Дебора Рэли - Бурная ночь

– В той, где венчались ваши родители?

– Да.

Голос его был тихим и прерывистым, но Фредерик не мог скрыть раздражения и боли. Порция сделала шаг к нему, намереваясь успокаивающе положить руку на плечо.

– Вы собираетесь сказать отцу о том, что узнали правду? – тихо спросила она.

При этом вопросе его тонкие черты обрели жесткость.

– Я уже побеседовал с ним.

– Так быстро?

– Не было смысла откладывать.

– Пожалуй, не было. – Она облизнула пересохшие губы, вопросительно глядя на него. – И что он сказал?

Невозможно было что-либо прочесть в этих бледных чертах.

– Он готов признать перед всем светом, что я не бастард. Он обещал сделать все необходимое, чтобы признать меня своим наследником.

Порция приглушенно вскрикнула, уронила руки и отступила на шаг. Господи! Он оказался… дворянином. Самым, ужасным скотом, таким, каких она поклялась ненавидеть.

Улыбка ее была неискренней и деревянной, хотя Порция и пыталась казаться довольной столь внезапным возвышением Фредерика от состояния презренного бастарда до законного наследника лорда.

– Поздравляю, Фредерик. Вы, должно быть, очень рады.

Он не ответил улыбкой. Вместо этого он мрачно смотрел на нее, не отводя взгляда.

– По правде говоря, меня это не обрадовало, крошка.

– Как вы можете быть недовольны? Вы становитесь наследником титула и огромного поместья.

Его губы дрогнули. Но это не было улыбкой радости. Скорее, эта усмешка была циничной.

– Разве вы только что не уверяли меня в том, что вовсе не хотите менять свою судьбу чтобы занять достойное положение в обществе? – спросил он.

– Да, но вы джентльмен.

При этом непонятном ответе брови его взметнулись вверх.

– Не совсем понимаю, что означает ваше высказывание.

С бессильным вздохом она обхватила себя руками. Почему мужчины не понимают, как трудно быть женщиной?

– Будучи женщиной, я, появившись в обществе, непременно должна была бы распрощаться со своей свободой и отдать свою судьбу в руки какого-нибудь мужчины, – заметила она, и выражение ее лица ясно показывало, что она уже задумывалась о таком ужасном обороте дел. – Вы мужчина, и потому, когда вы станете лордом Грейстоном, вам нет нужды терять что-либо или бросать ваше дело.

– Однако я буду обременен ответственностью, к которой меня не готовили. Я не имею ни малейшего понятия о том, какие последствия будет для меня иметь обладание поместьем, – сказал он, и, видя, как Фредерик сдвинул брови, Порция не смогла удержаться от смеха. – Почему вы находите это смешным?

Она покачала головой, не в силах поверить в то, что он мог усомниться в своих способностях в качестве владельца имения, какого бы труда это ни потребовало.

– Ради всего святого, Фредерик! Вы не пробыли в гостинице и нескольких минут, как принялись чинить и поправлять все, что бы ни оказалось у вас на пути, – сказала Порция. Ее губы снова дрогнули в насмешливой улыбке.

– Возиться с блоками, шкивами и дренажными канавами едва ли сопоставимо с деятельностью дворянина, пестуемого со дня рождения для того, чтобы он выполнял свое предназначение.

– Но это намного лучше, – продолжала настаивать Порция, и лицо ее приобрело выражение яростной гордости за Фредерика, обладающего столь удивительными талантами и сноровкой. – Любое поместье, которым вы возьметесь управлять, станет самым доходным и ухоженным в Англии. И меня не удивляет, что ваш отец хочет сделать своим наследником именно вас. Это доказывает только, что в нем, наконец, возобладал здравый смысл.

Серебристые глаза потемнели, Фредерик медленно сделал шаг вперед, его руки обвились вокруг ее талии, он опустил голову, и его губы прошлись вдоль ее носа.

– А знаете, Порция Уокер, мне вдруг стали безразличны все поместья на свете и любое наследство тоже.

Порция издала слабый писк, потому что ее вдруг подняли и понесли на постель.

– Господи, Фредерик, что вы собираетесь делать? – спросила она.

Он нежно улыбнулся, опустил ее на середину матраса и закрыл благословенным теплом своего тела.

– Я думал, детка, что правда поразила меня, как удар молнии, – пробормотал он и зарылся лицом в ее шею.

Но на самом деле скорее она похожа на неспешную волну прилива.

Порция вздрогнула, когда он легонько прикусил ее кожу, кровь уже забурлила от желания. Где-то в глубине сознания отражались внешние звуки и шумы пробуждающейся гостиницы, но обычное чувство ответственности быстро тонуло в потоке нежных поцелуев, которыми он осыпал ее шею.

К тому же тоненький голосок в ее сознании нашептывал, что, возможно, она находится в объятиях Фредерика в последний раз.

Как только его утвердят в качестве наследника лорда Грейстона, он окажется вне пределов досягаемости стареющей хозяйки гостиницы.

– Это и есть правда о вашем отце? – пробормотала она, но мысли ее уже были затуманены страстью, а руки инстинктивно поднялись, чтобы обхватить его за шею.

Он отстранился, чтобы с улыбкой заглянуть ей в глаза:

– Нет, это правда о вас.

– Обо мне? – спросила она, хмурясь. – И что же это за правда?

– Что вы – та женщина, которую я ждал всю жизнь, – сказал Фредерик, и его теплое дыхание овеяло ее щеку. – Вы – та женщина, которую я буду любить всю жизнь и никогда с ней не расстанусь.

Стараясь скрыть самодовольную усмешку, вызванную потрясением Порции, он вернулся к своему занятию: продолжал целовать ее шею, в то время как руки его трудились, расстегивая тяжелое шерстяное платье.

Как ни странно, он не почувствовал смятения, какое должен был бы почувствовать, осознав, что поклялся женщине в неувядающей бессмертной любви. Ведь это было равноценно предложению вступить в брак. А на это ни один джентльмен не пойдет с легкостью.

Но, ощутив вкус ее атласной кожи, Фредерик почувствовал полное удовлетворение.

И произошло это, неохотно признался он самому себе, оттого что он давно уже в своем сердце принял правду о собственных чувствах к ней.

– Фредерик!.. – выдохнула Порция, впиваясь пальцами в его плечи, в то время как он пробовал на вкус нежную, бурно бьющуюся жилку у нее на шее.

– Гм…

– Что вы сказали?

Фредерик сорвал с нее тяжелое шерстяное платье, под которым обнаружил изящную кружевную сорочку. Он с улыбкой обвел пальцем прелестную розочку, вышитую на корсаже. Ну как можно было не обожать Порцию?

Такая строгая и властная на вид, на поверку она оказалась нежной и женственной.

Восхитительное сочетание, которое смогло очаровать его навсегда.

– Думаю, вы меня слышали, – сказал он, ловко распутывая атласные ленты и обнажая ее прекрасные груди.

– Но… – Порция с шумом вдохнула воздух, когда прикосновения Фредерика превратили ее сосок в твердый бутон. – Фредерик, остановитесь! Когда вы прикасаетесь ко мне, я не могу ясно мыслить.

– Ясно мыслить мы будем позже, – выдохнул он, проводя руками по ее шелковистой коже. – Много, много позже.

Она издала горловой звук, когда его пальцы принялись играть ее локонами.

– Да, возможно, вы правы, – хрипло ответила она.

– Вам предстоит узнать, детка, что я всегда прав, – поддразнил он. Из его уст вырвался стон, когда Порция принялась неуклюже срывать с него галстук и сражаться с пуговицами сюртука.

Он не лгал, когда приглашал Порцию в свои комнаты, уверяя, что хочет только поговорить. В тот момент он думал лишь о том, что расскажет ей о своем открытии.

Но, увидев ее стоящей здесь и яростно утверждающей, что он вполне способен быть дворянином и лордом, его охватила жажда доказать, как много она значит для него, как он нуждается в ней, как желает, чтобы она оставалась в его жизни, какой бы эта жизнь ни была.

Объединив свои усилия, они сумели освободить Фредерика от одежды, и их движения становились все более поспешными, а его рот, наконец, добрался до ее губ и завладел ими.

Его беспокойные мысли потонули неизвестно где, когда соприкоснулась обнаженная кожа их тел. Волна страсти, жара и безграничного наслаждения обдала Фредерика, когда его дрожащая рука нашла заветное место.

Он чувствовал, что еще немного – и он опрокинется через край пропасти, но он хотел убедиться, что может дать Порции наслаждение, пока окончательно не потеряет рассудок.

Из его груди вырвался стон, а пальцы погрузились в ее медовую сладость. Желание Порции нарастало с каждой минутой, пока, наконец, бедра не поднялись навстречу его руке.

Фредерик оказался не готовым к тому, что она рванула его за волосы и потянула к себе.

– Подождите, Фредерик, – пробормотала она.

Подождать? Фредерик подавил готовый вырваться неуместный смех, оценив ее невинность. Она не понимает, что наступает момент, когда дольше ждать невозможно.

– В чем дело, детка? – напряженно прошептал он.

– Я хочу, чтобы ты оказался во мне.

Фредерик отпрянул, чтобы увидеть ее лицо, его тело содрогалось от мучительной потребности глубоко погрузиться в нее.

– Ты уверена, Порция?

– Уверена.

– Господи…

Дыхание со свистом вырвалось из его груди, когда она твердою рукой направила его, и он, наконец, скользнул в сладостный жар ее тела.

Далеко не в первый раз Фредерик занимался любовью с женщиной, но когда он достиг вершины наслаждения и тело его содрогнулось от этой сладкой судороги, Фредерик вскрикнул, потрясенный остротой ощущения.

Секундой позже наступил черед Порции, и, крепко сжимая ее в объятиях, Фредерик устроился рядом.

– Я люблю тебя, детка, – прошептал он, прижимаясь губами к нежной коже ее виска. – Я всегда буду тебя любить.

К его удивлению, Порция зажала ему рот рукой, и лицо ее омрачилось.

– Нет, Фредерик, не говори этого, – предупредила она. – Не сейчас.

Фредерик хмурился, глядя на ее раскрасневшееся, влажное лицо. Она выглядела как женщина, удовлетворенная обожающим ее мужчиной.

Так почему она не хотела слышать его уверений в любви?

– Почему не сейчас? – спросил он.

Порция потянулась к одеялу и прикрыла их переплетенные тела то ли из скромности, то ли из желания выиграть минуту, прежде чем ответить. Он не мог решить почему.

– У тебя и так полно забот. Есть о чем подумать, – сказала она, наконец, и положила голову ему на плечо. – Важно, чтобы ты обдумал то, что узнал о своем рождении, это много значит для твоего будущего.

Фредерик зарылся лицом в ее пахнущие розами волосы, смутно понимая, что самое подходящее для нее место – его объятия.

– А что, если я предпочитаю подумать о том, что значишь для моего будущего ты?

Она замерла, будто испугалась его слов.

– Пожалуйста, Фредерик, – хрипло попросила она.

Фредерик нахмурился, озадаченный ее недоверчивостью. Неужели она хотела предупредить его, что не отвечает на его чувства? Или пыталась защитить себя от разочарования? Может быть, опасалась, что он окажется таким же непостоянным и ненадежным, как ее жених?

Взгляда на ее упрямое лицо было достаточно, чтобы понять, что каковы бы ни были причины ее сдержанности, ему не удастся их узнать. По крайней мере, сейчас.

– Я готов отложить нашу беседу, детка, – неохотно согласился Фредерик. – Но не обольщайся ни на мгновение, что это конец.

Глаза ее сузились, но она была слишком умна, чтобы спорить. Вместо этого она умело направила разговор в другое русло, несомненно, чтобы отвлечь его.

– И что ты намерен делать с полученными сведениями?

Фредерик с отсутствующим видом провел пальцами по обнаженной коже ее руки, черпая утешение в том, что ее теплое тело так близко от него.

– Я не знаю.

– Ты хочешь, чтобы твой отец признал тебя публично своим законным сыном?

Он издал короткий напряженный смешок:

– Ну и вопрос!

Порция запрокинула голову, чтобы видеть его неприкрытое замешательство.

– Кажется, ты хотел бы добиться своего законного места.

Фредерику не пришло в голову осудить Порцию за ее недоумение. Какой человек, обладающий хоть маленькой толикой здравого смысла, не захотел бы избавить себя от чудовищной ошибки? Кто не захотел бы превратиться из презренного бастарда в уважаемого джентльмена?

Однако он давно открыл для себя, что, приобретая что-то, чем-то жертвуешь, и это закон природы. Особенно если речь идет о чем-то, что резко меняет твой образ жизни.

И он подумал, что не станет принимать решения до тех пор, пока не убедится, что готов приносить жертвы.

– Конечно, соблазнительно потребовать признания своих прав, – медленно вымолвил он. – В конце концов, моя мать заслуживает того, чтобы ее репутация была восстановлена, даже если я буду единственным, кто способен это оценить. Она… – Он удивился тому, что голос стал глухим от обуревавших его чувств. – Я думаю, она бы хотела этого.