Анна Голон - Бунтующая Анжелика

— Но это вопрос любви.

— Не философствуйте! А то я посажу вас на свой корабль только затем, чтобы утопить, когда мы выйдем в море! В Кандии вы меньше болтали и были много приятнее. Отвечайте на мой вопрос: каких людей вы просите меня взять на свой корабль — не считая благочестивых женщин — хуже их нет на свете — и хнычущих детенышей?

— Среди них есть один из самых богатых судовладельцев, господин Маниго, и несколько крупных купцов, занимающихся заморской торговлей. На Островах они владеют…

— А ремесленники среди них есть?

— Есть плотник с подмастерьем.

— Это уже лучше…

— Есть булочник, два рыбака. Они опытные мореходы и организовали маленькую флотилию для снабжения бельгийского города Халле рыбой из Ла-Рошели. Есть еще господин Мерсело, бумажный фабрикант, мэтр Жонас, часовых дел мастер…

— Эти ни к чему!

— Мэтр Каррер, адвокат.

— Еще хуже.

— Врач…

— Хватит… Ладно, возьмем их на борт, раз вы хотите спасти их.., возьмем всех. Никогда еще не встречал такой упрямой женщины. А теперь, любезная маркиза, представьте мне план осуществления вашего каприза. Я не собираюсь застрять в этой крабовой яме, куда имел глупость зайти, чтобы проконопатить свое судно. Я собирался выйти отсюда на заре. Подожду следующего прилива, еще до обеда мы снимемся с якоря.

— Мы все соберемся у скалы, — просияла она и встала. — Я иду за ними.

Солдат Ансельм Камизо, который часть ночи провел, согреваясь надеждами и райскими мечтами, подскочил, услышав легкое царапание в дверь. Ночь уже кончалась, и небо начало светлеть. Надежда его совсем истончилась, словно огонек догорающей свечки. С трудом передвигая окоченевшие за ночь ноги, он подошел к двери и шепотом спросил:

— Это вы, госпожа Анжелика?

— Это я.

Ключ со скрипом повернулся, и Анжелика появилась в приоткрывшейся двери.

— Долго же вы ходили, — упрекнул солдат.

И вдруг железная рука схватила его за горло, здоровенный пинок свалил с ног и сильный удар по затылку лишил сознания.

— Бедняга, — вздохнула Анжелика, глядя на длинное костлявое тело Ансельма Камизо с кляпом во рту, обмотанное веревками.

— Иначе невозможно, мадам, — отвечал один из сопровождавших ее матросов. Всего их было трое. Рескатор выбрал их из своей команды.

«Я приказал им не отходить от вас ни на шаг и доставить сюда живой или мертвой!»

Во дворе дома мэтра Берна, куда сам хозяин вышел с фонарем в руках, появились Анжелика в черном плаще с серебряными галунами и трое моряков довольно страшного вида, которых легко было представить с ножами во рту. Они опустили наземь огромный сверток, в котором купец узнал крепко связанного стража с Башни маяка.

— Так вот, — быстро заговорила Анжелика, — я нашла капитана, который согласен взять нас всех на свое судно. Через несколько часов он снимается с якоря. Эти люди будут сопровождать меня, пока я извещу всех остальных. Надо дать им надеть что-то на себя, чтобы на них не обратили внимания на улицах. Они с иностранного корсарского судна…

Она постеснялась прямо сказать, что договорилась с пиратом, не признающим никакой власти, никакого государя и подымающим лишь черный разбойничий флаг на мачте своего корабля.

— Он стоит сейчас на якоре в заливе недалеко от деревни Сен-Морис. Там всем и следует собраться. Каждый будет добираться туда как может. Вам со всеми вашими, мэтр Берн, я предлагаю выйти из города через калитку в укрепленной стене. Ею можно пользоваться еще три часа, потому что смена караула производится в семь утра. Если мы поторопимся, то и другие семьи успеют воспользоваться этим проходом.

Мэтр Габриэль был достаточно умен, чтобы не возражать. Абигель уже поговорила с ним. Он знал, что им грозит гибель и надо хвататься за любую возможность выйти из города и поскорее сесть на корабль. Ночной туман еще держался над городом, но уже занималась заря того дня, который увидит либо их уход, либо гибель в тюрьмах короля.

Он указал погреб, куда положить связанного солдата, и поднялся вслед за Анжеликой в дом будить детей и тетку.

Чуть позже он тревожно задумался над тем, что за странные люди, в подозрительных меховых шапках, с лицами цвета подгоревшего хлеба, сопровождают Анжелику и что превратило ее в непохожую на себя женщину, так твердо отдающую приказы. Он смутно понимал, что в таких серьезных обстоятельствах Анжелике некогда притворяться. Смертельный риск наступающего дня утверждал ее правоту. Она приняла на себя заботу о всех с хладнокровием и бескорыстием знатных вельмож прошлого, и, чтобы ее жертвы не оказались бесплодными, следовало быстро и точно повиноваться ей.

Абигель уже приготовила тощие узлы, как ей было сказано. Пастор Бокер с племянником были уже здесь. Маленький Натаниэль спал еще рядом с Онориной.

— Сейчас я подниму их и одену, — сказала Абигель, не задавая лишних вопросов. — А вы, Анжелика, согрейтесь пока в этой кадке горячей воды, которую я приготовила для вас, и переоденьтесь в сухое.

— Вы добрая фея! — отвечала Анжелика и, не теряя ни секунды, закрыла дверь кухни, вошла в чуланчик, где ее ждала горячая вода, быстро сбросила на пол плащ Рескатора, за ним всю свою мокрую одежду и блаженно опустилась в охватившее ее тепло. Без этой передышки она не могла бы выдержать всего, что еще предстояло сделать, несмотря на экзальтацию, придававшую ей сил. А ведь впереди было много дел.

Ей было слышно, как Абигель осторожно будит детей, рассказывая им о чудесной стране, полной цветов и лакомств, куда они поедут. Девушка сумела поднять их, не напугав, не давая ощутить тревоги этих налитых свинцовой тяжестью последних минут сборов.

— Восхищаюсь вами, Абигель. Вы нисколько не растерялись.

— Это самое малое, что я могу сделать для вас, Анжелика, — отвечала девушка так спокойно, словно сидела за прялкой. — Но где же вы были? Вы совершенно преобразились.

— Я? — Анжелика увидела себя всю, обнаженной, в высоком трюмо с оправой из полированной стали, куда она раньше лишь мимоходом бросала рассеянный взгляд, поправляя волосы и чепчик. Перед ней предстала крепкая женщина с белой кожей, тонкой талией, высокой грудью, длинной спиной и стройными ногами, «самыми прекрасными ногами во всем Версале», и с красным рубцом от разреза, который сделал Колен Патюрель, спасая ее от укуса змеи, там, в Рифе. Забытое тело!..

В ушах ее зазвучал насмешливый голос: «Женщина, за которую сегодня я не отдал бы и сотни пиастров». Она спокойно пожала плечами: «Ему это не годится? Тем хуже для него!» и натянула сухую рубашку, положенную заранее Абигель на табурет. Вызывающе улыбаясь, она встряхнула волосами, и они опять разлетелись солнечным ореолом. «Как же это понять? Он мой худший враг.., и мой лучший друг…» Он так зло и даже цинично разговаривал с нею. Издевался. Не хотел принимать всерьез невыносимые страдания преследуемой женщины. «А теперь, любезная маркиза, представьте мне план осуществления вашего каприза», словно стремление спасти человеческие жизни было лишь странной причудой! Но все-таки он согласился взять их на борт. Этот стоящий вне закона корсар согласился сделать то, на что не решился бы ни один капитан с хорошим экипажем и большим запасом продовольствия. Так стоит ли обращать внимание на циничные слова! Чувствительности Анжелики пора было притупиться. Несчастье учит мириться со многим. Надо обращать внимание только на дела.

Он сам с удивлением заметил, когда она уходила с корабля:

— У вас, безусловно, ужасный характер, моя дорогая, и все-таки вы не обиделись на мою невежливость.

— Ах, есть столько вещей несравненно более важных. Спасите нас, а потом обращайтесь со мной, как вам будет угодно.

— Обязательно.

Анжелика едва сдержала смех. Абигель ничего бы в этом не поняла. А ее поддерживало взаимопонимание противников, сознающих себя одинаково сильными и умеющими дать ответ.

Она вышла из чулана, завязывая шнурки юбки, скрутила волосы, засовывая их под чистый чепчик, и завернулась в плащ.

— Я готова.

— Мы все готовы.

Анжелика взглянула на красивые большие часы на стене. Не прошло и получаса с ее возвращения. Время словно растягивалось.

Онорина в двух юбках и пальто с капюшоном спала стоя. Анжелика взяла тяжелую сонную дочь на руки. Подошла Ревекка, чтобы вылить воду. Она задерживалась из-за Анжелики. Все уже было прибрано в доме. Оставалось только погасить угли в очаге. Мэтр Габриэль сам раздавил их каблуком. Молча они спускались по лестнице при свете единственной свечки. У каждого в руках был узел или сверток.

Во дворе мэтр Габриэль остановился и спросил, что будет со связанным солдатом в подвале. Бросить его в пустом доме значило обречь на мучительную смерть. А ведь Ансельм Камизо помогал им. Поколебавшись с минуту, Анжелика сказала, что даже если их побег не скоро заметят, то вечером уж сюда определенно придут солдаты, чтобы арестовать все семейство. Увидят, что дом оставлен, обшарят его весь и, конечно, найдут беднягу, — если он сам не сумеет еще раньше развязаться и освободиться.

— Хорошо. Тогда идем, — решил мэтр Габриэль. Ночь уже кончалась, когда они вышли со двора, закрыв за собой тяжелые ворота. В плотном еще тумане они добрались до городской стены, а затем и до калитки в углу. Анжелика передала Онорину в руки Абигель.

— Дальше я не могу идти с вами. Мне надо предупредить остальных. Идите к деревне Сен-Морис. Когда все там соберутся, мы вместе отправимся к месту посадки на корабль. Но жители деревни ничего не должны знать. Скажите, что вы собрались на похороны единоверца, что погребут его в ландах.

— Ты знаешь, как добраться туда, Мартиал? — обратился мэтр Габриэль к сыну. — Отведи туда женщин, до самой деревни. А я должен остаться с госпожой Анжеликой.

— Нет, — возразила она.

— Вы думаете, я оставлю вас с этими иноземными разбойниками?

Анжелика убедила его все-таки идти вместе со своими. Она ничего не опасалась, она чувствовала себя под охраной, больше всего она хотела, чтобы они вышли за стены города. Это ведь только первый этап.

— Нужно, чтобы тех людей, которых я пошлю вслед за вами, встретил около деревни кто-нибудь, кто сумеет их успокоить и ободрить. Ведь они уйдут из дома впопыхах, не успев подумать, а придя в назначенное место, могут растеряться, разволноваться.

Наконец Берн с семьей, оба пастора и Абигель с Онориной на руках ушли, и Анжелика могла исполнять свою роль овчарки, торопливо сгоняющей стадо на место.

У Мерсело все прошло спокойно, и супруги, и дочь их Бертиль не просили никаких объяснений. Анжелика сказала им, что надо отправляться немедленно, иначе придется ночевать уже в тюрьме. Они быстро оделись. Мэтр Мерсело зажал под мышкой книгу, которую составлял долгие годы; на бумаге с филигранями королевского герба красовалось заглавие: «Летопись мук и страданий, испытанных ларошельцами в годы от рождества Христова с 1663 по 1676-й». Это был труд всей его жизни.

Бертиль спросила, что станет с вещами, уже отправленными на «Святую Марию».

— Этим мы потом займемся.

Семейство Мерсело направилось к городской стене, Анжелика пошла будить часовых дел мастера.

Немного позже она позвонила у дверей Карреров. Этот адвокат не у дел со своими одиннадцатью детьми был, кажется, самым «бесполезным» пассажиром среди тех, кому предстояло тесниться на корабле Рескатора. И он-то начал топорщиться. Отправляться? Именно сейчас? Но почему? Их собираются арестовать? А откуда ей это известно? Сказали? Кто сказал? Где доказательства?.. Анжелика не стала с ним разговаривать, а прошла по комнатам и разбудила всю семью. К счастью, дети, хорошо вымуштрованные матерью, собирались без суеты. Старшие помогали одеваться младшим, те собирали свои вещички. Через несколько минут все были готовы, комнаты приведены в порядок, постели застланы. Мэтр Каррер в ночной рубашке и колпаке еще требовал доказательств, что ему грозит арест, когда вся семья в полном порядке уже ждала его в прихожей.

— Мы уходим, отец, — сказал старший, шестнадцатилетний подросток. — Мы не хотим попасть в тюрьму. Туда отправили сыновей часовщика, и они так и не вернулись.

— Идем же, Матье, — сказала его жена, — мы все решили уходить, значит, надо уходить, рано или поздно.

Она сунула младенца в руки Анжелике и помогла мужу натянуть штаны. Быстро одев его, как ребенка, и не переставая уговаривать, она бесцеремонно вытолкнула его за дверь.

— Моя табакерка… — прохныкал он.

— Держи ее.

Туман уже разошелся. Стало светло. Горожане просыпались. Анжелика и трое моряков, сопровождавших ее, помогли семейству адвоката добраться до калитки в стене. Видя, как они один за другим вступают на тропинку, ведущую через ланды, где туман еще стоял, Анжелика почувствовала невыразимое облегчение. Оставалось предупредить еще три-четыре семьи, да еще Маниго, жившего в отдаленном квартале.

Монотонно зазвонили в церкви, и сейчас же забил большой колокол, чьи звуки еще глохли в сыром воздухе. Звонили к утренней молитве. На улицах стали появляться прохожие. Ремесленники открывали ставни своих мастерских. Вновь подходя к городской стене вместе с семьей булочника, Анжелика насторожилась. По стене забегали, там перекликались мужские голоса, потом над переулком повесили что-то красное. Туман еще не совсем разошелся, и солдаты сверху не могли разглядеть подходивших к стене беглецов. Им удалось тихонько отойти и спрятаться за крыльцом ближайшего дома. Надо было подумать, что делать дальше.