Праздничный пир начался уже затемно, зато продолжался чуть ли не до утра. Уж сколько всего было съедено и выпито – и не передать. Сам Вильгельм охотно пригубливал своё любимое вино, но был очень сдержан. Его ближайшие сподвижники тоже проявляли крайнюю осторожность. А воины охраны, довольно многочисленной, только ели, выпить им дадут в полное удовольствие после завершения их сегодняшней службы. При таком скоплении людей и в стране, далёкой от полного покорения, ждать можно было любых неприятностей. Но всё прошло спокойно.

Следующие три дня Вильгельм посвятил тому, чтобы принять и выслушать всех дворян, имеющих к нему просьбы или вопросы. Когда дошла очередь до барона Конингбургского, тот начал свою сладкую речь с подношения богатого подарка. Так делали многие, и король принял это спокойно. Потом барон изложил трогательную историю о том, как он хочет помочь дочери и жене своего погибшего друга тана Эбенгарда. Ведь он обещал тану позаботиться о его близких в случае необходимости. И сейчас просит короля дать ему право опеки над юной леди Эбенгард.

Вильгельм, улыбаясь про себя хитрости барона, поинтересовался, как называется поместье погибшего тана, а затем велел секретарю выяснить положение дел. Исполнительный секретарь вскоре дал ответ повелителю, низко склонившись перед ним. Он говорил очень тихим голосом, и как ни напрягал слух барон, услышать не смог ничего. Вильгельм кивнул секретарю, затем повернулся к барону и с видом сожаления сообщил ему, что это поместье уже передано во владение одного из нормандских рыцарей. Барон был обескуражен, однако сдаваться не собирался. И выдвинул новое предложение – пусть рыцарь берёт себе поместье, а женщин он заберёт в свой замок, чтобы исполнить клятву, данную другу. На это король, покачав головой, ответил, что, согласно сложившейся практике, получивший поместье рыцарь должен жениться на наследнице. Так лучше всего решаются вопросы совместного владения – по праву наследования и по праву завоевания.

Раздражённый до крайности барон Конингбургский вынужден был уйти ни с чем. Он попытался узнать, кому теперь принадлежат и Фрисби, и Эльгита, но и тут не сумел добиться ничего определённого – люди, служившие королю Вильгельму, на посулы и подарки не откликались, здесь была в чести верность. И пришлось барону с пустыми руками возвращаться в свой замок в далёком Йоркшире. Но он всё же предпринял последнее, что было в его силах, – послал во Фрисби своего соглядатая, чтобы узнать имя рыцаря, ставшего его врагом. Каково же было его негодование, когда спустя некоторое время он узнал – тем, что было желанно ему, завладел ненавистный Морис де Гранвиль. Барон буквально задохнулся от гнева, лицо его угрожающе покраснело, и он поклялся себе, что уничтожит врага, своими руками уничтожит, подвергнув страшным мукам и очень-очень медленной смерти. Только так он сможет хоть немного успокоить себя.

А Морис де Гранвиль, не ведая о злобных замыслах мстительного барона, сразу по завершении торжеств с разрешения Вильгельма получил все необходимые бумаги и с лёгким сердцем отправился во Фрисби. Он спешил порадовать Эльгиту дарованным ему королём разрешением на владение поместьем и брак с его хозяйкой. С ним было четверо его верных солдат, остальные были заняты службой в Лондоне и были готовы в любой момент известить своего рыцаря о необходимости предстать перед королём в случае надобности.

Во Фрисби же капитан Фрон Беф, умудрённый жизненным опытом вояка, стал активно помогать молодой хозяйке в управлении её довольно большим, но запущенным поместьем. Сам он был младшим сыном фермера, имевшего крупное и очень прибыльное хозяйство во владениях барона де Гранвиля. Землю и всё на ней стоящее и двигающееся унаследовал старший брат Фрона, Роб. Фрону всегда казалось, что сам он был бы лучшим хозяином для этой плодородной земли. Но так уж вышло, что не ему выпало на долю заниматься ею. Впрочем, брата своего он любил и смирился со своей участью довольно легко.

Отправившись со средним сыном барона, Морисом де Гранвилем, на военную службу, Фрон нашёл в ней довольно много привлекательного для себя. Здесь он мог своим мечом заработать себе на жизнь. Тем более с таким сильным и удачливым рыцарем как молодой де Гранвиль – его даже король признаёт за близкого друга. И теперь, похоже, это прекрасное поместье будет принадлежать рыцарю. Значит, надо приложить силы к его процветанию. Бедная девочка не слишком хорошо умеет это делать, хоть и старается изо всех сил. Но такой плут, как её управляющий, кого хочешь вокруг пальца обведёт. Его надо первым делом призвать к порядку. Что Фрон и сделал очень убедительно, и теперь бедняга управляющий дрожит перед ним как осиновый лист. Вот и хорошо! Не будет воровать. А то чуть было не пустили по ветру такое замечательное владение. Земля здесь – чудо просто как хороша. Только-то и нужно, что твёрдая рука в управлении ею. И о чём старый хозяин думал?

Вдова старого хозяина, очень даже ещё привлекательная женщина, на взгляд Фрона, старалась помогать ему, чем могла. Ей очень хотелось остаться в поместье хозяйкой, но без своего погибшего мужа она утратила все права и теперь целиком зависела от своей старшей дочери. А отношения между ними были не слишком тёплые, как заметил Фрон. Леди Эльгита была безукоризненно вежлива с матерью, но он ни разу не видел, чтобы они разговаривали между собой о чём-то, кроме деловых вопросов. А младшая дочь леди Маргарет, малышка Эдит, и вовсе запуганного зверёныша напоминает, даже смотреть жалко. Всё молчит и тенью проскальзывает между людьми. Но тут понятно – можно представить, из какого ада её рыцарь вытащил. Впрочем, хозяйские дела его не должны касаться. Его забота – помочь рыцарю превратить поместье в процветающее владение. Уж на это его сил и умения вполне хватит.

А Эльгита не находила себе места от волнения. Чем-то закончится поездка Мориса к королю? Получит ли он права на Фрисби? Ей было страшно даже подумать о том, что поместье может остаться беззащитным перед любым, кто захочет его захватить или просто ограбить. Не будь Мориса, давно бы так и случилось. Она с ужасом вспоминала о недавнем посещении злокознённого барона Ательстана. Он вёл себя безобразно, куда хуже любого завоевателя. И она оказалась совершенно беспомощной перед ним. Как это страшно! Если бы не Морис… Эльгита сама себе удивлялась, что так легко признала чужого рыцаря за своего защитника и целиком ему доверилась. Впрочем, не так всё просто. Вряд ли она сможет позволить ему овладеть своим телом. И что тогда?

Морис де Гранвиль успел вернуться в поместье как раз к новогодней ночи. Здесь всё было готово к празднику, ждали только его. Эльгита встретила его тревожным взглядом, и рыцарь поспешил успокоить её.

– Король Вильгельм дал мне право на владение поместьем, Эльгита, – сказал он ей, как только они остались вдвоём. – Все бумаги уже у меня. И он разрешил мне жениться на тебе. Так что теперь ты по закону будешь находиться под моей защитой. Только совершить бракосочетание надо как можно скорее. Ты не представляешь, какое лицо было у этого плюгавого барона, когда он попросил у короля опеки над тобой, а Вильгельм ответил, что и ты, и поместье уже переданы в руки нормандского рыцаря. Барон пытался убедить короля, что дал клятву погибшему другу, тану Эбенгарду, позаботиться о его семье, и теперь готов забрать женщин в свой замок, а поместье пусть достаётся рыцарю. На это король заявил, что для законного владения землёй рыцарь должен жениться на наследнице. Хорошо, что я успел предупредить его, рассказав о том, чему был свидетелем. Хотя, как обстоят дела на самом деле, я не знаю, и очень хотел бы, чтобы ты мне всё рассказала прежде, чем мы предстанем перед алтарём.

– Твоё желание вполне законно, Морис, – спокойно ответила на это Эльгита, хотя на лице её отразилось крайнее волнение. – И я всё тебе расскажу, хотя мне будет больно и стыдно. Однако сейчас время для праздника, люди ждут.

Они вышли в зал, где собрались все домочадцы, чтобы, согласно традиции, встретить наступающий год и пожелать друг другу спокойной и мирной жизни – это было сейчас нужнее всего. Садясь за стол, Морис занял хозяйское место рядом с Эльгитой, а потом объявил всем собравшимся, что получил от короля права на это поместье, и теперь здесь хозяин. В ответ он услышал восклицания радости и поздравления – люди давно поняли, что этот чужеземный рыцарь для них сейчас лучшая защита, и при нём можно будет спокойно жить.

После завершения праздника Морис уединился с Эльгитой у ярко горевшего очага. Девушка знала, что ей предстоит трудный разговор, однако взяла себя в руки и откровенно рассказала человеку, с которым собиралась связать жизнь, всю свою горькую историю. Опустив глаза, она тихим, но твёрдым голосом обрисовала ему весь ужас своей жизни в последний год.

– Я не взяла грех на душу и ничего не скрыла от тебя, Морис, – сказала в завершение, подняв на него измученные глаза, – и я пойму, если ты после всего услышанного откажешься жениться на мне. Я…

Но Морис не дал ей договорить, взял в руки её ладони и поднёс к губам. Нежно поцеловав одну, а потом и другую ладошку, он улыбнулся девушке ободряющей улыбкой и вынес своё решение:

– Мы никогда больше не будем говорить об этом, Эльгита. Что было, то прошло. Тебе досталось от жизни, и моя задача теперь помочь тебе забыть весь этот ужас. Я постараюсь. И обещаю тебе никогда не быть грубым с тобой и никогда не принуждать тебя к близости, если ты сама этого не захочешь. Знаю, мне будет трудно. Но тебе было во много раз трудней. Главное, доверься мне. И мы вместе справимся с этим.

– Спасибо тебе, Морис, – прошептала растроганная Эльгита, едва сдерживая слёзы. – А теперь позволь мне побыть одной, я должна успокоиться.

И она удалилась в свою комнату, оставив Мориса у горящего очага. Возникший откуда-то слуга поставил перед новым хозяином кувшин с вином и чашу. Удобно устроившись в кресле и протянув ноги к огню, рыцарь задумался, держа в руке чашу и поднося её изредка к губам. История его нареченной не была чем-то редким и необычным, хотя и отличалась извращённостью, с которой её насиловали столько раз. И потом, родной отец… Это не укладывалось в голове. Хотя мир жесток, порой очень жесток.

И Морис позволил себе вспомнить первый урок дикой, ничем не объяснимой жестокости, который он получил в жизни.

Он подрастал в замке отца в спокойной и благополучной обстановке. Отец много воевал и не так часто бывал в своём владении. Но когда возвращался под крышу родного дома, всегда радовался общению с женой и сыновьями. Мать была тихой и ласковой женщиной, отца обожала, он отвечал ей нежной привязанностью. Немного повзрослев, Морис, как и любой мальчишка, стал интересоваться женщинами. Когда ему исполнилось двенадцать лет, горничная матери, некрасивая, но стройная и изящная девушка лет двадцати, затащила его в постель и дала ему первый урок плотских отношений. Мальчику понравилось, и время от времени он навещал Регину в её комнате. Частых посещений она ему не позволяла, говорила, что надо окрепнуть и набраться сил. И была права. К четырнадцати годам Морис окреп и превратился в сильного и выносливого юношу, способного заниматься любовью чуть не каждый день.

Однажды он отправился на охоту за кроликами в компании нескольких солдат отца. Их было человек семь, и они от души веселились, выбравшись из замка. Подойдя к леску, они встретили молодую девушку, почти девочку. Она держала за руку мальчонку лет семи и вела на верёвке козу. Гогочущие солдаты дали мальчишке подзатыльник и велели самому отвести козу куда надо, а девушке предложили развлечься с ними. Перепуганная девочка стала плакать и просила отпустить её, но никто её и слушать не стал. Её подтащили в тень высокого дерева, бросили на землю и задрали на голову юбку, оголив худенькие бёдра.

– Вам первому открывать дорогу, молодой хозяин, – с усмешкой сказал кто-то из солдат.

Взбудораженный всем увиденным и подзадориваемый весело переговаривающимися солдатами, Морис шагнул вперёд и навалился на тело девочки. Она плакала и что-то говорила, но он уже не слышал, кровь шумела в ушах, слишком сильным было возбуждение от новых, незнакомых ощущений. Разрядился быстро. За ним последовал второй солдат. Потом третий. Предпоследним был белобрысый верзила Хеймо. Он плотоядно улыбался, высвобождая из штанов свой огромный мужской орган. Когда он навалился на девочку, она дико закричала, потом застонала и затихла. Когда настала очередь последнего солдата, он с сомнением посмотрел на лежащее перед ним тело, а потом откинул юбку с лица девушки.

– Что ты наделал, Хеймо? – завопил он. – Ты убил её своим огромным орудием. А как же я?

Он задумался на мгновенье, но похоть победила.

– А, ладно, – махнул он рукой, – она ещё тёплая, сойдёт.

И накинулся на мёртвое уже тело с остервенением голодного пса. Этого Морис вынести не смог. Его резко затошнило, голова закружилась, и, казалось, все его внутренности поднялись к горлу. Его долго и трудно рвало. А потом било в жестоком ознобе. Он не помнил, как добрался домой, а потом всю ночь провалялся в беспамятстве, повторяя в бреду какие-то странные слова. Никто не понял, что с ним произошло, решили, что он чем-то отравился. А Морис никогда и никому не рассказал, что случилось в тот страшный для него день, когда он впервые столкнулся с бессмысленным жестоким убийством ни в чём не повинной девчонки. Но след это оставило на всю жизнь. И отвращение к насилию. Потом, повзрослев, он видел много смертей, но то было другое – шли военные действия, сражения.