– Только неясно, что там за доченька…

– А ты возьми и спроси, – Брагин решительно рубанул рукой воздух и добавил: – Выясни. Вот так прямо спроси и выясни.

Икнул, прикрыл рукой рот, прислушался к процессам, происходившим внутри него, и покаянно признался:

– Я все, Горыч, рублюсь, кажись…

И завалился на бок, мгновенно заснув.

Артем раздел и уложил друга, накрыл его пледом и принялся убирать последствия их посиделок с журнального столика. Вынес в кухню грязную посуду и задумался…

А действительно, что он сопли жует, на самом-то деле, надо взять и спросить у нее напрямую, все как есть. Пусть объяснит и скажет. У него к ней накопилось мно-о-о-го вопросов, и все очень важные.

Вот возьмет прямо сейчас и спросит.

Больше всего Арина переживала о том, как примут дети друг друга, как правильно и грамотно объяснить Матвею, откуда взялась малышка и почему она теперь будет жить с ними и кем ему приходится.

Весь перелет Симочка мирно и тихо спала, Арина специально взяла билеты на такой рейс, чтобы в это время во Владивостоке была ночь.

Они вошли в квартиру, где их встречала Анна Григорьевна и Матвей.

– Мама! – радостно прокричал сынок.

И кинулся к матери, и замер, увидев у нее на руках какого-то незнакомого ребенка.

– Ну иди сюда, – опускаясь на одно колено, позвала его Арина, призывно вытянув навстречу свободную руку. – Обнимемся и поцелуемся.

И Матюшка ринулся под эту материнскую руку, и она прижала его к себе и, прикрыв глаза от нахлынувших чувств, вдохнула его родной запах, чуть отстранилась и поцеловала в обе щечки. И он прижался к ней и посмотрел на девочку. А Симочка вдруг заулыбалась Матвею, потянулась к нему и провела ладошкой по его буйным вихрам.

– Это кто? – спросил у мамы Матвей.

– Это Симочка, – представила ему малышку мама, – Серафима. Твоя сестричка. Ты ее старший брат, а поскольку ты растешь настоящим мужчиной, то как старший брат будешь защищать и оберегать Симочку и, конечно, любить. Симочка, – обратилась Арина к девочке, – это твой брат Матвей.

– Матей, – сказала Симочка и рассмеялась.

Знакомство ребенка с Анной Григорьевной так и вовсе прошло самым поразительным образом – Серафима, завидев бабушку, потянулась к ней ручонками, словно та была ее родным человеком, которого она знала и любила с самого рождения. Создавалось такое ощущение, что они понимают друг друга на каком-то особом уровне, недоступном остальным.

Вот таким образом Симочка легко и как-то совершенно естественно вошла в их семью и жизнь. И уже через несколько дней Арина с бабушкой обратили внимание, как трепетно Матвей относится к девочке и с каким серьезным видом опекает ее – берет за ручку, когда та куда-то направляется, помогает куда-то залезть, подстраховывает и играет с ней в какие-то игры, что-то объясняет, и все так серьезно, внимательно.

Настоящий такой старший брат. Другой вопрос, надолго ли его хватит. Но там посмотрим. Симочка же в новоявленном брате души не чаяла – ходила за ним везде хвостиком и что-то постоянно говорила, иногда так вполне четкие слова и короткие фразы, но в основном лопотала, объясняла на своем младенческом языке, укала, гукала, акала, сопровождая выступления чуть более понятными жестами и мимикой.

Труднее всего дался девочке переход на время другого часового пояса. Но и с этим за неделю справились понемногу.

На восьмой день после их приезда поздно вечером, когда все, кроме Арины, давно мирно спали, в дверь кто-то позвонил продолжительным и весьма настойчивым образом.

Ругнувшись в сердцах на того, кто тут названивает, Арина ринулась к двери, намереваясь навалять по полной тому идиоту, который…

– Привет, – произнес Красногорский, когда она распахнула дверь самым что ни на есть грозным образом.

Распахнула и застыла от неожиданности, увидев его.

– Пустишь? – спросил Артем и хмыкнул иронично.

– По-моему, ты пьян? – предположила Арина, уловив характерный запашок.

– Выпивший, – кивнул Красногорский, – но опьянеть не получается. Так пустишь?

– С какой целью? – уточнила Арина.

– Мне надо задать тебе очень важные вопросы, – пояснил тот.

– А до завтра эти вопросы могут подождать? – Она не торопилась его впускать.

– Нет, – самым убежденным тоном отрезал Красногорский. – Мне надо спросить тебя прямо сейчас.

– Ну, проходи, раз не подождет, – отступая в сторону, пригласила она его в дом.

Он вошел, а Арина, понаблюдав за его движениями, поняла, что на самом деле он не так и пьян, как можно было бы предположить по ядреному «выхлопу». Он снял куртку, повесил ее на вешалку, вопросительно посмотрел на туфли, но Арина лишь покачала головой – не надо снимать и жестом указала в сторону кухни.

– Чай будешь? – спросила она, когда Артем уселся на диван, стоявший у окна их большой уютной кухни.

– Давай чай.

Она поставила перед ним кружку, села рядом, подождала, пока он сделает несколько осторожных глотков, и только тогда спросила:

– И что за срочные вопросы ты хотел мне задать?

А у него вдруг вырвалось то, о чем он вовсе не собирался говорить:

– Я по тебе соскучился, – и уж совсем себя выдавая, добавил: – Очень сильно.

Она помолчала, глядя в его янтарно-зеленые глаза, и ответила:

– Я тоже по тебе сильно соскучилась.

– У меня друг умер, – сообщил Красногорский.

– Соболезную, мне бабушка сказала, что у вас произошла такая трагедия, – искренне посочувствовала она ему.

– Это не трагедия. Это полный бред, понимаешь?

И его прорвало. Вся его боль, все его негодование из-за нелепости смерти, все его претензии миру вылились в неосознанный крик о помощи:

– Такая дикая, чудовищная несправедливость! Это какое-то безумие. Такого просто не может быть. Молодой, здоровый мужик, живой, сильный, умный, и… – Он потряс ладонями в бессилии: – Поскользнуться на куске говенного мыла, упасть и сломать шею! Вот так! – Он щелкнул пальцами. – В один момент! И все, все! Понимаешь: все, нет человека! – Он смотрел на нее больными, злыми глазами: – Это такая дурь! Такая тупость!..

– Ну все, все! – Арина прижала его голову к груди.

Уловив своим любящим чутким сердцем, что он тонет и задыхается в душевной боли, как еще совсем недавно тонула и захлебывалась она, Арина успокаивала его, поддерживая, все прижимала и гладила по голове.

– Понимаешь, Аринка, – шептал он, – дикость несусветная какая-то. Так просто, так легко, в одну секунду, и нет человека.

Наверное, он даже плакал, но этого не понимали ни он, ни она. Он все говорил что-то больное, уткнувшись ей в грудь, и обнимал ее, неосознанно стараясь удержать. Сидеть стало совсем неудобно, и Арина принялась подвигаться спиной назад к диванному подлокотнику.

– Нет, нет, – он обнял ее еще сильней, – не уходи больше, не надо.

– Не уйду, – пообещала Арина.

И как-то все же смогла откинуться спиной на подлокотник, Артем сдвинулся-подвинулся за ней, не выпуская ее из рук, так и продолжая прижиматься головой к ее груди, а она все поглаживала его по спине и голове и шептала успокоительные слова:

– Ну что ж теперь, люди по-разному уходят. Ну что ж теперь.

– Господи, – вдруг произнес он страдальчески, – как я по тебе соскучился. И по Матвею. Просто как-то зверски соскучился. Совершенно измучился без тебя. А тут еще и Ильюха… и Вика почти с ума сошла, и Настя, ей совсем плохо, она отца видела там, на полу в ванной…

И тогда Арина запела, тихим, каким-то бесконечно проникновенным, поразительным голосом, мерно, легко похлопывая его по спине в такт песне:

– «Скатилось солнце за горушку, ты забери мое горюшко»…

Они полулежали, обнявшись, и было не очень удобно, но отчего-то они не пытались устроиться более комфортно, не двигались, молчали какое-то время после того, как Арина допела, а потом Артем попросил:

– Спой еще раз.

И она спела. А когда допела до конца, поняла, что он заснул.

Арина осторожно, медленно выбралась из-под его отяжелевшего тела, посидела, посмотрела на заснувшего Красногорского, вздохнула своим мыслям и… сняла с него туфли, подняла и уложила на диван его ноги, сходила в комнату, принесла оттуда подушку и плед, подсунула Артему под голову подушку и накрыла пледом.

Постояла над ним, спящим, задумчиво рассматривая, усмехнулась своим мыслям, наклонилась, поцеловала в лоб и погладила по волосам.

Надо бы сварить для него одно верное средство от тяжелого похмелья. Помогает исключительно, правда, только тем, кто останется «в живых» после того, как его выпьет. «Эликсир» она приготовила, будем надеяться, господин Красногорский достаточно крепкий товарищ, чтобы выдержать его целебное воздействие. Все. Спать.

Утро вечера, как известно, мудренее. Вот и посмотрим, насколько.

– Встава-а-ай… – произнес колдовской голос. Этот голос он бы никогда не спутал ни с каким другим, у него даже мурашки по спине побежали. Ему этот ее шепот снился, наверное…

– Встава-а-ай…

Точно таким же колдовским, загадочным и очень эротичным полушепотом она произнесла тогда на веранде, погладив его по волосам и спине «Приве-е-ет…»

Артем улыбнулся такому приятному, чуть эротичному и будоражащему сну, открыл глаза и увидел Арину, склонившуюся над ним.

– Привет, – сказала она самым обычным тоном, без всяких обещающих эротичных модуляций. – Рано, конечно, но надо тебе вставать. Скоро дети проснутся.

– У нас есть дети? – Красногорский пока ничего не соображал со сна.

– Дети есть у меня, у тебя, вполне возможно, тоже где-то есть, но сие мне неизвестно.

– Ты мне снишься, что ли? – недовольно спросил Артем.

– Увы, нет, – улыбнулась она и посоветовала: – Не делай резких движений, почему-то мне кажется, что результат тебе не понравится.

– А что такое? – не понял Красногорский и, вопреки дельному совету, данному хорошим человеком, резко сел.

Мать честная! Лучше бы он спал дальше! Или как минимум не двигался вовсе, даже дышал бы осторожно, желательно через раз! А еще лучше бы вообще умер! И лучше бы вчера.

Голову шибануло дикой болью, и перед глазами все поплыло, резко и сильно затошнило.

– Дыши, – посоветовала ему Арина и протянула ему глиняную кружку, доверху наполненную какой-то подозрительного вида жидкостью. – Не смотри и не нюхай, даже не думай, что там, – рекомендовала Арина и настойчиво посоветовала: – Просто быстро выпей все до дна, – и поднесла кружку к губам Артема.

Красногорский, резонно рассудив, что хуже ему уже точно не может сделаться, послушно закрыв глаза, взял кружку из ее рук, резко выдохнул и выпил залпом все это жуткое пойло.

Насчет предположения «не может» он как-то сильно погорячился, он просто не знал всего разнообразия страданий, которые можно испытать.

Его жутко, просто жутко как замутило, живот скрутило узлом, дышать стало совершенно невозможно, сначала бросило в жар и пот, а потом в холод, и захотелось немедленно облегчиться.

– Держись! – потребовала его отравительница. – Всего пять минут надо продержаться!

«Месть женщины может быть ужасной, – вяло подумал Красногорский. – И изощренной». Он боялся даже смотреть, как она удовлетворенно улыбается, глядя на его муки.

Но что такое? Что такое-то, а? Вдруг стало легче дышать… И позывы на тошноту прошли, и голова уже не раскалывалась…

– Во-о-от, – удовлетворенно протянула Арина и обнадежила: – Еще минут десять – и отпустит, пусть и не совсем, но жить уже сможешь.

– Это что было? – прохрипел Красногорский.

– Секретный отвар от тяжелого похмелья, старинный семейный рецепт, по женской линии по наследству передается. Иногда, очень редко, случалось, что дедуля перебирал на каком-нибудь празднике или мероприятии, вот бабушка его и лечила. – И проронила тоном экспериментатора, разглядывающего сомнительные результаты полученного опыта: – Давно не варили.

– Звучит очень-очень настораживающе, особенно для человека страдающего. И уж больно неоднозначно. – Артем смог легко произнести эту сложную фразу.

– М-да, – согласилась Арина, рассмеявшись, и заверила: – Нет, мы не ведьмы, если ты об этом. – И протянула интригующе: – Хотя…

– А сколько времени? – спросил Артем, поразительно быстро начав трезветь.

– Шесть утра, – уведомила его Арина, – извини, что разбудила, представляю, как тебе фигово после вчерашнего, по крайней мере, выглядишь ты далеко не свежим, но скоро проснутся дети.

– Да, я понимаю, – кивнул Артем и тут же скривился от боли.

– Отвар поможет, но все симптомы похмелья точно не снимет, – предупредила Арина, – так что ты поосторожней, – и протянула ему большое махровое полотенце, поверх которого лежала зубная щетка в упаковке и одноразовый станок. – Можешь принять душ. Говорят, тоже помогает.

– Нет, – отказался Красногорский, – душ я приму дома, а вот за щетку отдельное спасибо.

И, на сей раз не игнорируя совет Арины, соблюдая осторожность, медленно поднялся с дивана и так же медленно, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, отправился через туалет в ванную комнату.