Джоанна Линдсей - Буря страсти

У Шерис возникло желание забраться под стол.

— Кажется, он не говорил мне, — ответил Эмери.

— Девушку похитили, мистер Баскет? — рискнула вмешаться Шерис, понимая, что отсутствие интереса с ее стороны удивит Лукаса.

— Нет, по правде говоря, это был побег. И Джим крайне недоволен этим заданием. Он должен прочесать четыре штата, не имея почти никакой надежды на успех. Очень легко затеряться в такой огромной стране, можно поменять имя и внешность. Известно, что девушка уехала из Нью-Йорка поездом, прихватив с собой драгоценности, что даст ей возможность вести безбедную жизнь в любой части страны, где она только пожелает. Но Джим считает, что она, запутав следы, вернулась в Нью-Йорк и скрывается в одном из отелей. Такова его версия.

— Почему? — спросила Фиона.

— Она родилась в Нью-Йорке и прожила там всю жизнь. Кроме путешествия в Европу, она никогда не выезжала за пределы штата. Зачем ей уезжать из единственного города, который она знает, только из-за разногласий с отцом? И что заставило ее бежать? Джим считает, что девушка вернется домой сама и огромная награда никому не достанется, так что его поездка на Запад бессмысленна.

— Все это так увлекательно, мистер Баскет, — с невинным видом сказала Фиона. — Особенно когда здесь, рядом с нами, сидит наша собственная мисс Хэммонд. Если бы Люк не сказал нам, что она из Сент-Луиса, я бы решила, что она и есть та испорченная богатая девчонка, убежавшая от своего отца.

Шерис заставила себя казаться спокойной, хотя ей хотелось закричать. Фиона язвила, но принесла больше вреда, чем сама того ожидала. Миссис Ньюкомб поняла это по тому, как изменилось выражение лица Лукаса.

Глаза Шерис потемнели и стали темно-лиловыми, но губы продолжали улыбаться.

— Что за странные вещи приходят вам в голову, Фиона? Такие фантазии были бы естественны в устах впавшей в маразм старухи или перепившего человека. Но вы не настолько старая и едва прикоснулись к вину. Не знаю, чем объяснить ваши нелепые измышления.

Фиона подскочила на стуле.

— Ах ты, маленькая…

— Тихо, тихо, — усмехаясь, вмешался Сэм. — Признай, что игра закончилась вничью, Фиона.

— Но…

— Уймись, — решительно сказал он. — Пойди припудри нос, пока я закажу десерт, это тебя немного охладит. Фиона, кипя возмущением, ушла. Шерис поднялась вслед за ней.

— Мой нос тоже нуждается в пудре. С вашего позволения, джентльмены.

— Шерис!

Она сделала вид, что не заметила предостерегающую нотку в его голосе.

— Не бойся, Лукас, я не потеряюсь. Я пойду на звук только что захлопнувшейся двери.

С ослепительной улыбкой она вышла из-за стола и удалилась, прежде чем он успел удержать ее. Теперь оставалось только ждать, как миссис Ньюкомб поведет себя, оставшись с соперницей один на один.

Лукас сидел нахмурившись и барабанил пальцами по столу. Сэма все это явно забавляло. Эмери не знал что и думать.

Через минуту из дамской комнаты раздался приглушенный, но все же достаточно различимый шум. Лукас вскочил.

— О, не беспокойся, — остановил его Сэм, еще не утративший хорошего настроения. — Какой вред могут причинить друг другу две женщины?

— Не в этом дело, — с раздражением бросил Лукас.

— Сжалься надо мной, — попросил Сэм. — Если Фиона не выпустит пар, она будет вести себя как сущий дьявол. Ну подумай, какой вред они могут причинить друг другу? Женщины не прибегают к насилию. Крики, ругань — вот их специальность.

Он прав, подумал Лукас и медленно опустился на стул.

Шум затих. Звук хлопнувшей двери послужил сигналом, что инцидент исчерпан. Однако ни одна из женщин не возвращалась. Беспокойство Лукаса возрастало.

Он хотел уже было снова подняться, когда к Сэму подошел портье с сообщением от миссис Ньюкомб: она вернулась в свои апартаменты.

— И больше никаких объяснений? — поинтересовался Сэм.

Портье достаточно хорошо знал своего босса, он усмехнулся:

— Ну, сэр, не думаю, что вам захотелось бы услышать то, что добавила миссис Ньюкомб. Сэм откашлялся.

— Да, пожалуй. — Он отпустил портье и повернулся к Эмери и Лукасу. — Пожалуйста, извините мою жену, джентльмены, она обычно проявляет больше воспитанности.

— Значит, вы остаетесь в отеле на ночь? — спросил Лукас.

— Да. Я серьезно подумываю о том, чтобы перебраться в город на постоянное жительство, — ответил Сэм. — Может, тогда у меня будет меньше проблем с Фионой. Ей скучно на ранчо, она не знает, чем заняться.

Лукас мысленно поздравил Сэма с изобретением такого благовидного предлога. Ему было интересно, как Сэм объяснит причину переезда в город, не признаваясь в продаже ранчо.

— Ты мог бы уволить слуг, — усмехнулся Лукас. — Тогда Фионе нашлось бы занятие.

— Ха! Она бы уехала вместе с ними. Нет, боюсь, я совершенно избаловал эту женщину. Смотри, Люк, не повтори моей ошибки со своей девочкой.

— Испортить Шерис? Для этого придется отвезти ее обратно на восток. Она не слишком приспособлена для этой жизни.

— Значит, ты подумываешь о переезде? — Интерес Сэма возрос.

— Ты же сам только что посоветовал мне не испортить ее.

— Да. — Сэму не удалось скрыть разочарования. Снова пришел портье, на этот раз с поручением к Лукасу:

— Мистер Холт, ваша невеста передает свои извинения за то, что не смогла вернуться. Кажется, она не очень хорошо себя чувствует.

— Где она?

— Ждет вас в коляске.

— Надеюсь, это не из-за стычки с Фионой, — предположил Сэм, и все трое мужчин поднялись.

Лукас настолько рассердился, что не сдержался:

— Конечно, это из-за Фионы, и мы с тобой оба знаем причину. Мне это смертельно надоело. Теперь она твоя жена. То, что когда-то между нами было, закончилось. Постарайся, чтобы она это поняла, Сэм. Иначе, если она не прекратит, я когда-нибудь сломаю ей шею.

Лукас ушел, предоставив Сэму самому объяснять Эмери происшедшее.

Шерис плакала и не могла остановиться. С ней не случалось ничего подобного со времени злосчастного романа с Антуаном. Но не было ли ее поведение сегодня вечером таким же глупым? Никогда в жизни она себя так не вела. Ей стало страшно, что она на такое способна, страшно, что ее бурное приключение так изменило ее. В этом и крылась причина слез, которые все лились и лились.

В таком состоянии Лукас и нашел ее: лицо, распухшее от слез, плечи, сотрясающиеся от рыданий. Она плакала беззвучно. Если бы она громко рыдала, он мог бы подумать, что это женские уловки, направленные на то, чтобы привлечь внимание, но безмолвные страдания растрогали его. Давно дремавшее желание защищать кого-то близкого проснулось и переполнило его.

— Шерис?

При звуке его голоса она резко вскинула голову. Она надеялась, что услышит его шаги и успеет привести себя в порядок. Как ему удалось подойти так тихо? Она была подавлена и унижена. Шерис надеялась отвернуться и скрыть левую щеку, но, застигнутая врасплох, смотрела теперь прямо ему в лицо, не сумев ничего утаить. Выражение тревоги на его лице сменилось яростью, когда он увидел на ее щеке яркий след.

Мгновение Шерис не могла понять, на кого направлен его гнев. Затем он взорвался:

— Я убью ее!

— Но мне не больно, — уверила его Шерис.

— Тогда почему ты так горько плачешь?

— Из-за того, что я сделала. О, это было так ужасно! — Слезы снова полились ручьем. — Мне не следовало идти за ней. Надо было послушаться тебя. Но я не предполагала, что она может напасть…

Он сел рядом и обнял ее.

— Фиона живет по другим законам, милая. Я думал, ты поняла это…

— Как это можно понять? Я привыкла к воспитанным женщинам. Я только хотела спросить, почему она изводит меня насмешками, и дать ей понять, что мое терпение подошло к концу. Но когда она ударила меня, то, я не знаю, что на меня нашло! Я… я дала ей сдачи, Лукас. Мне так стыдно!

Он в изумлении отстранился.

— Но это вполне естественно, это инстинкт, — мягко сказал он. — Не стоит плакать из-за этого, Фиона получила по заслугам.

— Но ты не понимаешь, — продолжала всхлипывать она. — Боюсь, что я сломала ей нос! Потрясенный, он разразился смехом.

— Лукас Холт, это не смешно!

— Боже, конечно, смешно, — продолжал хохотать он. — Она оскорбила тебя, ударила, а ты плачешь, потому что она получила больше, чем ожидала. Это забавно, поверь мне.

— Но сломанный нос, Лукас!

— Ты слышала, как хрустнула кость?

— Нет. Но она истекала кровью и смотрела на меня, как на убийцу.

— Ну конечно, — сказал он. — Она не ожидала, что такая воспитанная городская девушка даст ей сдачи. Не стоит волноваться из-за этого, голубушка. Если бы ты сильно ее ударила, она бы вопила на весь отель.

— Ты действительно так думаешь? — с надеждой спросила она.

— Да. Я в этом уверен.

Шерис достала из сумочки носовой платок. Она немного успокоилась.

— Мне очень жаль, что я так невежливо поступила с остальными. Надеюсь, ты извинился за меня?

— Да, и еще кое-что сказал Сэму. Ему следует сдерживать свою жену, — бросил Лукас. — За что она ударила тебя?

Шерис полагала, что все сказанное этим вечером вело к драке. Она напряглась, но выражение ее лица оставалось по-прежнему невинным.

— Я высказала предположение, что, если бы она удовлетворяла тебя в качестве любовницы, ты продолжал бы свои отношения с ней, вместо того чтобы искать жену.

Лукас вздрогнул.

— И что она ответила?

— По правде говоря, она заявила, что уже обладала тобой и сможет получить тебя вновь, когда захочет. Она довольно… груба.

— И ты поверила ей?

— Не вижу оснований сомневаться. — В ее голосе прозвучали ледяные нотки.

— Будь я проклят, — усмехнулся Лукас. — Ты ревнуешь, не так ли? Вот почему ты ударила ее.

— Не говори глупостей, — горячо возразила Шерис. — Но ты мог бы и предостеречь меня, Лукас. Там, где я жила, мужчины не заставляют своих невест обедать с бывшими возлюбленными.

— Черт побери, она никогда не была моей возлюбленной. Я время от времени встречался с ней, но не регулярно, и не только с ней. Она дала мне понять, что доступна, и мы иногда неплохо проводили время. Вот и все. Когда она вышла замуж за Ньюкомба, наступил конец нашим отношениям. Она напрасно хвастается, что может вновь прибрать меня к рукам. Я не путаюсь с чужими женами.

— А если бы она не была замужем?

Он улыбнулся:

— Зачем мне она, если у меня есть ты?

Шерис вспыхнула и отвернулась. Но когда она продолжила расспросы, голос ее прозвучал твердо:

— Если вы так хорошо проводили время вместе, почему ты не женился на ней?

— Если бы мужчина женился на каждой женщине, за которой волочился, у него в конце концов оказалась бы куча жен, голубушка. Ты что, собираешься предъявлять мне счет за все, что я сделал до того, как ты здесь появилась?

— Ты не ответил на мой вопрос, Лукас. Почему ты не женился на ней, когда у тебя была такая возможность?

— Я мог бы ответить, что подумал: из нее не получится хорошей жены. Но на самом деле я тогда вообще не собирался жениться. Ну что, это уменьшило твою ревность?

— Я не ревную, — настойчиво повторила Шерис.

— Конечно, нет, — улыбнулся он.

Она вздохнула.

— О, я сейчас закричу! Отвезите меня домой, мистер Холт. Хватит с меня на сегодня ваших ужасных разговоров.

— Да, мэм. — Лукас усмехнулся и тронул с места коляску.

Поездка прошла в молчании. Когда они приехали на ранчо, он передал коляску Маку и проводил Шерис в дом. Она подождала, пока Лукас зажег лампу, чтобы осветить ей дорогу в спальню. Резкий вопрос, брошенный, когда она уже входила в комнату, остановил ее на пороге:

— Кто такой Джоуэл?

— От кого ты слышал это имя?

— От тебя. Она напряглась.

— Я разговариваю во сне?

— Нет, но ты бормочешь, когда пьяна. В его голосе не чувствовалось ни намека на шутку. И выражение лица стало мрачным. Шерис насторожилась.

— Джоуэл — мой друг. Мы выросли вместе. А что?

Что я такого сказала?

— Ты говорила отцу, что не хочешь за него замуж. Что его любит Стефани, а не ты. — Лукас подошел к ней совсем близко и заставил посмотреть себе в глаза. — Почему ты убежала от отца, Шерис?

Она уже готова была закончить разговор, но внезапно поняла, что скрывается за его вопросом.

— Ты думаешь, я та девушка, о которой говорил мистер Баскет, не так ли?

— А разве нет?

— Мне казалось, что я тебе уже рассказывала о себе, — заметила она. — Но чтобы ты больше не сомневался, мне, наверное, следует сказать, что моего отца зовут Джон Ричарде. Хэммонд — моя фамилия по мужу. — Какой искусной лгуньей она становится! — Видимо, следовало сообщить тебе об этом раньше, но мне это не казалось важным.

— Антуан Хэммонд?

— Нет, конечно. Я презираю Антуана! — импульсивно воскликнула она, затем взяла себя в руки. — Может, я упоминала Антуана той же ночью, когда так много выпила?