Сейчас же организованный Вильгельмом военный поход в Шотландию оказался коротким и обошёлся малой кровью. Но он стал роковым для Мориса де Гранвиля.

Когда армия Вильгельма перешла шотландскую границу, Морис со своими людьми оказался на западном фланге, и им пришлось преодолевать гористую местность, богатую реками и озёрами. Здесь, на одном из наиболее трудных участков пути отряд Мориса попал в засаду и оказался отсечённым от основных сил. Пришлось принять сражение. Битва была очень трудной, поскольку шотландцы превосходили противника численностью и были в своих краях, хорошо им известных. Люди Мориса сражались яростно, демонстрируя отвагу, мужество и отменное владение боевым искусством. Но силы были неравны, и они понесли большие потери. Когда отряд вырвался из окружения, от тридцати воинов осталось всего восемь человек, и трое из них были ранены, в том числе сам рыцарь де Гранвиль. Он получил тяжёлое ранение в лицо и при падении с коня сломал ногу. Двое других воинов были ранены не так опасно и, хоть и с трудом, но могли ехать сами. Для Мориса же его солдаты сделали нечто вроде люльки между двумя конями и так вывезли его, потерявшего сознание от тяжёлого удара в голову, в относительно безопасное место.

Два долгих дня блуждали они в незнакомых горах, пока не наткнулись на маленький монастырь на берегу озера. Монахи, проявляя христианское человеколюбие, не смогла отказать в помощи раненым, и взялись их выхаживать. Они забрали трёх пострадавших воинов за стены своего монастыря, позволив остальным солдатам поселиться в шалашах возле обители. Там они провели долгих два месяца, благо время было летнее. А когда пришла ранняя осень, дни оставались тёплыми, но ночами сильно холодало, и монахи пустили англичан за стены обители, поселив их на чердаке маленького сарая для скотины. Здесь было тоже не топлено, но стены и крыша защищали от ветра и дождя, а в соломе можно было хорошо укрыться от холода. К этому времени между солдатами и монахами установились уже вполне мирные отношения. Англичане целыми днями ходили по окрестностям, охотясь и собирая грибы и дикие фрукты. Тем, что удалось раздобыть, они делились со святыми отцами. А когда поняли, что монахов мало, и они все уже преклонного возраста, стали собирать для них хворост и рубить сухие деревья, заготавливая для них топливо на зиму. В конце концов, шотландцы и англичане стали есть из одного котла, а молодые воины починили в монастыре прохудившиеся крыши и залатали дыры в высоком деревянном заборе.

Оба раненых солдата встали на ноги довольно быстро, но исцеление Мориса шло долго и трудно. Несколько дней после ранения он не приходил в сознание, и святые отцы отчаялись уже было видеть его в числе живых. Возле него постоянно дежурил один из двух, наиболее сведующих во врачевании монахов. Когда вечером пятого дня после прибытия раненого в обитель, он открыл глаза и спросил, где находится, радости не было границ. Эту новость тут же сообщили за стены монастыря, где она была встречена бурным ликованием. Однако это было только началом долгого пути к выздоровлению.

Рана на лице рыцаря была ужасна. Левая щека разворочена, оголив верхнюю челюсть, глаз скрыт под отёкшим и посиневшим веком. Никто не мог сказать с уверенностью, что этот глаз будет видеть. Рану на лице осторожно и бережно зашил брат Эндрю, но нужно было время, чтобы ткани хоть частично восстановились. На рану постоянно накладывали повязку с лечебной мазью. Трав понадобилось много, как и барсучьего жира, и воины деятельно помогали монахам добывать нужное.

Правая нога Мориса оказалась сломана в голени – обе кости, причём с обломками. Её с трудом собрали, как могли, и заключили в жёсткую оболочку из прочной коры и твёрдых досточек – чтобы кости могли срастись хоть относительно правильно. На это тоже нужно было время, не меньше как месяца полтора, сказали монахи-врачеватели. И потянулись дни.

Когда Морис смог, наконец, подняться на ноги, он был худ как скелет, бледен как привидение и жестоко обезображен – его лицо с ужасающим бордовым шрамом было страшным, правая нога оказалась после сращения костей короче левой, и рыцарь сильно хромал. Теперь задачей его было восстановить силы и научиться с травмированной ногой ездить верхом – ведь предстоял ещё долгий путь домой. На это ушло ещё около месяца. И вот пришло время отправляться в путь.

Стояла уже поздняя осень, и нужно было выбраться из этой гористой местности, пока холода, снег и наледи на дорогах не сделали путь непреодолимым.

От добрых монахов они узнали, что английские войска давно уже покинули Шотландию, и между двумя странами установлен мир. Тем не менее, святые отцы выделили им проводника, хорошо знающего эти места, чтобы легко и быстро выбраться к границе. Прощание было тёплым. Англичанам дали запас еды в дорогу и снабдили тёплыми шерстяными плащами, какие носят пастухи в горах. Они защищали от дождя и холода днём и согревали ночью.

Брат Дугал, и правда, оказался незаменимым в дороге. Он знал все тропинки в этих горах, умел обойти любые мало-мальски опасные места и сократить время в пути до минимального. Всё же Морису было ещё очень нелегко преодолевать преграды на дороге, да и вообще долгая езда сильно утомляла его. Поэтому ехали медленно, рано останавливались на ночлег и делали привалы днём. Через четыре дня пути отряд англичан, возглавляемый шотландским монахом, достиг границы. Пришло время прощаться. Морис вложил ещё одну серебряную монету в руку брата Дугала. Пятнадцать таких монет остались в обители в благодарность за оказанную помощь. Морис отдал бы и больше, но нужно было что-то оставить на дорогу, путь ведь и по своей стране неблизкий. Однако свою благодарность он высказал тёплыми словами, которые пришлись по сердцу этим монахам-отшельникам, редко видящим людей.

Армия англичан возвратилась на юг в начале октября, когда было ещё тепло и солнечно. И тогда Вильгельм узнал, что Мориса и его солдат нет среди вернувшихся. Их видели в начале вторжения в Шотландию, а потом они как в воду канули, и никто не знал, что с ними случилось. Король крайне опечалился этим обстоятельством. Ему даже думать страшно было о том, что делается во Фрисби. Бедная Эльгита! Ведь её и Мориса связывала настоящая любовь. Как она теперь будет без него? А малышу Филиппу нет ещё и пяти лет. Вильгельм долго размышлял, чем может возместить потерю семье друга. Но как ни крути, выходило одно – нужно было вернуть Мориса. А это не под силу даже королю.

Однако Морис вернулся сам. Как-то под вечер холодного декабрьского дня, когда первый снег уже покрыл землю, перед воротами поместья остановилась маленькая группа страшно уставших людей, кутающихся в большие грубые плащи. Их кони были измучены не меньше всадников. Взволнованная Эльгита выскочила к воротам в надежде получить хоть какую-то весточку о муже. Каково же было её потрясение, когда первый из всадников спешился у ворот и открыл лицо. Эльгита замерла. Перед ней был Морис – покалеченный, изуродованный, но живой. Глаза её застлало слезами, язык отказался повиноваться, и она только молча смотрела на мужа.

– Не бойся, Эльгита, – сказал хриплый, но такой знакомый голос, – я пойму тебя, если ты откажешься признать меня, такого, за своего супруга. Но я хозяин здесь и должен войти.

– Бог мой, Морис, как ты мог подумать такое, – наконец обрела голос женщина, – здоровый или больной, сильный или покалеченный, ты мой единственный мужчина, моя любовь на всю жизнь, и я никогда никому тебя не отдам.

И Эльгита бросилась на грудь мужу, безудержно рыдая и судорожно прижимаясь к нему.

– Я так ждала тебя, дорогой, так ждала, – проговорила она, немного успокоившись. – Входи же, господин мой. Здесь все будут рады видеть тебя.

Так Морис де Гранвиль возвратился в свой дом после постигшего его несчастья. Он и его солдаты быстро пришли в себя, окружённые заботой и любовью. Люди оплакали тех, кто остался лежать в земле Шотландии, но были счастливы, что получили обратно своего господина. Пусть раненого, пусть изуродованного, но живого. К королю был спешно отправлен гонец с добрым известием.

В домашнем тепле силы быстро возвращались к рыцарю. Со временем он стал меньше хромать, а ужасный рубец на лице посветлел и стал не таким устрашающим. Эльгита часто целовала его изуродованную щеку, страдая от мысли, что эта рана могла свести её любимого в могилу. Она прочла не одну благодарственную молитву за добрых шотландских монахов, выходивших её мужа и сохранивших ему жизнь.

Вскоре после Рождества Морис уже окреп настолько, что смог предстать перед королём. Вильгельм замер на мгновение, увидев обезображенного ранами друга, а потом шагнул к нему и тепло обнял.

– Ничего, Морис, ничего, друг мой, – сказал он севшим голосом, – такова наша солдатская доля. Слава Господу, что ты остался жив. Думаю, Эльгита на седьмом небе от счастья.

Морис с улыбкой кивнул, а потом рассказал королю обо всём, что случилось с его отрядом в далёких шотландских горах. Вспомнил мужество и смелость своих солдат, полегших в том отчаянном сражении. Рассказал о добросердечных монахах, которые выходили его и двух его солдат, и о долгом пути домой. Мужчины до глубокой ночи засиделись в апартаментах Вильгельма, обсуждая недавние события и вспоминая давно прошедшие времена. Всё же их связывала более чем двадцатилетняя тесная дружба.

Морис де Гранвиль не мог больше оказывать поддержку монарху своим мечом – полученные увечья лишили его былой силы. Однако после Шотландской кампании он был щедро облагодетельствован королём. Вильгельм расширил его владения, добавив к ним большой надел земли – до самой реки Кем, наградил баронским титулом и всеми правами феодального сеньора, и повелел возвести быструю крепость над рекой, приняв на себя обязанность надзирать за гарнизоном, который будет там размещён.

Преданная и нежная Эльгита согревала мужа своей любовью, заставляя его забыть о последствиях тяжёлых ранений, которые, к слову, стали меньше видны со временем. Боль в ноге, однако, не ушла и по-прежнему беспокоила его, заставляя подолгу сидеть у горящего очага в ненастную погоду, и не позволяла слишком долго находиться в седле. Несмотря на это, Морис безоглядно дарил женщине, навсегда вошедшей в его сердце, любовь и страсть, как и обещал когда-то, чем делал её счастливой. Подрастали дети – Филипп, Вормунд и Матильда. И новой радостью в семье стало рождение ещё одной девочки, которая оказалась непохожей на родителей. Темноволосая и сероглазая Алиса всё больше походила на своего кузена Алана, сына Рауля де Гранвиля. Эти последние роды были очень тяжёлыми для Эльгиты и едва не стоили ей жизни. После этого рассчитывать на прибавление семейства уже не приходилось. Но Морис был счастлив тем, что имел. Он очень любил всех своих детей, хотя в глубине души вынужден был признать, что больше других сердцем его владеет малышка Алиса.


Эпилог

Шесть долгих лет воевал Вильгельм Нормандский, потомок неукротимых викингов, за полное завоевание Англии после ожесточённой и кровопролитной битвы при Гастингсе. Но у него хватило сил и умения заставить англичан признать свою власть и начать созидательную деятельность по восстановлению этой обескровленной страны. Сейчас впереди у короля Вильгельма 1 оставалось ещё пятнадцать лет жизни, чтобы успешно завершить начатое и превратить завоёванную им страну в мощное англо-нормандское королевство. Его называли и «бастардом на троне», и «викингом на троне Англии», но в историю оно вошёл как Вильгельм Завоеватель.

Читателю, наверное, интересно знать, как сложилась в дальнейшем судьба семейства де Гранвилей, обосновавшихся на английской земле. В целом, они были благополучны, хотя и их не обошли стороной беды и потери.

Морис де Гранвиль, барон Кемленд, имея огромный опыт в возведении оборонных сооружений, поставил в своих владениях, в излучине реки, на насыпном холме большую, внушительную крепость Кемстоун и вскоре стал одним из самых влиятельных вельмож этого края. На своих обширных новых землях он стал разводить лошадей, и это доставляло удовольствие и приносило доход. Его сын Филипп, возведённый в рыцарское достоинство самим королём Вильгельмом, стал доблестным воином и превыше всего в жизни ценил ратные подвиги. Он много времени проводил в построенной бароном крепости и был готов принять из рук отца и титул, и замок, когда придёт час. Младший сын Вормунд был гораздо менее воинственным, но зато проявлял большие способности в хозяйствовании на земле. Матильда выросла живой и разумной девушкой приятной внешности, но больше всего её ценили за удивительные женские таланты – она стала великолепной хозяйкой, способной вести не только небольшое поместье, но и огромный замок. Эти таланты оказались востребованы, и Матильда смогла применить их во владении своего супруга Арнульфа Монтгомери, младшего сына верного сподвижника Великого Вильгельма Роджера Монтгомери, первого графа Шрусбери. Вместе с отцом Арнульф успешно воевал против валлийцев и возвёл на крайнем юго-западе Уэльса замок Пембрук, который на многие годы стал форпостом английского влияния в этом регионе. Подрастала малютка Алиса.