Джоанна Линдсей - Буря страсти

Лукас обнаружил Эмери на станции как раз в тот момент, когда подъехал дилижанс.

— Как мило с твоей стороны, что ты пришел проводить меня, Лукас.

— Не обольщайся, — усмехнулся Лукас. — Я должен был вернуть назад коляску, которую нанял накануне.

Он помог Эмери погрузить чемодан в багажное отделение дилижанса.

— Я оставил тебе письмо, где во всех деталях описал свою встречу с Ньюкомбом, — сказал Эмери.

— Хорошо, но я хочу еще кое о чем попросить тебя.

— Все что угодно, Лукас, — с готовностью откликнулся Эмери. — Ты же мне за это платишь.

— Этот твой друг, детектив?..

— Джим?

— Да. Я хочу, чтобы ты связался с ним, как только вернешься домой.

— Сомневаюсь, что он все еще в Сент-Луисе.

— Мне все равно. Если он даже на пути в Нью-Йорк, разыщи его. Я хочу, чтобы ты получил информацию об этой девушке, Хэммонд. Хочу узнать ее имя, как она выглядит, все, что он знает о ней.

— Она все-таки родственница твоей невесты?

— Шерис не уверена, но припомнила, что у нее есть какие-то кузины в Нью-Йорке, с которыми ее семья давно потеряла связь. Ей хотелось бы побольше узнать об этой девушке.

— Для меня большое удовольствие выполнить просьбу такой красивой женщины, — с готовностью отозвался Эмери. — Жаль только, что ты не взял ее с собой в город, тогда бы я смог сказать это ей лично. Мне бы так хотелось еще раз увидеть ее!

— Ты забыл, что она обручена, — заметил Лукас холодно.

Эмери усмехнулся.

— Такую женщину стоит украсть даже у друга. — Его улыбка стала еще шире, когда он заметил Шерис. — А, так ты привез ее!

Лукас повернул голову. Шерис только что появилась на улице, и стоявший футах в двадцати Лайон Вагонер направился к ней.

— Счастливого путешествия, Эмери, — рассеянно бросил на ходу Лукас.

— Но, Лукас…

Эмери замолчал, понимая, что разговор окончен. Странный человек Лукас Холт. В основном приятный в общении, иногда холодный и безразличный. Он перестал пытаться понять Лукаса. В конце концов, не имеет значения, что он за человек, раз он хорошо платит. А платит он действительно хорошо.

Шерис едва успела прикрыть глаза, ослепленная солнечным светом, как звон шпор заставил ее оглянуться. Приближавшийся к ней ковбой остановился. Он был коренастый, не молодой, но и не старый. Что-то в его взгляде встревожило ее. Может, она встречала его на вечере у Сэмюэла Ньюкомба? Если и так, она не помнила его.

— Мисс Хэммонд?

— Мы знакомы, сэр?

Он засунул большие пальцы за ремень, приняв расслабленную, но в то же время воинственную и настороженную позу.

— Нет, полагаю, я чуть ли не единственный человек в городе, с которым вы не имели удовольствия познакомиться. Но это легко исправить. Меня зовут Лайон, мэм. Я главный управляющий на ранчо Ньюкомбов. А вы даже еще красивее, чем говорят. Да, мэм, красивее.

Шерис знала, что слышала его имя, но где? Как он осмелился приблизиться к ней подобным образом, не говоря уж о его манерах!

— Мистер Лайон, раз уж нас как следует не представили друг другу…

— Лайон Вагонер, — сказал он. — Я представляюсь вам сейчас. С удовольствием познакомился бы с вами на вечере у хозяина, но мне пришлось пропустить его благодаря вашему мужу и тому синяку, которым он меня украсил. Я почти неделю не мог никуда показаться.

— Это с вами подрался Лукас?! — выдохнула Шерис.

— Он рассказал вам, да? Наверное, он считает, что победил в этой драке. Ну, это был всего лишь удачный удар. Держу пари, он не сказал вам, что напал на меня, когда я уже слишком много выпил. Что вы с ним сделали, что ему захотелось подраться?

— Я? Как вы смеете, сэр! Я не одобряю кулачных боев.

— Что значит кулачные бои, мэм?

— Всего доброго, мистер Вагонер. Он схватил ее за руку.

— Не поворачивайся ко мне спиной, женщина, — прорычал Лайон. — Это дурные манеры.

— Думаю, это твоя мать не потрудилась привить тебе хорошие манеры, Лайон.

Они оба вздрогнули при звуке этого голоса. Рядом стоял Лукас, расставив ноги и уперев руки в бока. Его лицо казалось высеченным из гранита и соответствовало его голосу.

Лайон отпустил ее руку.

— Твоя женщина не слишком-то дружелюбна, Холт, — Может, она просто не с каждым разговаривает. Лайон напрягся. Что-то в поведении Лукаса привело его в замешательство. Слишком тот был спокоен.

— Мы еще не закончили, Холт. Если бы с тобой не было дамы…

— Пусть это тебя не останавливает, Лайон. Если ты хочешь напасть на меня прямо сейчас, я не против. Если ты предпочитаешь пойти за револьвером, мне это тоже подходит. Я согласен на любой вариант.

Вспотевший Лайон затряс головой:

— Ты с ума сошел! Ты сам не свой, с тех пор как она приехала. Я встречусь с тобой, когда ты придешь в норму. С сумасшедшими я не дерусь.

Лукас смотрел вслед поспешно удаляющемуся Лайону. Возможно, он на самом деле немного сошел с ума. Он знал только одно: когда Лайон схватил Шерис за руку, ему захотелось прострелить его лапу.

Он повернулся к Шерис, готовясь утешить ее, если она расстроена, но с удивлением обнаружил, что прекрасные аметистовые глаза горят гневом. Неужели она не испугалась?

Шерис действительно рассердилась, но скорее на Лукаса. Наблюдая эту сцену, она поняла, насколько противоречив Лукас. Наверное, ее обманула его внешняя безмятежность. Очевидно, он сделан из того же твердого материала, что и его брат.

— Как тебе это удается? — обвиняюще спросила она.

— Что, Шери?

— Временами ты становишься точно таким же, как Слэйд.

— Разве? — усмехнулся он. — Слэйд был бы рад услышать такое.

— Почему? — настороженно спросила она.

— Он научил меня всему, что знал. Как ты думаешь, смог бы такой неженка, как я, прижиться здесь без его уроков?

— Ты хочешь сказать, все это наносное?

— Конечно. Что же еще? Она нахмурилась:

— Почему же у меня ощущение, что это не так? Он не ответил, и она задала еще вопрос:

— Почему половина населения этого города относится к тебе сердечно, а другая — переходит на противоположную сторону улицы, чтобы избежать встречи с тобой?

— Ты все выдумываешь, Шерис.

— Нет, не выдумываю, — настаивала она. Похоже, он был недоволен разговором, но она должна знать. — Почему они боятся тебя, Лукас? Этому есть причина?

— Не меня они боятся, черт побери. Ты знаешь это.

— Слайда? И людей пугает ваше сходство? Он не затруднил себя ответом.

— А я бы, в свою очередь, хотел узнать: почему Слайд занимает так много места в твоих мыслях?

— Но он не занимает никакого места в моих мыслях.

— Разве? Кажется, мой брат произвел на тебя слишком большое впечатление.

— Если он произвел на меня впечатление, так только своим высокомерием, холодностью, бессердечием…

— Да, это очень сильное впечатление.

— Глупости! — с раздражением бросила она. — Я уже сказала тебе, мне он не понравился. Надеюсь, что никогда не увижу его снова. Но я не могу не вспоминать о нем, если вы так похожи.

Лукас пристально смотрел на нее. О чем он думал? Может, подозревал, как близко она подошла к тому, чтобы уступить натиску Слэйда?

— В чем-то я такой же, как Слэйд, Шерис, — наконец признался Лукас. — Может, даже хорошо, что ты это поняла. Интересно, что он имел в виду?

Шерис положила пакет с ленчем для Лукаса на ящик в конюшне. Утром он коротко сообщил, что они с Билли поедут сегодня на холмы проведать жеребят. Он не просил ее приготовить ленч, но она надеялась, что он оценит это.

Если бы три недели назад ей сказали, что когда-нибудь она захочет угодить этому человеку, она бы только посмеялась над нелепостью такого предположения. Главной ее задачей тогда было ссориться с ним, вызывать его недовольство, добиваясь того, чтобы он отослал ее назад в Нью-Йорк. Что ж, он, безусловно, недоволен ею после той стычки с Лайоном Вагонером и их спора о Слэйде. Он почти не разговаривает с ней уже пять дней и не прикасался к ней с тех пор ни разу.

Возможно, это даже и к лучшему. В любой день она может получить письмо от Стефани и деньги на дорогу. Так стоит ли волноваться из-за Лукаса?

Какая невероятная ситуация! Ее чувства так противоречивы. Она больше не понимала, чего хочет. Испытывать физическое влечение к мужчине, брак с которым она считает невозможным? Ужасно! Что с ней происходит? Она должна положить этому конец, подавить те чувства, которые он в ней пробуждает. Она обязана взять себя в руки.

Лукаса в конюшне не было, но здесь находился Мак. Он седлал свою лошадь, и Шерис нахмурилась.

— Надеюсь, ты не поедешь на холмы с Лукасом и Билли, Мак?

Он посмотрел на нее.

— Нет, мэм. Я направляюсь в город купить пару вещей, которые Лукас забыл приобрести на прошлой неделе.

— То есть мы с Уиллоу останемся здесь одни? Он понял:

— Не стоит беспокоиться, девочка. Люк будет на расстоянии выстрела. Если появится кто-нибудь незнакомый — просто выстрелите из того ружья, что висит над камином, и он услышит вас.

— Хорошо. Я не знала, что он держит жеребят так близко отсюда.

— Если держать их дальше, то в один прекрасный день они исчезнут. — Мак усмехнулся. — Индейцы, понимаете ли, — добавил он.

Шерис не обратила внимания на эту реплику.

— Тогда, пожалуй, не о чем беспокоиться. Но ты уезжаешь ненадолго?

— Нет. Те дни, когда я подолгу проводил в городе по причинам, о которых при вас упомянуть не осмелюсь, давно миновали. Все, что мне необходимо, есть здесь, в моем тайнике с виски.

Шерис улыбнулась. Старик всегда был откровенен.

— Тебя не затруднит зайти на почту, когда будешь в городе? Я жду письмо.

— Конечно, мэм.

Как только Мак уехал, в конюшню вошел Лукас, ведя за собой двух новых кобыл. За ним следовал Билли. На лошадях были только попоны, но Билли вскочил на одну из них. Шерис поняла, что они не собираются седлать лошадей.

— Разве не опасно так ездить? — спросила она, чтобы как-то нарушить молчание.

— Это их первая поездка с всадником на спине. Им нужно привыкнуть к нагрузке, прежде чем мы добавим сорокафунтовое седло.

Он, несомненно, не в первый раз так ездил, поэтому ей не стоит беспокоиться, что он может упасть. Во всяком случае, ей больше не хотелось говорить о лошадях. Ее единственная самостоятельная поездка в седле из города на ранчо была пренеприятной. У нее все еще болели ягодицы.

— Я приготовила тебе ленч.

Она подала ему сверток и с волнением наблюдала, как он положил его в свою седельную сумку. На нем были мокасины и куртка с бахромой из оленьей кожи, плотно облегавшая его мускулистую грудь. Игра этих мускулов неизменно производила на нее впечатление, она вспыхнула. Если он не смягчится в ближайшее время, у нее, видимо, возникнет соблазн совершить невероятное и первой сделать шаг навстречу.

В этот момент Лукас наконец повернулся и посмотрел на нее. Шерис порадовалась, что свет в конюшне тусклый. Их взгляды встретились, и она затаив дыхание ждала его слов, но взгляд его оставался непроницаемым.

— Поездка займет не много времени, — сказал он небрежно.

Ее сердце упало.

— Значит, ты вернешься домой к обеду? — с трудом выдавила она из себя.

— Раньше.

Он стал было садиться на лошадь, но еще раз оглянулся на нее и, воскликнув: «О черт!», — прижал ее к себе и поцеловал долгим жадным поцелуем. Когда он отстранился, глаза его светились нежностью и чувства, переполнявшие его, снова стали очевидны.

Стена между ними исчезла.

— Последнее время я плохо сплю. — Улыбка чуть тронула его губы. — Наверное, я слишком долго постился.

— Мне тоже так кажется.

Ему явно не хотелось ее отпускать, но пришлось.

— Не утомляйся сегодня слишком сильно, — сказал он ей, садясь на лошадь.

— Я могла бы пожелать тебе того же самого.

Он довольно рассмеялся и ускакал. Шерис стояла в дверях конюшни и глупо улыбалась, глядя, как он догоняет Билли.

Шерис избегала думать об отце, хотя это давалось ей нелегко с тех пор, как Эмери Баскет упомянул о нем. Но когда ранчо почти на целый день опустело, она поймала себя на том, что ее мысли вновь устремились к Маркусу.

Даже если в ближайшие дни у нее появится возможность уехать, она не сможет вернуться прямо домой, время еще не пришло. Если награда за ее возвращение так высока, как сказал Эмери, значит, гнев отца все еще велик. Не может быть и речи о том, чтобы предстать перед ним, прежде чем он остынет. Но если кто-то из нанятых им детективов найдет ее и вернет домой, будет еще хуже. Так что пока ей надо держаться подальше от Нью-Йорка.

Наверное, она сможет остановиться у тети Софи. Ее уже, несомненно, искали там и вряд ли станут искать снова. А тетя примет ее сторону, когда услышит, как деспотично повел себя ее зять в истории с Джоуэлом. Тетя Софи всегда была романтиком.