Гийом Мюссо - Бумажная девушка

С папкой под мышкой и с озабоченным выражением на лице врач коротко поприветствовал нас и надолго погрузился в изучение данных пациентки, вывешенных на листке в изножье кровати.

– Мы получили результаты большинства ваших анализов, мисс, – объявил он через несколько минут и посмотрел на нас. В его взгляде возбуждение смешивалось с недоумением.

Он вынул из кармана белый фломастер и установил небольшую прозрачную доску, которую принес с собой.

– Прежде всего, – начал Филипсон, нацарапав несколько слов, – черная, похожая на тесто субстанция, которой вас вырвало, – это действительно масляные чернила. Были обнаружены характерные следы красящих пигментов, полимеров, присадок и растворителя…

Врач не закончил фразу и обратился к Билли:

– Вы пытались отравиться, мисс?

– Ни в коем случае! – возмутилась Билли.

– Я задаю вам этот вопрос, потому что, сказать по чести, я не представляю, как вас могло вырвать этой субстанцией, если вы прежде не проглотили ее. Это не соответствует ни одной известной патологии.

– Что вы еще обнаружили? – спросил я, чтобы не топтаться на месте.

Мортимер Филипсон протянул каждому из нас по листку, заполненному цифрами и терминами, которые я слышал в «Скорой помощи» и «Анатомии страсти», но точное значение которых было мне неизвестно: гемограмма, анализ на общий белок, мочевина, креатинин, глюкоза, печеночные показатели, гемостаз…

– Как я и предполагал, анализ крови подтвердил наличие анемии, – объяснил врач, написав на доске новое слово. – Уровень гемоглобина в девять граммов на декалитр существенно ниже нормы. Это объясняет вашу бледность, усталость, головные боли, сердцебиение и головокружение.

– Эта анемия… Она о чем свидетельствует? – спросил я.

– Нужно будет сделать другие анализы, чтобы это выяснить, – объяснил Филипсон, – но в настоящий момент меня больше тревожит не это…

Я не отводил взгляда от результатов анализа крови и, ничего в этом не понимая, видел, что одна цифра явно ненормальная:

– Уровень сахара, вот что вас беспокоит, верно?

– Да, – кивнул Мортимер, – одна десятая грамма на литр – это неизвестная форма серьезной гипогликемии.

– Что значит «неизвестная»? – встревожилась Билли.

– Гипогликемия – это состояние, при котором у человека уровень сахара в крови слишком низкий, – кратко объяснил доктор. – В этом случае мозг не получает достаточного количества глюкозы, поэтому возникают головокружения, появляется чувство усталости, но ваш уровень сахара, мисс, не поддается пониманию…

– И что это значит?

– Это значит, что в данный момент, когда мы с вами разговариваем, вы должны были бы уже умереть или находиться в состоянии глубокой комы.

Голос Мило слился с моим:

– Должно быть, это ошибка!

Филипсон покачал головой:

– Мы трижды перепроверили анализ. Это непонятно, но не это самое загадочное.

Он снова снял колпачок с белого фломастера и оставил его устремленным в потолок.

– Сегодня ночью молодая женщина-интерн – она пишет под моим руководством докторскую диссертацию – взяла на себя инициативу и сделала спектрограмму. Этот метод позволяет идентифицировать молекулы по их массе и определить их химический состав…

– Понятно, переходите к сути, – прервал я его.

– Спектрограмма показала присутствие углеводов в ненормальном количестве. Чтобы вам было понятнее, мисс, скажу иначе: у вас в крови целлюлоза.

Он написал слово ЦЕЛЛЮЛОЗА на прозрачной доске.

– Как вам, несомненно, известно, – снова заговорил Филипсон, – целлюлоза – это главная составляющая дерева. В хлопке и бумаге она также содержится в большом количестве.

Я не понимал, к чему он клонит. Филипсон уточнил свою мысль, задав нам вопрос:

– Представьте, что вы проглотили ватные тампоны. Что, по-вашему, произойдет?

– Ничего страшного, – уверенно ответил Мило. – Они выйдут из нас естественным путем…

– Вот именно, – согласился с ним врач. – Целлюлоза не переваривается человеком. Именно этим мы отличаемся от травоядных животных, таких как коровы или козы, к примеру.

– Если я правильно поняла, – подала голос Билли, – человеческое тело обычно не содержит целлюлозы, следовательно…

– …следовательно, – подхватил Филипсон, – с точки зрения биологии как науки ваше тело – не тело человека. Все выглядит так, словно часть вашего организма переходит в «растительное» состояние…

* * *

В палате надолго повисла тишина, и Филипсон не нарушал ее, как будто ему самому было трудно принять выводы исследований, которые он огласил.

В его папке оставался последний листок: результата анализа седых волос молодой женщины.

– В ваших волосах высока концентрация гидросульфита натрия и пероксида водорода, более известного под названием…

– …перекиси водорода, – догадался я.

– Это вещество, – продолжил врач, – естественным образом вырабатывается в организме человека. В процессе старения именно оно отвечает за поседение волос, останавливая синтез пигментов, которые придают им цвет. Но обычно это очень медленный процесс, и я никогда не видел, чтобы волосы человека двадцати шести лет поседели за одну ночь.

– Это необратимо? – спросила Билли.

– Э… – замялся Мортимер, – иногда цвет частично восстанавливается после излечения некоторых заболеваний или прекращения агрессивного лечения, но я вынужден сказать, что это единичные случаи.

Он задумчиво и с неподдельным состраданием посмотрел на Билли и откровенно признал:

– Ваша патология явно находится за пределами моей компетенции и возможностей нашей маленькой клиники, мисс. Сегодня мы за вами понаблюдаем, но я настоятельно рекомендую вам как можно быстрее вернуться на родину.

* * *

Час спустя

Мы остались в палате втроем. Выплакав все слезы, Билли в конце концов заснула. Развалившись на стуле, Мило приканчивал завтрак, от которого отказалась Билли, не отводя взгляда от доски, забытой доктором Филипсоном:

Красящие пигменты

Растворитель

Анемия

Целлюлоза

Перекись водорода

Гидросульфит натрия

– Кажется, я нашел зацепку, – сказал он, вскочив со стула.

Мило остановился перед доской, взял фломастер и нарисовал дугу, соединяя две первые строчки.

– Такие жирные и вязкие чернила, которыми вырвало твою подружку, используют в книгопечатании. А именно на тех станках, на которых печатают твои книги.

– Вот как?

– Целлюлоза – это главная составляющая древесины, согласен? А из древесины делают…

– Э… мебель?

– Бумажную массу, – поправил меня Мило, заканчивая аннотацию доктора Филипсона. – Что же касается перекиси водорода и гидросульфита натрия, то их используют для отбеливания…

– …бумаги, верно?

Вместо ответа Мило повернул ко мне прозрачную доску:

– Сначала я не хотел верить тебе, Том, с этой твоей историей о героине романа, выпавшей из книги, но я вынужден признать очевидное: твоя подружка превращается в бумажный персонаж.

Мило постоял немного, устремив глаза в пространство, а потом закончил схему на доске:

– Мир вымысла снова вступает в свои права, – подвел черту мой друг.

Теперь он ходил по палате, размахивая руками. Никогда еще мне не доводилось видеть его таким взволнованным.

– Успокойся! – Я попытался остудить его пыл. – Что конкретно ты имеешь в виду?

– Это же очевидно, Том: Билли бумажная, она просто не может существовать в реальной жизни!

– Как рыба не может жить без воды…

– Вот именно! Вспомни фильмы нашего детства. Почему заболел инопланетянин из фильма Спилберга?

– Потому что он не мог долго оставаться вдали от своей планеты.

– Почему русалка из «Всплеска»[64] не смогла остаться на земле? Почему человек не может жить в воде? Потому что каждый организм уникален и адаптируется не ко всем условиям.

Его рассуждения были верны, за одним только исключением.

– Билли провела со мной три дня, и уверяю тебя, что она изрыгала огонь, и настоящая жизнь не была для нее неприятной. Почему она сломалась так внезапно?

– Это остается загадкой, – согласился Мило.

Он любил логику и здравый смысл. Нахмурившись, он снова сел на стул, скрестил ноги и снова погрузился в размышления.

– Надо вернуться к началу истории и проанализировать, – пробормотал мой друг, – как вымышленный персонаж смог проникнуть в нашу реальность.

– Но ведь я много раз говорил тебе: Билли выпала из строчки на середине незаконченной фразы. – Я объяснил это, используя те же самые слова, которые произнесла она во время нашей первой встречи.

– Ах да, тираж в сто тысяч книг, в которой не пропечаталась половина страниц! Да, это и есть «входная дверь». Кстати, я должен проверить, что их действительно уничто…

Мило остался сидеть с открытым ртом на середине фразы, потом схватил свой мобильный телефон. Я видел, что он просмотрел десятки сообщений в электронной почте, пока нашел нужное.

– В котором часу у Билли появились первые признаки недомогания? – спросил Мило, не отрываясь от экрана.

– Я бы сказал, что-то около полуночи. Я как раз вернулся в наши апартаменты.

– По нью-йоркскому времени это два часа ночи, так?

– Да.

– Тогда я точно знаю, что спровоцировало кризис, – утвердительно сказал он, передавая мне свой айфон.

На экране я увидел электронное письмо, которое отправил Мило мой издатель:

От кого: robert.brown@doubleday.com

Тема: Подтверждение – бракованный тираж уничтожен

Дата: 9 сентября 2010 02:03

Кому: milo.lombardo@gmail.com

Уважаемый господин Ломбардо!

Я подтверждаю полное уничтожение всего бракованного тиража специального издания второго тома «Трилогии ангелов» Тома Бойда путем дробления.

Количество уничтоженных экземпляров: 99 999

Уничтожение было проведено сегодня под контролем пристава с 20 часов до 2 часов утра на перерабатывающем заводе «Шепард» в Бруклине, штат Нью-Йорк.

С наилучшими пожеланиями,

Р. Браун

– Ты обратил внимание на время отправления письма?

– Да, – кивнул я, – оно совпадает с началом болезни Билли.

– Билли физически связана с бракованными экземплярами, – твердо произнес Мило.

– И уничтожая их, мы убиваем ее!

Мы оба пребывали в крайнем возбуждении, напуганные нашим открытием. Мы чувствовали себя растерянными перед ситуацией, которую не контролировали.

– Если мы ничего не предпримем, она умрет.

– А что мы можем сделать? – спросил Мило. – Они уничтожили весь тираж.

– Нет, если бы это было так, Билли уже была бы мертва. Остается одна книга, которую не уничтожили.

– Тот самый экземпляр, который мне прислал издатель, а я отдал тебе! – воскликнул Мило. – Но что ты с ним сделал?

Мне пришлось порыться в памяти, чтобы вспомнить. Я вспомнил ту ночь, когда Билли появилась, мокрая, в моей кухне, потом следующее утро, до того момента, когда она показала мне татуировку, а потом…

Мне было трудно сосредоточиться. В моей голове всплывали картины и тут же исчезали: а потом… а потом… мы поссорились, и я в ярости швырнул роман в мусорное ведро в кухне!

– Мы и в самом деле в полном дерьме! – присвистнул Мило, когда я объяснил ему, где находится последний экземпляр.

Я потер веки. У меня тоже начался жар. А все из-за вывиха, причинявшего мне почти нестерпимую боль; из-за армии мексиканцев, измолотивших меня в баре недалеко от мотеля; из-за моего тела, которое я пичкал лекарствами; из-за неожиданного удара кулаком в лицо; из-за внезапного и потрясающего поцелуя, который у меня украла девушка, опустошавшая мою жизнь…

Мучаясь мигренью, я представил внутренность моего черепа как земной шар, в котором бурлит раскаленная лава. Среди хаоса я увидел очевидное:

– Я должен позвонить моей домработнице и предупредить, чтобы она ни в коем случае не выбрасывала эту книгу, – сказал я Мило.

Он протянул мне свой телефон, и я сумел дозвониться до Терезы. К сожалению, пожилая женщина сообщила мне, что выбросила мусор еще два дня назад.

Мило сразу все понял и состроил гримасу. Где теперь роман? В центре сортировки отходов? Готов к сожжению или переработке? Может быть, кто-нибудь подобрал его? Нужно было начинать поиски, но это было все равно что искать иголку в стоге сена.

В любом случае, одно было ясно: действовать следовало быстро.

Потому что жизнь Билли теперь зависела всего лишь от одной книги.

Билли все еще спала. Мило отправился предупредить Кароль. Мы договорились встретиться через два часа в библиотеке отеля и разработать план сражения. Проходя через холл, я наткнулся на Аврору, оплачивавшую счет у стойки администратора.