— Он невыносим. Я больше не могу терпеть эту тиранию!

Сжав губы и сложив руки на груди, Вивиан думала, что предпринять; и наконец воскликнула:

— Виктор, я решилась! Мы поженимся в Бордо — и вместе уедем в Америку.

Побег

Вечером следующего дня Онорина де Шерси отправилась к своему племяннику на Рю Ришелье и, когда ей сообщили, что он дома, попросила доложить о себе. Удивленный этим визитом, Жюль быстро вошел в гостиную и тут же поздоровался с ней. Не дав ему заговорить, она сообщила печальную новость:

— Твоя племянница исчезла.

— Что ты имеешь в виду?

— Сегодня утром Вивиан вместе со служанкой уехала в экипаже еще до того, как я встала. Когда я узнала об этом, то подумала, что она из вредности захотела без моего разрешения отправиться к маркизе де Лафайет. Я и представить себе не могла… Однако она не вернулась к ужину, и я начала беспокоиться. Я навела справки, но так и не узнала, что она сегодня к кому-то ездила в гости.

Жюль нетерпеливо пожал плечами:

— Продолжай. Где ты нашла ее? Что она сделала, переехала к Биянкурам?

— О боже, она сбежала!

Он побелел.

— Луни! Я убью этого маленького…

— Погоди, послушай. Я только что была у Биянкуров. Мы начали строить самые мрачные предположения, и тут Луиза вдруг уронила на пол какое-то письмо. Что-то заставило меня заинтересоваться им. Она отказалась отвечать, затем расплакалась и сказала, что скорее умрет, нежели нарушит слово, данное подруге. Я быстро справилась с положением, и вот это письмо. В нем о нас обоих сказано много нелестных слов.

Жюль взял конверт. Вот что писала Вивиан подруге:


«Луиза,

не проявляй эмоций, читая это письмо, если кто-то окажется поблизости, а прочитав, уничтожь его. Через три дня можешь передать моей тете его содержание, ибо к тому времени я вместе с мужем уже отплыву в Америку.

Я ни дня больше не могу терпеть тиранию своего опекуна. Вчера он обвинил меня в «преступлении» — я ограбила имение Шерси уже тем, что продала несколько драгоценностей, принадлежавших моей матери! Если бы я в ответ тоже стала кричать на него, то содрогаюсь при мысли, до чего он мог бы дойти, но я сохранила достоинство, выказывая свою ненависть ко всем его поступкам.

Я не говорила тебе, что продолжала переписываться с Виктором, после того как ты не стала передавать наши письма. Мы очень близки друг другу. Мы не могли допустить, чтобы нас разлучило это путешествие в Америку (да, он отплывает туда под именем месье Жакоба, и даже мой дядя, даже Франклин этого не знают). Я присоединюсь к нему и разделю его судьбу — мы поженимся в Бордо, отправимся в Испанию и взойдем на борт корабля Лафайета как муж и жена.

Я, как и Лафайет, отправлюсь на юг почтовым дилижансом, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Эта часть моего путешествия требует больших расходов, но у меня достаточно денег. Я уговорила Матильду поехать со мной, хотя она испытывает ужас и ее никак нельзя заставить отплыть в Америку. Когда она вернется в Париж, скажи моей тете, что во всем виновата я, а не Матильда.

Я не оставила письмо тете и забрала свои письма с собой. Я не столь безрассудна, как маркиз! Нет сомнений, что они вместе с дядей спросят у тебя, куда я могла уехать. Храни мое письмо в секрете по меньшей мере три дня. Затем можешь сказать им, что я вышла замуж. Что касается тети, то я уже испытываю угрызения совести, но у меня нет иного выбора.

Помимо нее, я сожалею только об одном человеке, оставшемся в Париже, — это ты, моя самая дорогая подруга! Желаю тебе всех радостей и приключений, которые ждут меня. Жаль, что я не могу удержать слез. Я почти не вижу бумаги.

Прощай!

Вивиан».


Он быстро прочитал письмо, но остался спокоен. Онорина заметила:

— Подозреваю, что мадемуазель де Биянкур умышленно выронила его — она сама была бы не прочь привязать к себе месье де Луни.

— Я даже не предложил тебе сесть. Пожалуйста, устраивайся поудобнее, — сказал Жюль и позвал слугу, чтобы тот принес что-нибудь перекусить. Он никогда не пользовался звонком: весь мужской штат его слуг по-военному держался на расстоянии слышимости и с готовностью тут же выполнял поручения хозяина.

— Племянник, я пришла к тебе не в гости. Мы должны действовать — и немедленно!

Он сел напротив.

— Сначала — самое главное. Поскольку служанка тоже сбежала, твои слуги уж точно знают, что случилось. Можно надеяться, что они не станут болтать?

— Конечно! Я буду говорить всем знакомым, что Вивиан уехала к друзьям в провинцию.

— Мадам де Биянкур и эта кокетка, ее дочь, будут говорить то же самое?

— Безусловно!

— Слава богу, тогда репутация Вивиан не пострадает при условии, что о ее побеге не знают друзья Луни.

— Тут я ничего не могу сказать. Если они все задумали вместе, то почему не едут вместе? Я зла на мадемуазель де Биянкур. Я так и сказала ей: передавать их письма столь бесстыдным образом еще с сентября прошлого года! — Сложив ладони, Онорина начала легко постукивать себя по коленям. — Что за легкомыслие — девушке тайком бежать в Америку! Скандал, связанный с Лафайетом, не идет ни в какое сравнение с этим.

— Успокойся, она далеко не уедет.

— Но она ведь опередила нас на целый день!

— Тайный брак устроить не так-то просто. Даже если предположить, что жених не против, а одному Богу известно, согласен Луни или нет. Еще есть время, чтобы помешать этому. Мне придется найти ее, прежде чем она еще больше скомпрометирует себя. Остается только надеяться, что она сбежала скорее из ненависти ко мне, чем из любви к нему. Если дело обстоит иначе, имею ли я право вмешиваться? — задумчиво произнес Жюль.

— Боже милостивый, племянник, ты ведь не собираешься занудствовать в такой момент?

Когда граф поднял голову, его глаза были холодны, однако негодование Онорины заставило его действовать. Он подошел к столу, быстро начеркал и записку и поручил слуге отнести ее своему банкиру. Другому своему слуге велел подняться наверх и собрать вещи.

Сделав эти распоряжения, Жюль сказал:

— Только представить, что она едет одна без всякой защиты! Она надеется застать его в Бордо. А что, если он не знает, что она едет следом за ним, и направится дальше — в Лос-Пасахес?

— Где это?

— Это порт в Испании, там стоит корабль Лафайета. Почему она так поступает? Если бы я только знал ответ на этот вопрос!

Онорину на этот счет не мучили сомнения — она была уверена, что ее племянницей, как обычно, движут бунтарские страсти. Она не осознавала, насколько Вивиан противны ее нынешнее положение и ее опекун. Хотя, прочитав это откровенное и обидное письмо, поняла, что побег с любимым кажется девушке лучшим избавлением от всех невзгод.

Она вздохнула:

— Если бы это был брак по любви! Но между ними я не заметила ничего, кроме дружбы. Трудно поверить, что такое может случиться. Вивиан сошла с ума, если ведет себя так. Не расстраивайся, дорогой, она этого не заслуживает. Если бы она была сейчас здесь, то увидела бы озабоченность, какую способен проявить лишь родной отец.

— Роберт? Боже! — Жюль резко встал и начал расхаживать по комнате. — Я поеду на почтовом дилижансе, не останавливаясь в пути, — только так удастся настичь ее. Может, она столкнется с проблемами, и это задержит ее. Боже, — сказал он, стукнув кулаком по ладони, — как я могу желать ей такого? Нет, где бы она ни вышла в Бордо, я найду ее. Бог даст, я приеду раньше, чем она успеет встретиться с ним.

— Как по-твоему, мне тоже следует поехать?

— Глупости! Ты не выдержишь такого путешествия. — И он с отчаянием посмотрел на Онорину: — Но как мне уговорить ее вернуться? Она меня не послушается, а я ни за что не стану прибегать к силе.

— Я все-таки намерена последовать за тобой, но буду ехать медленнее, а ты будешь оставлять для меня сообщения в постоялых дворах. Когда ты найдешь Вивиан, попроси ее дождаться моего приезда, и я отвезу ее домой.

— А что, если мне придется гнаться за ней до самой Испании?

— Тогда пусть так и будет. Если понадобится, я поеду до Лос-Пасахеса. Там мы с ней разумно все обсудим и навсегда покончим с этим делом. — Онорина поднялась и впервые за вечер улыбнулась: — Я знала, что смогу положиться на тебя. Ты восстановил мое доверие — мы ее все равно найдем. — Жюль молча склонился над ее рукой, а когда снова выпрямился, она посмотрела ему в глаза и твердо сказала: — Пока ты будешь в пути, обещай мне не мучить себя. Твоей вины в этом нет.

— Извини, но я не согласен: если бы я с самого начала обращался с ней лучше, этого бы не произошло.


На пути в Бордо Вивиан поддерживала мысль лишь о том, что в его конце она найдет Виктора. Когда она увидит, что он стоит перед ней, держа ее руку в своей, то она сделает самый важный шаг в жизни — выйдет за него замуж и покинет Францию. Ее решение горело в глубине ее сознания, как неугасающий огонь: Тирания осталась позади, а впереди ждет Свобода.

Путешествие оказалось скучным и утомительным. Молодая женщина, путешествующая с одной служанкой, вызывала подозрения, ее обслуживали кое-как, а иногда слуги в постоялых дворах откровенно дерзили ей.

Некоторые из попутчиков, казалось, были готовы на разговор и сочувствие, но девушка не решилась заводить с ними беседу. В одном из постоялых дворов в Пуату, где, как ей говорили, можно будет остановиться, отдохнуть и перекусить, с ней случилось непредвиденное — почтовый дилижанс уехал без предупреждения, пока она находилась в комнате, и ей с Матильдой пришлось ждать несколько полных тревоги часов, пока удалось получить место в другом экипаже.

Снова оказавшись в пути, она вела себя подобно королеве. Так всегда поступала ее тетя, величаво входя в постоялый двор. Оставшаяся часть путешествия была более терпима, но Вивиан смертельно устала. Когда в Бордо ее отвезли в «Красную Шапочку», она едва держалась на ногах. Если бы хозяин постоялого двора не смог сразу дать ей комнату, она легла бы на грязную солому во дворе и отказалась бы сдвинуться с места.

Комната была сравнительно неплохо обставлена, выходила во двор, рядом с ней находилась крохотная столовая. Правда, здесь было холодно, несмотря на то что на улице светило яркое весеннее солнце, и Вивиан попросила растопить камин. Пока Матильда разбирала чемоданы, она заказала официанту обед и сразу задала главный для нее вопрос:

— Вы не скажете, маркиз де Лафайет все еще в городе?

Официант, маленький человек со слипшимися сальными локонами на голове, сверкнув круглыми, похожими на черную смородину глазами, ответил:

— Мадемуазель, насколько я слышал, он уехал вчера.

Сердце у нее упало.

— Мне говорили, что он здесь принимал своих друзей. Кто-нибудь из них остался?

— Нет, мадемуазель. Все они недавно покинули этот город. Последним уехал месье де Моруа, очень приятный и щедрый юный аристократ.

— А имя… Жакоб вам что-нибудь говорит?

— Разумеется — он уехал за день до месье де Моруа. Он остановился напротив, в «Золотом кресте», но большую часть времени провел здесь. Что же касается нашей кухни, мадемуазель, то вы найдете ее самой превосходной в Бордо. Извините меня, но я должен заняться вашим заказом.

Итак, она приехала слишком поздно! И не к кому обратиться, не с кем посоветоваться! Ей хотелось заплакать, но даже слезы требовали усилий. Попросив Матильду прекратить разбирать вещи, отменить обед и отправиться к себе, Вивиан бросилась на постель и усилием воли заставила себя забыться тревожным сном.

Однако на следующий день утраченные надежды чудесным образом воскресли. Когда бледные лучи утреннего солнца проникли через открытое окно, Вивиан уже успела пересчитать свои деньги, убедилась, что Матильда отдала вещи в стирку, и отправила ее поговорить со слугами постоялого двора, не знают ли те еще что-нибудь о Викторе. Она слишком хорошо знала своих родственников: стоит им только догадаться, что она сбежала, как они тут же отправятся следом за ней в Бордо. Она путешествовала под вымышленным именем, однако ни это обстоятельство, ни любая другая маскировка не собьют ее опекуна со следа.

Расспросы Матильды не оказались бесполезными. Она нашла горничную, которая еще больше, чем официант, была уверена в щедрости месье де Моруа и, видно, по более интимной причине. Эта самоуверенная девушка с удовольствием взяла у Вивиан монетку и охотно ответила на ее вопросы.

Гости Лафайета составляли прекрасную группу веселых молодых людей, которые обычно собирались в главной комнате на первом этаже, а затем обедали в отдельном помещении. Но тут из Парижа примчался месье де Моруа и сказал, что маркиз должен срочно уехать. Они совещались в комнате, прилегающей к коридору. Маркиз решил покинуть город в экипаже вместе с месье де Моруа и, отъехав на несколько лье, поменяться местами: месье де Моруа останется в экипаже под видом бывалого моряка, а маркиз переоденется и поедет под видом форейтора.