать тебе в просьбе, — сказал он и захлопнул дверь прямо перед моим носом.


Эта сволочь по имени Зак Роджерс так и не дала мне выспаться.

Когда утром я разлепила опухшие глаза, то почувствовала смертельную необходимость выпить чашечку крепкого кофе.

Спустившись на кухню, еле волоча ногами, я, не глядя, включила чайник и рухнула за стол.

Зак и его очередная подружка затихли под утро — в четыре часа тридцать две минуты. Сейчас было восемь утра. Я была более чем уверена, что они спали, и вероятность встречи с кем-нибудь из них была крайне невелика.

Я почти уснула, но услышала щелчок, свидетельствующий о том, что вскипела вода. Слабо подпрыгнув, я разлепила глаза и поплелась наливать себе кофе. Взяв свою кружку и налив туда кипяток, я насыпала одну… две чайные ложки «бодрости» и, помешивая содержимое, вернулась к столу.

Сделав небольшой глоток, я блаженно закрыла глаза. Обжигающее тепло разлилось по телу, вызывая приятную дрожь.

Когда я открыла глаза, то увидела у входа на кухню девушку. Она, застыв, пялилась на меня, округлив свои большие серые глаза. Не нужно быть гением, чтобы понять, что она та, с кем Зак провел сегодняшнюю ночь. Очередная длинноногая блондинка в коротком обтягивающем платье.

Мы смотрели друг на друга, не шевелясь, наверно, несколько минут, пока первая из нас не пришла в себя. Ею оказалась я. Не знаю, почему, но мне захотелось быть смелой и дерзкой перед этой девицей. Она уже мне не нравилась — хотя бы потому, что она переспала с Заком Роджерсом, а это уже говорит о том, что она лишена всякого рассудка.

Расправив плечи, я не сводила с нее слегка скучающего пристального взгляда.

― А ты кто? ― с нескрываемым отвращением спросила девица.

Она медленно прошла вперед и остановилась у противоположного конца стола.

― Хороший вопрос, ― негромко ухмыльнулась я и сделала глоток кофе. Напиток обжег горло. ― Я здесь живу, вообще-то.

Ее аккуратные брови домиком резко поднялись вверх, выражая недоверие.

― Живешь? ― она сморщила нос. ― Зак не говорил, что у него есть девушка…

Я чуть не захлебнулась и стала громко кашлять.

― Прости, ― прохрипела я. ― Я не девушка Зака, ― во мне проснулось бурное недовольство. ― К счастью, конечно же. Так что расслабься, этот кретин твой, и только твой. Хотя… я сомневаюсь в этом. И, знаешь, я не советую быть с ним, потому что мало ли какую венерическую болезнь ты от него подхватишь, ― засмеявшись себе под нос, я взяла тряпку и стала водить ею по столу, вытирая пролитый кофе.

― О чем ты говоришь? ― недоуменно спросила девушка.

Я оторвала взгляд от поверхности стола и посмотрела на девушку.

Ууу, да она, похоже, не ладит со своим мозгом.

Что ж, придется мне просветить ее в «грязное белье» Роджерса младшего. Хотя я сомневалась, что это будет что-то для нее значить.

― Поверь, этот недоумок по имени Зак каждый вечер возвращается домой с новой девушкой, ― стала пояснять я. ― И, ну, знаешь, мало ли что. Уверена, что одна из его одноразовых подружек чем-то больна.

Выражение ее лица не изменилось; девушка по-прежнему ничего не понимала.

— Ясно, — выдохнула я, слабо покачав головой.

Я чувствовала себя крутой, нереально крутой, и я понятия не имела, почему.

— Так кто ты? — спросила блондинка, скрестив руки на груди.

— А это важно? — вопросом на вопрос ответила я, скопировав ее жест.

Мы стали метать друг на друга напряженные взгляды. Она смотрела на меня, как удав на кролика, и я не сомневалась, что она готова задушить, если понадобится. Сейчас у нее был как раз такой взгляд, и это выглядело немного страшновато, хотя чертовски глупо.

Чтобы как-то разрядить эту обстановку, я первая отвела взгляд и услышала, как девушка тихо хмыкнула. Я сделала вид, что ее вообще нет на кухне, хотя меня смущал факт нахождения здесь чужого человека. Но я сама была чужой в этом доме.

Молчание наполняло кухню до тех пор, пока не явился главный герой любовной «драмы». Я старалась не смотреть в его сторону, но боковым зрением увидела, что он был без рубашки. Ладно, хотя бы в трусах. Он напрочь лишен стеснения.

— Что ты здесь делаешь? — сначала я не была уверена, кому именно адресован его вопрос, поэтому напряглась и замедлила свое блуждание по кухне. — Я же сказал тебе идти домой.

Он обращался к девушке, которая подошла к нему и обвила его шею руками, словно веревка на шее висельника. Я не удержалась и взглянула на них, чтобы посмотреть, как отреагирует Роджерс. Его руки свободно болтались вдоль тела, и он скучающе смотрел в потолок.

— Я думала приготовить тебе завтрак, — промурлыкала она, целуя Зака в скулы.

— Ты должна уходить, — пугающе ровным голосом проговорил он и мягко отодвинул от себя девушку.

Ну вот. Что и следовало ожидать. Он развлекался с ней всю ночь, и теперь она была ему не нужна. Подлец с большой буквы. Да и девушка ничуть не лучше него. Точнее, ничуть не умнее. Не понимаю, как они могут вестись на это? Не понимаю, как им может нравиться быть использованными и выброшенными? Все ради одноразового удовольствия? Это ужасно. Однако все эти глупые девушки не оставляют попыток приручить Роджерса. Я уверена, что все они надеются, что кто-нибудь из них — та самая единственная, которая сможет изменить Зака и превратить его из плохиша в отличного, любящего и заботливого парня. Что ж, это делало их более безмозглыми. Зак Роджерс никогда не изменится. Дерьмо засело глубоко в нем, и хотя иногда у меня мелькают мысли о том, что в нем есть что-то хорошее, — теперь я понимаю, что ошибалась. Этот парень по своей воле загубил свою душу и свою жизнь, превратив ее в случайны связи и море алкоголя.

— Но я не хочу, — захныкала девушка. — Я хочу остаться. С тобой. Пойдем к тебе в спальню, — она провела наманикюренным коготком по его обнаженной груди, — и испробуем то, что не успели сделать ночью. Ммм? Как тебе такая идейка? — ее голос был сладким, как мед, и это жутко бесило. Ради секса с Роджерсом она была готова стать самой шелковой и послушной. Она была готова стать подстилкой.

Зак убрал руку девушки со своего тела и заглянул ей в глаза.

— Тебе пора, Саманта, — холодно изрек он.

Неожиданно блондинка сделала шаг назад, словно получила пощечину, но я четко видела, что Зак не бил ее.

— Я Аманда! — обиженно воскликнула она.

Какая прелесть. Он забыл ее имя.

Я улыбнулась, ожидая реакцию Роджерса.

Его лицо сохранило невозмутимый вид, словно блондинка не поправляла его.

— Хорошо, Аманда. Тебе пора, — монотонно повторил он.

— Не звони мне, — оскорбленная девушка метнула на него разочарованный злой взгляд и рванула к выходу из кухни.

Я смотрела за спину Роджерса, взгляд которого был устремлен куда-то вдаль, а через несколько секунд услышала, как громко захлопнулась входная дверь.

Когда девушка ушла, я не смогла сдержать ухмылки, чем заработала в свой адрес недовольно-вопросительный взгляд Роджерса.

— Люди, смеющиеся без какой-либо на то причины, просто обязаны попасть на прием к психиатру, — вдруг сказал он.

Я замолкла и резко переместила глаза в его сторону.

— Я не смеюсь, а усмехаюсь.

Его левая бровь поползла вверх.

— Какая разница?

— Большая.

— Зануда.

— Кретин.

Роджерс вздохнул, слабо покачав головой.

— И вообще, — сказала я. — У меня есть причина, чтобы смеяться над тобой.

— Правда? — театрально удивленным голосом протянул он, пройдя вперед.

— Да, — уверенно подтвердила я.

— Хмм, — он взял графин с водой и отпил немного. — Плевать, — произнес он, поставив предмет обратно на тумбу.

Я фыркнула.

— Тебе на все плевать.

Зак повернул голову в мою сторону и окинул долгим взглядом. Его глаза начали неторопливо двигаться вверх, начиная от ног, но, так и не дойдя до лица, остановили свое путешествие в районе ключицы. Меня обдуло легким жаром, и я вцепилась пальцами в чашку с кофе, которую держала у рта.

— Не на все, — тихо проговорил Роджерс. Голубые глаза впились в мои, и на секунду я вообще забыла, где нахожусь, так как они с какой-то немыслимой силой сумели в одно мгновение заполнить собой все окружающее меня пространство. — Мне не плевать, что ты портишь мне жизнь.

Ну вот. Опять. Что я ему сделала?

— По-моему, ты ошибаешься. Это ты все портишь, а не я, — ответила я, громко поставив чашку на стол.

И сейчас я имела в виду не только наше общение, а всю его жизнь, начиная с момента, когда ушла его мать. Какие бы с нами ни происходили неприятности — мы виноваты в этом, либо полностью, либо отчасти. Ведь это наша жизнь, и никто не проживает ее за нас. Следовательно, вся вина за совершенные ошибки полностью лежит на наших плечах. Иногда несправедливо, но… разве нас когда-нибудь спрашивают о справедливости?

— Это бесполезный разговор, как и все, что касается тебя, — пробормотал Роджерс, решив, что лучшая защита — это нападение. Похоже, он всегда руководствуется этим правилом.

Я закатила глаза.

— Ранил в самое сердце, — с нотками насмешливости отозвалась я.

— О, я еще не пытался тебя ранить, — с каким-то необъяснимым мне довольством сказал Роджерс. — Если я сделаю это, тебе будет по-настоящему больно.

Неужели ему и в правду ничего не стоит причинить кому-то вред? Как физический, так и моральный? Неужели для него пустяк — обидеть человека?

Мне жаль этого парня, хоть я питала к нему глубокую ненависть.

Я медленно отошла от стола и направилась к Роджерсу. Он напрягся, когда я оказалась близко к нему. Странно, но я не чувствовала тяжести волнения из-за близкого присутствия Зака, которая делала мой разум туманным.

Я остановилась в шаге от него и подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Сейчас в них плескалась растерянность, хотя Роджерс поджимал слегка дрожащие губы, пытаясь показать мне, что мой неожиданный жест нисколько не смутил и не удивил его.

Сегодня я чертовски смелая. В другой раз я бы ни за что не подошла так близко к Роджерсу. И я бы не сказала то, что собиралась произнести сейчас.

— В первую очередь ты делаешь больно не другим, а себе. Думаешь, ты крут? Ни черта. Ты ужасный, мерзкий и отвратительный. Ты самодовольный и наглый ублюдок, и ты самый худший человек из всех, кого я знаю. Ты не сделаешь мне больно. Никогда. Потому что я могу ответить тебе. Но твои близкие, твои друзья… ты не имеешь права причинять им боль. Они беззащитны перед тобой, потому что каждый из них верит, что когда-нибудь ты вновь станешь прежним. Они ждут этого. И мне жаль их, потому что надежды всех этих людей тщетны, — я набрала в грудь воздуха и подалась вперед, став к парню на несколько сантиметров ближе. — Ты не способен быть хорошим, Зак Роджерс. Если добро, честь и забота были когда-то в тебе, то все эти качества погибли. Исчезли бесследно. Ты способен только на то, чтобы делать жизни дорогих тебе людей невыносимыми. Но знаешь что? Однажды от тебя отвернуться, и ты останешься один. Абсолютно один. Ты можешь возненавидеть всех и вся, но на самом деле будешь виноват только ты.

Затихнув и медленно отстранившись, я продолжала смотреть в округленные глаза Роджерса, лицо которого побледнело.

— Если не хочешь, чтобы тебя ждала такая участь, — перестань быть таким дерьмом, — заключила я и расправила плечи, чувствуя себя освобожденной от груза мыслей, которые мне давно хотелось воплотить в слова и поделиться ими с Заком.

Несколько бесконечных секунд мы простояли в тишине, а потом я сделала осторожный шаг в сторону, собираясь уйти. Я ждала, что Роджерс остановит меня и начнет кричать, обзывать и унижать. Но он молчал, и я могла лишь предположить, что в его несуществующей душе простиралась пустота, вызванная моим неожиданным откровением.

— Просто подумай над этим, — хриплым голосом произнесла я, глядя в пол.

Это не было попыткой подружиться с ним; более того, я была уверена, что после того, как Зак отойдет, он возненавидит меня сильнее.

Но я надеялась, что сумею достучаться до него.

Сама не знаю, почему.


Глава пятнадцатая


Зака Роджерса не тронули мои слова. Нисколько. Я поняла это, когда он попросил меня сделать ему апельсиновый фреш. Я сказала, чтобы он шел в задницу со своими просьбами. Он ответил, что я истеричка. Мы снова разругались и больше разговаривали… До тех пор, пока я не почувствовала его присутствие за своей спиной, когда сидела в гостиной на диване и читала «Дженни Герхардт» Теодора Драйзера.