Вильгельм смотрел на своего верного рыцаря очень внимательно и чуть насмешливо.

– Что, так хороша оказалась саксонская девица? – спросил с лёгкой улыбкой. – Раньше ты не стремился связать себя брачными узами.

– Хороша, не то слово, Вильгельм, – ответил де Гранвиль. – Она не похожа ни на одну из тех женщин, что я знал прежде. Она нежная и беззащитная, но в то же время готова отстаивать свою честь с оружием в руках. Ты не поверишь, когда я увидел её впервые, она стояла с кинжалом в руке против верзилы Финна, грозясь убить и его, и себя. И она отлично говорит на нашем языке, как и большинство людей в её поместье.

Рыцарь на мгновенье задумался и добавил:

– И я хочу, чтобы ты знал, Вильгельм. Защищая её, я основательно потрепал людей саксонского барона Ательстана из Конингбурга, который почему-то жаждет владеть этой леди. Во всяком случае, я стащил его с неё, когда барон пытался овладеть женщиной насильно, пользуясь помощью своих солдат. А ты знаешь, как я отношусь к насилию. Да ты и сам такой.

– Знаю, знаю, Морис, – вздохнул герцог. – Сам такой, да. По мне, так лучше ничего нет, чем нежные объятия любящей женщины. Ладно, ты получишь это поместье. Скажи только моему секретарю, где оно находится и как называется, чтобы он выправил нужные бумаги. И хорошо, что предупредил про этого барона. Их сейчас много понаехало. Будут дары подносить и в верности клясться. А вот верить ли им, я не знаю. Очень сомневаюсь в их надёжности.

Они посидели немного молча, думая каждый о своём. Потом король улыбнулся, и черты его сурового лица смягчились, глаза потеплели – он вспомнил любимую жену, с которой так давно не виделся. Очень хотелось прижать всю её, тёплую и нежную, к своему истосковавшемуся телу и целовать, целовать… Но Матильда была далеко, а с ней и дети. Трудно поверить, что эта миниатюрная женщина подарила ему уже трёх сыновей и шесть дочерей. Большая семья радовала Вильгельма. Но немного тревожило то, что старший сын Роберт, слишком сильно жаждущий получить отцовское герцогство, похоже, не способен управиться со всеми завоёванными отцом землями. Ему и герцогство пока что не по силам, опыта не хватает. А ему, отцу, всё некогда. Старшую дочь Агату уже пора бы замуж пристроить. Она упрямица, вся в мать.

Вильгельм с улыбкой повернулся опять к рыцарю:

– Я сейчас подумал, де Гранвиль, что моя старшая своенравная дочь вся в свою мать удалась. Ты ведь помнишь, как Матильда заупрямилась, когда я сообщил графу Фландрскому, что намерен просить руки его дочери. Она гордая была и избалованная, из отца буквально верёвки вила. «Не хочу, – заявила, – замуж за бастарда и не пойду». Пришлось ехать самому, чтобы своего добиться. В злости за такое оскорбление я даже руку на неё поднял, единственный раз в жизни. А потом полюбил так, что и дышать, казалось, без неё не мог. Да и она ответила мне тем же, обещала свою верность. Ты ведь сам был посредником между нами, когда мне пришлось уехать после того, как мы пришли к согласию. И потом уже, помнишь, она отцу противилась, когда Папа Римский велел ему другого жениха для дочери найти. «Никто другой мне не нужен, – запела она новую песню, – только Вильгельм». И настояла-таки на своём. Отец пренебрёг указанием Папы, и свадьбу мы сыграли. Как же благодарен я судьбе за то, что подарила мне эту женщину! Я ведь сначала только из соображений политических посватался, а потом… Без неё, моей малышки Матильды, жизнь моя была бы куда труднее и бесцветнее, несмотря на все мои военные победы.

– Это правда, Вильгельм, – с улыбкой ответил Морис де Гранвиль, – такой пары как вы с Матильдой и не сыскать больше ни в одном правящем доме Европы. Как бы я хотел найти для себя такое же семейное счастье! Боюсь, что мне нелегко придётся с моей саксонской красавицей. Как я понял, она испытала насилие и теперь готова на всё, чтобы не попасть в постель к мужчине. Трудно мне будет её приручить. Но и без неё теперь свет не мил.

– Я уверен, ты справишься, – заметил на это герцог. – Ты ведь всегда нравился женщинам и умел с ними ладить. Я помню, как красавица Иоланта тебя добивалась. А ты не пожелал предать своего друга Алана де Фалеза, что был её мужем. Ты ведь знаешь, что он погиб в той страшной бойне при Гастингсе?

Рыцарь печально кивнул головой. Да, для него это была потеря. С Аланом они дружили с самого детства – тот был частым гостем в их замке. И он был отличным парнем, Алан. Жаль!

– А как твой отец, Морис? – сменил Вильгельм тему разговора. – Ты имеешь вести от него? Когда я последний раз был в Кане, барон Жак де Гранвиль был в добром здравии, хоть годы его уже немолодые.

– Да, батюшке уже исполнилось шестьдесят, – Морис улыбнулся. – И повоевал он на своём веку немало. Но всё ещё крепок как старый дуб в нашем лесу позади замка. Жиль писал мне, что отец ещё и не собирается ему власть отдавать, хотя сын уже подходит к сорокалетнему возрасту, более чем зрелый мужчина…

– Вот-вот, мы с Жилем де Гранвилем одногодки, а он никак бароном не станет, – Вильгельм усмехнулся. – А младший брат что?

– Рауль вырос, ему уже семнадцать, и он очень хочет сюда, в Англию, – задумчиво ответил рыцарь. – Я бы и позвал его, только страшно. Мальчишка ещё совсем зелёный, а тут бойня на бойне. Может попозже, когда немного утихнут эти бунты.

– Ну, этого скоро не жди, – Вильгельм поморщился, как от зубной боли, – похоже, нам ещё долго размахивать мечами придётся, пока англичане окончательно признают мою власть. Юг мы немного приструнили, и то я в них не уверен. А север… Там я предвижу много неприятностей. Но брата ты зови, Морис. Здесь он быстрее повзрослеет, чем дома, под крылом у отца. Ему-то вообще ничего не светит там. А здесь, может, и землю получит. Ещё много переделов предстоит.

– Пожалуй, ты прав, Вильгельм, завтра же и отпишу ему. И не смею больше задерживать вас, мой повелитель, – закончил разговор рыцарь и удалился, поклонившись, оставив хозяина одного. Надо было дать королю отдых, да и самому не помешает выспаться. Впереди много дел. До коронации герцога Вильгельма оставалось всего два дня.

Эти дни пролетели незаметно в хлопотах и подготовке. Настал торжественный момент. Зима уже надвигалась на Лондон, готовясь навалиться на город всей своей мощью, но в этот день дала людям передышку. С утра выглянуло солнце – бледное, зимнее, но радующее душу и глаз. Даже ветер стих. В Вестминстерской церкви всё было готово к приёму короля. Огромный торжественный зал весь сиял огнями свечей.

Великолепная церковь в Лондоне осталась потомкам как дар благочестивого короля Эдуарда. Этот храм он заложил более двадцати лет назад и возведению его отдал всю страсть своей души. Это было его любимое детище. Знаменательно то, что стареющий и теряющий силы король продержался до конца строительства и успел освятить церковь год назад, скончавшись через неделю после этого. И вот теперь в этом храме предстоит короноваться человеку, которого почивший Эдуард и хотел видеть на троне Англии после себя. Правда, дорога к этому событию была не так проста, как мыслилось Эдуарду. Она оказалась обильно политой кровью. Но справедливость восторжествовала.

Архиепископ Винчестерский в парадном облачении ждал победоносного монарха, на голову которого ему предстояло водрузить корону святого короля Эдуарда. Что творилось в душе преподобного, не ведал никто – мудрый священнослужитель умело прятал свои мысли даже от самых близких и доверенных помощников. Так спокойнее. И что бы ни думал он сам по поводу событий в стране, приходилось помнить, что даже Папа Римский Александр 11 поддержал Вильгельма Нормандского, а захватившего престол Гарольда Годвинсона осудил за нарушение данного ранее слова и даже отлучил от церкви. Это много значит в глазах всех священников. И самым разумным решением будет смириться с реальностью и молиться, чтобы в стране, наконец, наступили мир и покой. Англия устала от войн и междоусобиц.

А король выехал из дворца и двинулся в сторону города. Его сопровождали верные рыцари в полном боевом облачении, только украсили свои копья лентами цветов королевского дома – красным и золотым. За ними стройными рядами выступали оруженосцы и воины, неся цвета короля и знаки отличия своих вельмож. Вильгельм вполне отдавал себе отчёт в том, что коронация не будет символом полного покорения страны, но послужит важной вехой на пути к нему. Взять эту страну в свои руки полностью и навсегда – эту цель он твёрдо поставил перед собой, ещё только готовясь к вторжению. И тогда уже знал, что легким этот путь не будет. Но от своих планов и от своего слова герцог не отказывался никогда, каких бы трудов ему это ни стоило. Сейчас было важно продемонстрировать всем, собравшимся на торжество, единство, силу и мощь норманнов. А потом принять клятву на верность от прибывших дворян. Легковерным Вильгельм не был никогда. Прожитые годы научили его многому. Но никто ведь не мешает сделать вид, что он всё воспринимает всерьёз.

Следом за королём ехали самые верные, самые приближённые к нему дворяне, в которых он был уверен полностью. Морис де Гранвиль был в их числе. Его хорошо знали родственники и близкие друзья короля, считали его за своего, хотя он был всего лишь вторым сыном барона де Гранвиля. Но Вильгельм верил ему, и это было самым главным.

Демонстрация силы пошла на пользу горожанам. Приветственные крики стали громче и многоголоснее. Множество съехавшихся на торжество людей вынуждены были признать, что с этой железной и хорошо слаженной силой лучше не входить в противостояние, и они разнесут эту здравую мысль по своим манорам. Вильгельм знал, что делал.

Вернувшись в Вестминстер, король направился к алтарю, где должна была пройти процедура коронации. Торжество момента было настолько значимым, что никто не решался нарушить тишину храма, и, несмотря на огромное число собравшихся зрителей, слышно было каждое движение короля и архиепископа. Сама коронация проходила по англосаксонскому ритуалу. Предстояло помазание, облачение и коронование. Процедура была выдержана согласно традиции – вопросы, ответы, клятвы. Голос Вильгельма, дающего обет справедливо и по совести править страной, звучал громко, чётко и твёрдо. Затем король опустился на колени перед архиепископом, и тот пролил ему на голову немного священной мирры. На плечи короля набросили шикарную мантию, отороченную мехом горностая. И только после этого священник, наконец, возложил ему на голову корону англосаксонских королей. Тишина в зале была звенящей, и тихий голос архиепископа, провозгласившего Вильгельма Нормандского законным королём Англии, был слышен во всех уголках огромного зала. Раздались громкие приветственные крики.

После этого король воссел на роскошный массивный трон, и к нему стали подходить один за другим присутствующие в зале вельможи, чтобы принести ему клятву верности. Процедура затянулась надолго – это было очень важно, и специальные секретари, ответственные за прохождение коронации, внимательно и чётко фиксировали происходящие, чтобы король мог потом понять расстановку сил в стране. Рядом с королем находились самые близкие ему сподвижники – его младшие сводные братья Одо, епископ Байе и граф Роберт Мортейн, королевский сенешаль Вильгельм Фиц-Осберн, ближайший друг короля граф Роберт Эсский, а также Роберт де Бомон, Вильгельм де Варенн, Хью де Монфор.

Барон Ательстан Конингбургский заскрипел от ярости зубами, увидев рядом с королём своего лютого врага Мориса де Гранвиля. Он не мог простить этому нормандскому рыцарю ни своего поражения в поместье Фрисби, ни тех мук, которые ему пришлось вынести, когда он вынужден был уехать, не удовлетворив разгоревшейся под влиянием принятого питья похоти. Подумать только – ему пришлось добрых два часа страдать от дикой боли в паху и потом позорно разрядиться в услужливо подставленный зад самого молодого из сопровождавших его воинов. К тому ли он готовился?! Он ожидал испытать сказочное наслаждение, погружаясь в великолепное тело леди Эльгиты со всех сторон. А тут такой конфуз. И этот рыцарь, к тому же, непонятно как уничтожил большую часть его отряда сопровождения – восемь сильных и надёжных воинов как в воду канули. Нет, такого простить он не сможет никогда. И не успокоится до тех пор, пока этот нормандский выскочка не сгинет от его руки.

Приближаясь к трону короля, барон был, однако, сама любезность. Его губы сладко улыбались, он низко склонился перед Вильгельмом и дал клятву всегда и везде быть ему верным вассалом и выступать на его стороне во всех битвах и сражениях, предоставив своих воинов. Высказать свою просьбу сегодня не получилось. Секретарь, допустивший его к королю, сказал, что все просьбы приватного порядка можно будет изложить в последующие три дня – король примет всех желающих. И привыкшему к вольностям прежнего правления барону пришлось этим удовольствоваться. Благо, устроился он в Лондоне со всеми удобствами и в спешном порядке набрал новых воинов, пополнив свой отряд сопровождения – времена-то нынче смутные, мало ли что может случиться в дороге.