Дрожащими руками он расстегнул платье, завязки на корсете, и Джорджина глубоко вздохнула, но тут же вновь зашлась кашлем. Однако на этот раз он заметил, как впервые дрогнули ее ресницы. Вместе с ними дрогнуло его сердце.

Джорджи, дыши ровнее. Не заглатывай воздух, любимая. Все будет хорошо, — бормотал он и радовался, видя, что она реагирует на его слова. — Я сейчас принесу тебе воды. Одна нога здесь, другая там. Дыши неглубоко. Я мигом.

Ему даже показалось, что она едва заметно кивнула. Прерывисто вздохнув, Дэниел бросился за водой. Слава Богу, те люди, которые заколачивали здание, не забили водопровод.

Когда он, вернулся с чашкой в руках, Джорджина уже лежала в другой позе. Кашель стал чуть слабее. Дэниел опустился рядом с ней и обнял ее.

Я принес тебе воды, дорогая. Пей маленькими глотками. Вот умница!

Он говорил скорее для того, чтобы успокоить себя, а не ее. Поднеся чашку к ее губам, Дэниел стал осторожно наклонять ее. Джорджину вновь охватил приступ кашля, и она оттолкнула его руку, но отдышавшись, сама потянулась к чашке.

Глядя на то, как жадно она пьет, он чувствовал, что у него щемит сердце. Ему захотелось разрыдаться и вознести небу благодарственную молитву, хотя Дэниел никогда не был набожным человеком. Воспитательница, а затем Эви строго следили за тем, чтобы он посещал церковь по воскресеньям, и Дэниел всегда подчинялся им, но, став самостоятельным человеком, бросил это занятие.

«Теперь все изменится, — твердо решил он. — Отныне мы будем ходить туда вместе с Джорджиной».

— Дэниел… — хрипло и еле слышно проговорила она, глядя на него широко раскрытыми изумленными глазами.

— Неужели ты думала, что я вот так просто исчезну? — Он нежно провел рукой по ее волосам. — Я еще не успел доехать до Цинциннати, а уже понял, что не смогу жить без сердца, которое осталось здесь, с тобой.

Она попыталась засмеяться. Дэниел в ответ расплылся в глупейшей улыбке.

— Ты негодяй и мошенник, — прошептала Джорджина и, уткнувшись лицом ему в плечо, вновь закашляла.

— Я изо всех сил пытаюсь быть благородным героем, мисс Ягодка, но у меня не очень получается. Я вернулся, с тем чтобы сказать, что люблю тебя и прошу стать моей женой. Если тебе нужно время подумать, я готов задержаться в Катлервилле.

Джорджина вцепилась в его рукав и снова засмеялась, но смех быстро перерос в кашель. Потом она покачала головой, и у Дэниела сердце ушло в пятки. Но он набычился и проговорил:

— Если одной любви тебе недостаточно, скажи, что еще я могу тебе предложить?

— Мне нужен муж, — хрипло прошептала она, — а не герой.

Дэниел нежно обнял ее и стал гладить по волосам. От нее пахло дымом и ландышем, и он мечтательно улыбнулся, представив себе, что отныне до конца жизни будет, просыпаясь, вдыхать аромат ландыша. Джорджина прижималась своей теплой грудью к его руке, и это пробудило в нем новые желания, но Дэниел отогнал их. Сейчас не самое подходящее время. Когда наступит «подходящее», он еще не знал, но не собирался особенно тянуть с этим. Теперь Джорджина его, и он никому ее не отдаст, даже если для этого ему придется подпалить весь этот город!

— Я думаю, мне это будет по силам, Джорджи, если ты согласишься стать моей женой. Вряд ли из меня получится хороший муж. Нам, возможно, даже придется уехать из этого города. Советую тебе хорошенько подумать, прежде чем ты примешь окончательное решение. Я не буду тебя торопить.

— Глупый… — шептала она и бессильными кулачками колотила его в грудь. — Глупый какой…

Дэниела охватила неуемная радость, он облегченно вздохнул, и накопившаяся душевная боль стала постепенно отступать.

— Тебе нельзя здесь оставаться, мисс Ягодка. Тебе нужен врач. А я не могу показываться людям на глаза. Если мой отец узнает, что я вернулся, он тотчас лишит тебя твоего дома.

Джорджина еле слышно пробормотала что-то в ответ — ему показалось, что она сказала: «Плевать на дом». Но может, только показалось. Он помог ей подняться с постели, и Джорджина неуверенно сделала первый шаг. Выглянув в щель между досками за окно на улицу, Дэниел заметил экипаж, который мог принадлежать только Хановерам. Рядом с ним взад-вперед беспокойно расхаживал Блюхер.

— За тобой уже приехали, Джорджи. Я помогу тебе сесть в экипаж, и Блюхер отвезет тебя домой. Только не говори никому, что видела меня. Хорошо?

— Хорошо, — пробормотала она и вновь закашлялась.

— Доверься мне. — Дэниел приподнял ее за подбородок, и они встретились глазами. — Я люблю тебя, мисс Ягодка. Но если ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я оставлю.

— Скорее я тебя убью, — задыхаясь от кашля, прошептала она.

Дэниел довольно ухмыльнулся:

— Я могу одолжить тебе ради такого дела мои револьверы.

Не говоря больше ни слова, он вновь поднял ее на руки и пошел к двери. Что было хорошо в Джорджине помимо прочего, так это ее миниатюрность. Такую жену легко носить на руках.

Блюхер вздохнул с облегчением, заметив Дэниела, и предупредительно открыл дверцу кареты. Дэниел усадил Джорджину, и та без сил повалилась на мягкую спинку сиденья. Ее вновь охватил приступ сильного кашля. Приказав Блюхеру вызвать врача, он дал им уехать. Кажется, Джорджина в последний момент обернулась и посмотрела на него через заднее окно, но он не посмел догнать экипаж. Еще не пришло время раскрывать свое инкогнито.

Подхватив чью-то кепку, валявшуюся в пыли, Дэниел надвинул ее на глаза и стал проталкиваться сквозь беспокойную толпу. Пора узнать, кто устроил этот пожар и зачем.

На следующее утро Джорджина проснулась дома, в своей постели. Она все еще кашляла, но не так сильно, как накануне. Принимая лекарство, прописанное доктором Фелпсом — от услуг коварного доктора Ральфа Джорджина решительно отказалась, — она изо всех сил напрягала память, пытаясь припомнить, что с ней случилось вчера.

Она почти не сомневалась в том, что Дэниел ей приснился. Кающийся Дэниел, который признался ей в любви. «Впрочем, не такой уж и кающийся, — тут же поправила она себя, вспомнив кое-что из сказанного им. — Посмеялся надо мной, и я даже попыталась его ударить. Но он сказал, что любит меня».

И насколько она помнила, именно он спас ее из огня.

Вот это уже было похоже на правду и на Дэниела. Он не стал бы ждать, пока подоспеет помощь, и полез бы в самое пекло. А вот что касается его признания в любви, то тут у Джорджины были сомнения. Возможно, она выдавала желаемое за действительное. Влезать в шкуру бесстрашного героя — это одно, а плакать и признаваться в любви — совсем другое. Ведь он так до сих пор и не появился здесь. Да, должно быть, эту вторую часть ей навеяло больное воображение.

Вскоре после того как Джорджине принесли завтрак, к ней пришел Питер. Тосты она одолеть на смогла, но сок ее заметно взбодрил. Допив его до конца и потянувшись к чашке с кофе, она бросила на Питера надменный взгляд.

— Похоже, ты решила и пожар записать на мой счет, не так ли? — сказал он и бросил шляпу на ближайший стул. Та свалилась на пол, но Питер не стал за ней нагибаться. — У матери истерика, твой драгоценный муженек как сквозь землю провалился, а отец не подпускает к себе вот уже несколько дней. Теперь еще ты думаешь, что это я подпалил одну из лучших мануфактур в стране. Прекрасно! Между прочим, я послал за твоим отцом.

— Какой ты заботливый! Не мешай мне завтракать, потому что когда приедет папа, я не смогу ни к чему здесь притронуться.

Питер недоуменно уставился на нее:

— Ты знаешь, я начинаю думать, что отец был прав, ты действительно немного повредилась в уме.

Джорджина в ответ усмехнулась, но тут же ее вновь одолел кашель. Не спуская с нее настороженного взгляда, Питер налил еще сока и протянул ей стакан. Пока она пила, он рассматривал пузырек с лекарством.

— Это не от доктора Ральфа. Может, тебе все-таки стоит послать за ним? Мне очень не нравится твой кашель.

Джорджина с трудом перевела дух и презрительно хмыкнула:

— Ты оказал мне большую услугу, Питер! Сначала вызвал отца, который опять увезет меня черт знает куда, а теперь хочешь послать за доктором Ральфом, который напоит меня опием до беспамятства. Спасибо! Уходи, Питер. Мне надо одеваться. Я не собираюсь задерживаться здесь и ждать, пока меня препроводят в лечебницу, как это уже сделали однажды с моей матерью.

Питер поставил пузырек на стол и непонимающе взглянул на нее:

— О чем ты?

— Не строй из себя невинного дурачка! — Джорджина отставила стакан с соком и села на постели. — Я вовсе не удивлюсь, если выяснится, что мистер Маллони и доктор Ральф довели твою мать до такого состояния. На твоем месте я проверила бы лекарства, которые она принимает. А теперь уходи, Питер, я хочу встать.

— Служанка сказала, что тебе нужно лежать. Она даже не пускала меня сюда, и пришлось прорываться силой. Приляг, Джорджи, и расскажи все по порядку, иначе я не уйду.

— Что тебе еще не ясно, не понимаю? — поморщилась Джорджина. — Доктор Ральф прописал моей матери настойку опия. Он и меня дурманил ею, а потом они с отцом попытались отправить меня в лечебницу. Как только женщина в нашем городе начинает против чего-нибудь возмущаться, на помощь тут же вызывают доктора Ральфа. Мне кажется, он и сам принимает свои снадобья.

Не обращая больше внимания на Питера, она откинула одеяло и стала подниматься с постели.

— Иди, Питер, иди, Бога ради.

— Хорошо, я не пошлю за врачом, — пробормотал он и вежливо отвернулся, давая Джорджине возможность накинуть халат. — Я не знаю, отчего произошел пожар. Поверь мне. Я нанял людей, которые должны все выяснить, но, честно говоря, сомневаюсь, что у них что-нибудь получится. Пожарные справились с огнем прежде, чем он добрался до цеха со станками. Я пойду туда и распоряжусь перетащить все, что удалось спасти, в пустующий склад напротив. Ничего, мы найдем новое помещение для фабрики, и она снова начнет давать продукцию.

— Мы?! — язвительно переспросила Джорджина. — Не суйся не в свое дело, Питер! Убирайся из моего дома и из моей жизни и чтобы я тебя больше не видела! Мне надоело быть с тобой вежливой. А твой отец еще пожалеет о том, что связался со мной! Я…

Возобновившийся кашель не дал ей закончить. Питер обернулся и уже решил усадить ее на ближайший стул, но в последнюю секунду удержался. Судорожно сжав кулаки, он ждал, пока она придет в себя, а потом проговорил:

— Не дай Бог, если все на деле окажется именно так, как ты сказала! Я сегодня же попрошу доктора Фелпса осмотреть мать, и если ты окажешься права насчет лекарств Ральфа, я обо всем расскажу Дэниелу. С тем чтобы он написал об этом в своей газете и предупредил всех женщин в городе. Мы вышвырнем Ральфа из города, если это потребуется. Кстати, где Дэниел? Я должен уговорить его навестить мать.

Джорджина опустилась на стул и отпила еще сока.

— Я дам ему знать, но у него сейчас много других забот. А по поводу того, что он провалился сквозь землю, ты, конечно, тоже ничего не знаешь? И впервые слышишь о том, что твой отец пообещал переписать закладную и сохранить этот дом за мной лишь в том случае, если Дэниел исчезнет из города?

Питер нервно провел рукой по волосам и на какую-то долю секунды напомнил ей этим движением мужа.

— Сейчас я всему готов верить. Пощади мои нервы, Джорджи. Не наваливай на меня все сразу. Лучше скажи, где я могу найти Дэниела?

— Как бы не так, Питер! — Она ядовито усмехнулась. — Впрочем, насколько мне известно, он уехал в Техас. Можешь передать это своему отцу.

Глухо выругавшись, Питер нагнулся за своей шляпой. Когда он выпрямился и вновь посмотрел на нее, в его глазах кипела ярость.

— Ты обещала передать Дэниелу мою просьбу насчет матери, Джорджина. Я рассчитываю на тебя, — спокойно произнес он.

Она вновь улыбнулась:

— Я напишу ему письмо. До свидания, Питер. Как только Питер вышел, улыбка исчезла с ее лица. Она не знала, можно ему верить или нет. А верить хотелось. До сих пор Джорджина всегда доверяла Питеру. Но она доверяла и своему отцу, а что из этого вышло? Теперь она не знала даже, может ли доверять Дэниелу. Ведь он бросил ее в тот самый момент, когда у них вместе уже что-то начинало получаться. Правда, потом вернулся…

Джорджина и не думала одеваться, да и зачем? Работы у нее больше нет, видеться ни с кем не хочется. Расчесав волосы и заколов их заколками, она стала ждать, когда придет служанка и поможет ей облачиться в какое-нибудь платье. Но вместо служанки к ней заглянула Дженис. Увидев ее в дверях, Джорджина отложила книгу и пригласила девушку войти.

Тихо прикрыв за собой дверь, Дженис устремила на Джорджину пристальный взгляд:

— Сегодня ты выглядишь лучше. Как ты себя чувствуешь?

— Как чахоточная. Не могу остановить этот проклятый кашель. Рассказывай, что там творится за этими стенами?

Дженис опустилась на стул.

— Питер Маллони появился на фабрике и приказал перетащить все станки в складское помещение через улицу, где вы жили с Дэниелом. Он распорядился отодрать все доски и вставить в окна новые стекла. Но ведь этот дом решили сносить, так что я ничего не понимаю.