Юлия Резник - Буду тебе женой

— Тим, не беспокой леди, — практически тут же одернул ребенка мужской строгий голос.

Карина пошевелилась, скосила взгляд. Из такого положения она могла рассмотреть разве что руку мужчины. Широкое запястье, тыльную сторону ладони, покрытую короткими темными волосками, и длинные сильные пальцы. Завораживающе красивые. Мужчина вытянул руку, сдвигая манжету, и покосился на циферблат часов. Дорогих. Но у ее отца были и подороже.

— Ты умрешь? — игнорируя слова отца, спросил у Карины мальчик, глядя на нее серьезными голубыми глазами. — Моя мама умерла, — добавил зачем-то.

— Тим!

— Я не умру, — прохрипела Карина. И может быть, даже не соврала.

— Ты вся потная. И зубы стучат. Когда температура, всегда стучат зубы.

Мальчик застучал челюстью, наглядно демонстрируя, как это обычно бывает, и Карина вымучено улыбнулась.

— Тим, сынок, перестань…

— Все нормально, — успокоила отца мальчика девушка. Странно, но разговор с ребенком повлиял на нее благотворно. Может быть потому, что Тим напоминал ей брата, хотя и был постарше.

— У тебя отличный актерский талант, — заметила Карина, облизав пересохшие губы.

— Папа тоже так считает. Он говорит, что я отлично симу… суми…

— Симулируешь, — подсказал мужчина, впиваясь пальцами в подлокотник.

— Симулирую, — обрадовался подсказке Тим, — когда не хочу идти в школу. Ну… или еще чего-нибудь не хочу.

Карина кивнула, не отрывая взгляда от судорожно сжавшейся на подлокотнике мужской руки. Возможно, её обладатель боялся летать. Возможно…

Сухость во рту стала нестерпимой. Карина нажала на кнопку вызова стюардессы, но, конечно, её проигнорировали. Осуществив короткий инструктаж по безопасности, бортпроводники уже заняли свои места и пристегнулись, готовясь к взлету. Похоже, ей придется терпеть до того, пока не погаснет табло «пристегните ремни». Вот только Карина не была уверена, что протянет так долго. Липкий страх сковал холодом затылок и устремился вниз по позвоночнику. У нее перехватило дыхание, и началась паническая атака.

— Ты боишься летать? Папа тоже боится! Правда, пап?

— Тим! Помолчи…

Делая короткие, рваные вдохи, Карина выпрямилась на сиденье и, наконец, повернула голову. Отец Тима был именно таким, каким бы она его представила, если бы в тот момент могла вообще хоть на чем-то сосредоточиться. Темные волосы, стиснутый в плотную линию неулыбчивый рот. И самые голубые глаза из всех, что она когда-нибудь видела. Они составляли поразительный контраст с его загорелой кожей.

— Кажется, мы взлетели, — нахмурившись, пробормотал мужчина и чуть разжал пальцы. — Эй, мисс, вы слышите? Все уже позади.

Возможно. Если бы ее проблема состояла в боязни полетов.

— Вам нехорошо?

— Я же говорил, что она умрет!

— Не неси чепухи!

— Воды… — еле выдавила из себя Карина.

Самые голубые в мире глаза сощурились, превратились в тонкие щелочки. Хаотично перебирая пальцами на панели, их обладатель все же нашел кнопку вызова стюардессы и несколько раз на нее нажал. Как будто она сама не делала того же совсем недавно.

— Вот, возьми! — пробормотал Тим, протягивая Карине коробочку сока. Она схватила трубочку губами и с жадностью втянула жидкость. Коробочка опустела за пару секунд. И ей было явно мало её содержимого. Карина огляделась в поисках своего охранника, который вроде как должен был отвечать за её комфорт, а не только за безопасность. Но проблема решилась сама собой — к ним таки подоспела стюардесса.

— Воды, пожалуйста, — распорядился мужчина, не давая Карине и рта раскрыть. Будь она в ином состоянии — ей бы это тоже понравилось. То, как он взял на себя командование. Это только с виду Карина была строптивой, а на самом деле, сколько она себя помнила, всегда мечтала кому-нибудь подчиниться. Все равно кому. Тому, кто смог бы для нее обозначить хоть какие-то рамки. Тому, к кому она по какой-то причине прислушалась бы. До недавнего времени этими людьми были отец и Глеб Громов — начальник его службы безопасности. Не то, чтобы они справлялись со своими обязанностями на «отлично», но все же…

— Спасибо, — пробормотала она, смыкая дрожащие пальцы на прохладном запотевшем стекле. Поднесла стакан к губам и с жадностью тот осушила. А уже после наткнулась на непроницаемый взгляд мужчины. Оказывается, все это время он внимательно за ней наблюдал. Карина подняла руку и стерла пальцами капельки воды, оставшиеся на подбородке.

— Еще? — вскинул бровь мужчина.

— Нет, — прохрипела Карина, вдруг понимая, что зря она вообще выпила так много. Тошнота вернулась с новой силой. Справиться с ней она не могла. Девушка вскочила и, спотыкаясь о ноги сидящих пассажиров — помчалась к туалету.

Это было жалкое зрелище. Она на коленях, в обнимку с потрёпанным унитазом. Её долго и сильно рвало. Рвало так нещадно, что болели внутренности, и Карина всерьез опасалась выблевать их вместе с желчью. А когда все закончилось, она с трудом встала, удерживаясь одной рукой за раковину, а другой — за специальный держатель. Случайно взгляд зацепился за собственное отражение в зеркале. Карина отшатнулась, больно ударившись локтем о контейнер с салфетками. Она как будто впервые себя увидела со стороны и ужаснулась. Её красивые шоколадного цвета глаза ввалились. Губы запеклись и покрылись корками, а мокрые от пота волосы повисли сосульками. Карина сжала руки в кулаки, с трудом сдерживая порыв разбить это чертово зеркало, схватить голыми руками самый большой, самый острый осколок и…

В дверь забарабанили.

— Карина, вам нехорошо? Карина…

Руки тряслись и не слушались. Кое-как ей удалось открыть защелку. Охранник смерил Карину внимательным взглядом и, недовольно нахмурившись, кивнул головой в сторону прохода. Девушка послушно вернулась на место. С каждой минутой в небе ей становилось все хуже.

Карина сжалась в комок. Поджала ноги, а руками обхватила себя за плечи в отчаянной попытке сохранить тепло, стремительно покидающее её исхудавшее тело. Вдруг оказалось, что она нуждалось в дури гораздо сильнее, чем была готова признаться даже себе самой.

— Хочешь, я тебя нарисую? — проник в сознание знакомый голос. Карина с трудом сфокусировала взгляд на сидящем напротив ребенке.

— Думаю, сегодня из меня не выйдет достойной модели.

Достойной… Всю свою недолгую жизнь Карина мечтала о том, что станет достойной. Чего-то или кого-то.

— Ты красивая, — возразил мальчик и снова взялся за карандаш. — Я все равно тебя нарисую. А если я не успею завершить твой портрет до посадки, ты сможешь его забрать в отеле.

— Не думаю, что это удобно.

— Но почему, пап?

Карина вскинула ресницы и тут же отвела взгляд. В ее жизни было полно вещей, за которые ей было стыдно. Сегодня этот список пополнился.

Мужчина что-то ответил сыну. Но Карине было настолько плохо, что она уже ничего не слышала. И не могла произнести ни слова, когда Тим в очередной раз о чем-то у неё спросил. Она вообще не могла сконцентрироваться. Ее накрывало депрессией каких-то страшных масштабов, и казалось, что если она не нюхнет сию же секунду, то просто сдохнет от этой вселенской тоски.

— Папа, по-моему, ей совсем плохо, — донесся как сквозь туман голос. Тот, кого этот голос звал «папой», тихонько выругался. Щелкнула пряжка ремня. Некоторое время ничего не было слышно, а потом до Карины донесся обеспокоенный голос охранника. Он склонился над ней, сомкнул на запястье пальцы, проверяя пульс, в то время как её маленький сосед повторял один и тот же вопрос — умрет ли она. Так продолжалось, пока мальчика не отсадили.

Дальнейшее развитие событий Карина помнила смутно. И не могла бы точно сказать, чем были на самом деле мелькающие в её голове картинки. Бредом больного воображения или обрывками реальных событий. Она видела перед собой обеспокоенные самые голубые в мире глаза, слышала властный голос незнакомца, которым он разговаривал с её охранником, и вдыхала его чудесный ни на что не похожий аромат.

Очнулась Карина уже в реабилитационном центре, куда и держала путь. Физически ей стало немного лучше после проведенного курса детоксикации, но основная проблема засела у нее в голове. И никакими капельницами ее было оттуда не вытащить. Карине предстояла реабилитация, на которую она согласилась без возражений, понимая, что дальше так продолжаться не может. Наркотики не решали ее проблем. Они лишь добавляли новых. А значит, ей нужно было как-то учиться жить на трезвую. Смирившись с правдой. Да, у нее было тяжелое детство, которое наложило отпечаток на всю её дальнейшую дерьмовую жизнь. Да, она запуталась и совершила много поступков, за которые ей было стыдно. Да, она вела не тот образ жизни, которым могла бы гордиться, и, дожив до двадцати лет, так и не нашла себя. И да, единственный мужчина, которого она любила, выбрал другую.

Теперь ей оставалась самая малость — научиться жить с пониманием этой истины. Трезво жить…

Она плохо спала. И ничего не помогало. Даже выписанные врачом таблетки. Карина выбралась из постели, неторопливо обошла гостиничный номер и, не найдя, чем занять себя, вышла на балкон. Рассеивая первые робкие солнечные лучи, в воздухе парила предрассветная дымка. И от этого все кругом — океан, горизонт и небо — было словно окрашено перламутром. Красное низкое солнце выкатилось на небосклон и зацепилось боком за высокую мачту брошенного на якорь парусника. Легкий бриз трепал спущенные паруса. Может быть, ей тоже стоило выйти в море. Может быть…

Карина устроилась в ротанговом кресле и глубоко вдохнула. Хотя здешний воздух был настолько влажным, что вернее было сказать — отпила. В Майами она находилась уже почти три недели, а все никак не могла привыкнуть. Впрочем, ей не на что было жаловаться. И некого было винить. Это был её выбор — приехать сюда в разгар сезона дождей. Всё… Вообще всё, что происходило в жизни Карины Каримовой — было ее личным выбором.

Зябко поежившись, Карина забралась на кресло с ногами и, уткнувшись подбородком в колени, уставилась вдаль. Интересно, она теперь хоть когда-нибудь согреется? Даже утром температура здесь не падала ниже семидесяти семи по Фаренгейту, а Карина все равно мерзла.

Слева послышался звук открываемой двери, а следом за ним — злой голос.

— Мне нет дела до того, как ты это решишь! Старика нужно выводить из игры, пока он окончательно все не испортил!

Карина отвлеклась от разглядывания пейзажа и скосила взгляд на соседний балкон. Пока ей было видно лишь руку своего соседа по люксовым апартаментам. На этом этаже других просто не было.

Нервно постукивая пальцами по бортику балкона, мужчина продолжал:

— Я готовил эту сделку полгода. А теперь этот мудак говорит, что мы отказываемся от своих планов! Он утратил хватку и тащит на дно нас всех. Нам нужно развиваться, ты же знаешь, что мы не можем стоять на месте! Ни один его чертов универмаг не в состоянии охватить такое количество клиентов и товара, как мой интернет-магазин!

Рука мужчины вжалась в камень так сильно, что побелели костяшки пальцев. Карина сместилась чуть в сторону. Это было даже не любопытство. Просто еще одна попытка отвлечься от своих нерадостных мыслей. Сосредоточиться на ком-то еще. Или на чем-то. На этой красивой руке… Такой рельефной и наверняка сильной. Карина высунулась еще чуть-чуть, а сосед, напротив, отступил от края и подошел к выступающему центру балкона. И она, наконец, смогла его рассмотреть. Широкая голая спина — мужчина не озаботился накинуть на себя рубашку, мускулистые руки, крепкая задница.

— Ты смеешься?! Это компания матери! Я потратил десять лет своей гребанной жизни, и я не отступлю! Мне нужен голос Мозеса в совете — вот, что решит все наши проблемы. Отец думает, что совет у него в руках. Но он ошибается…

Мужчина еще что-то говорил. Выплевывая слова, как пули. Рычал на собеседника, вспарывая предрассветную тишину отрывистыми, свойственными жителям северных штатов, интонациями. Даже на расстоянии подавляя своей энергетикой. В нем — хаос. В нем — шторм. В нем — привычные для здешних широт тайфуны. Карина чувствовала это кожей. Она выросла среди хищников. Ей были знакомы эти повадки.

Что-то рыкнув в трубку в последний раз, мужчина со всей дури ударил по парапету и резко обернулся. Так резко, что Карина не успела спрятаться. А теперь не могла. Потому что её словно магнитом притягивало. Его злым взглядом… Или чем-то другим. Тем, что током прошло вниз по позвоночнику и сконцентрировалось внизу живота.

— Доброе утро, — ехидно протянул незнакомец. Хотя… какой же он незнакомец, если именно он летел с ней из самого Бостона?

Карина облизала пересохшие губы:

— Если оно доброе. Как Тим?