Разочарованно вздохнув, Саманта вскарабкалась на Дейзи. Ник вскочил на гнедого.

Нога к ноге, подъезжали они к кладбищенскому холму. Лицо Ника стало очень серьезным и печальным. Он помог Саманте спрыгнуть и подвел ее к камню, на котором было выбито: «Джим и Лань Макбрайд». Ник постоял молча, потом сказал:

– Они погибли, сорвавшись со скалы. Лошади испугались чего-то и понесли со склона. Они ехали на Высокую Месу. Меня с ними не было, иначе тут лежал бы и я. В тот день они оставили меня у дедушки с бабушкой. Мы похоронили их рядом.

Саманта вспомнила портрет, который висит на стене в его комнате: красивая темнокожая женщина и светловолосый мужчина. Саманта поняла, что они очень любили друг друга.

– Я уверена, что они сами бы захотели этого, – сказала она и заморгала, стараясь скрыть набегавшие слезы.

Ник взял ее за руку и подвел к другому камню. Буквы поросли мхом, но можно было разобрать надпись: «Марта Макбрайд».

– Здесь похоронена моя бабушка. Она умерла от пневмонии, спустя два года после того, как я стал жить с ними, – он сорвал с куста увядшую розу, длинно вздохнул. – Она очень любила цветы, особенно красные розы. Они росли у нас повсюду. Но когда она умерла, цветы умерли тоже, – склонив голову и закрыв глаза, он молча стоял у памятника.

Сдерживая рыдания, Саманта молчала, прикусив губу. Его боль в короткое мгновение стала и ее болью.

Неподалеку стояли еще два белых памятника.

– А это – родители Джеффа. Джозеф и Кристин Макбрайд. Они умерли от холеры, когда Джеффу было три года. Мне тогда исполнилось десять лет. С тех пор мы живем все вместе.

Поодаль стояли группкой еще памятники.

– А это памятники нашим рабочим, которые умерли здесь. Те, у кого нет родственников. Мы решили, что они должны быть здесь, вместе с нами, – он сделал несколько шагов. – А здесь место для Джеффа и его семьи, если она у него когда-нибудь будет. И… – он сделал небольшую паузу, – для меня и для моей семьи, – он усмехнулся, – а так как мы не собираемся туда еще очень долго, нечего об этом беспокоиться.

Он ласково хлопнул ее пониже спины.

– Давай, кто быстрее добежит к лошадям, только не упади, – он быстро побежал к тому месту, где они оставили лошадей.

Саманта легко перегнала его. Добежав, она с сожалением взглянула на свою кобылу. Хитро прищурив глаза, посмотрела на гнедого, которого сегодня первый раз оседлал Ник. А почему бы и нет? Ехидно улыбнувшись, оглянулась в сторону Ника и вскочила в седло.

– Саманта, что ты делаешь?

– Проигравший платит штраф, разве ты не помнишь? – торжествующе отозвалась она. – Ты проиграл. Вот тебе штраф.

Весело гикнув, она помчалась вперед. Гнедой легко нес ее, грива стлалась под четром.

– Саманта, ты сломаешь себе шею. Вернись сейчас же, слышишь?

Она со смехом подстегнула коня и оглянулась. Ник садился на кобылу. Дейзи была невысокой, Ник – высокий и длинноногий. Он так смешно выглядел на низкорослой лошади, что Саманта весело расхохоталась. Она проскакала вперед, потом повернула гнедого, поскакала навстречу Нику.

– Ты признаешь, что я хорошо езжу? – спросила она.

– Прекрасно, – ответил Ник. – Прямо как ветер.

– Обещаешь, в следующий раз дать мне приличную лошадь, а бедную Дейзи отправить отдыхать?

– Обещаю, – сказал Ник. – Обещаю.

– Вот и хорошо, – она снова гикнула и направила коня к дому.

– Саманта, вернись сейчас же, – требовал Ник. – Ты слышишь меня, Саманта?

– До встречи, ковбой! – отозвалась она, подзадорила гнедого и помчалась к конюшням. Встречный ветер играл гривой коня и шелковистыми волосами Саманты.

ГЛАВА 11

Саманта открыла глаза и уставилась в потолок. За стенами дома завывал ветер. Она была слишком возбуждена, чтобы снова заснуть. Перевела взгляд на окно. За кружевными шторами – сплошная темень. Она взглянула на камин. Там осталось всего одно полено. Она улыбнулась. Значит, он придет совсем скоро.

Подложив под спину подушки, села и вспомнила тот страстный поцелуй, которым они обменялись, вернувшись с пикника. Черт возьми! Она только начала растворяться в нем, подчиняться требовательным движениям Ника, и… О, какая досада! Джейк просунул голову а дверь и позвал их обедать.

После обеда она все время следила за Ником, надеясь на повторение. Но каждый раз, когда их глаза встречались, он отворачивался или быстро и растерянно отводил взгляд в сторону. Она нахмурилась. Он вновь стал таким, каким был тогда, когда она просыпалась от мучивших ее кошмаров. Она открывала глаза: он был рядом. Но вместо того, чтобы быть нежным и успокаивать, ласкать ее, отстранялся, становился холодным и сдержанным. И совсем не походил на себя.

Вчера утром она все-таки приперла его к стене и подставила для поцелуев лицо. А он просто взлохматил ей волосы и… все. Она вздохнула. Она не совсем понимала, чего хочет от него. Но ей не нравилось, что он обращается с ней как с надоедливой младшей сестрой. А порой и вовсе избегает оставаться с ней наедине.

Она взяла с туалетного столика щетку, расчесала волосы и уложила их мягкими локонами надо лбом. Отложив щетку, взяла круглое ручное зеркало и стала всматриваться в свое отражение при слабом свете нарождающегося дня.

Похлопав по щекам и покусав губы, чтобы они стали поярче, положила зеркало на туалетный столик, откинула одеяло, расправила на нем складки и укрылась до пояса. Пусть ее белая кожа просвечивает сквозь прозрачную светло-зеленую сорочку. Язвительно ухмыльнувшись, она решила, что все должно пройти хорошо.


В коридоре послышались шаги, она легла на спину и закрыла глаза. Дверь медленно открылась. Ник вошел в комнату с охапкой дров в руках и зашлепал по полу босыми ногами. Саманта следила за ним сквозь полуопущенные ресницы. Он был в одних брюках, небритый, с разлохмаченными волосами. Но сердце ее бешено забилось в груди.

Отставив в сторону каминную решетку, он положил поленья на догорающие угли и подправил огонь. Пламя быстро разгорелось, он поставил решетку на место и направился к ее кровати. Отблески огня играли на подтянутом теле, высвечивая рельефные мускулы.

Саманта слегка застонала и зашевелилась, соблазняя, чтобы он подошел поближе. Он смотрел на нее сверху вниз, и в глазах его были тоска и мука.

Тяжело вздохнув, закрыл глаза и слегка покачнулся, постоял и, застонав, мотнул головой, словно хотел что-то стряхнуть. Сдерживая дыхание, склонился над Самантой.

Саманта закрыла глаза и напряглась в ожидании. Ник протянул руки, взял одеяло и… накрыл ее до самого подбородка. Черт возьми!

Саманта быстро открыла глаза, их взгляды встретились: ее – зовущий и его – испуганный. Прежде чем он успел выпрямиться, она протянула руки и обхватила его за шею. Притянув к себе его голову, прижалась к его рту долгим страстным поцелуем.

– Доброе утро, – тихо сказала она, не размыкая рук.

Он заморгал и кашлянул.

– Доброе утро, Саманта. Я не хотел будить тебя.

– Я знаю, – ответила она и погладила жилку, пульсирующую у него на шее. Пробежалась пальцами у него по волосам, наслаждаясь новыми ощущениями. Сцепив пальцы на шее, потянула к себе голову. Глухо застонав, Ник плюхнулся на кровать.

– Котенок, – прошептал он, обнял ее крепкими руками и прижал к груди. Он шептал ей на ухо что-то невнятное, обдавал жарким дыханием лицо, шею, грудь. Глаза его потемнели, стали огромными. Склонив голову, стал осыпать ее жадными поцелуями.

Она задохнулась, задрожала. Это было мучительно. И в то же время хотелось, чтобы эта сладкая мука длилась, длилась, длилась…

Рука его скользила по ее спине, груди, плечам, наткнулась на тесемку ее сорочки. Спустив ее вниз, он оголил плечо и стал целовать его.

– Такая сладкая, – шептал он и щекотал ее отросшей щетиной. Потом провел языком по вырезу тонкой сорочки, слегка касаясь кожи на груди. У Саманты мурашки пробежали по спине. Она глубоко вздохнула. Он поднял голову и стал снова искать ее губы. Нежно, но настойчиво раздвинул их языком. Язык проник в ее рот, пробуя, смакуя сладость ее рта и приглашая ее сделать то же самое. Она подчинилась, пока робко и неумело. Провела языком по его губам, продвинула свой язычок чуть дальше и стала исследовать глубины его рта, пробовать на вкус. Их языки встретились: один – нежный и настойчивый, второй – неумелый, но податливый. Его пальцы медленно описывали круги вокруг ее сосков, ласкали грудь. От этих прикосновений у нее внутри зажегся странный мерцающий огонь и жар пробежал по венам. Опустив руку вниз, Ник приподнял подол сорочки, погладил бедра, живот, снял сорочку.

– О, котенок, ты такая теплая, мягкая, – говорил он, глядя на нее искрящимися глазами. Снова стал целовать ее шею, грудь, живот, бедра и гладил, гладил ее тело шершавыми, но нежными ладонями.

Круговыми движениями языка он ласкал ее соски до тех пор, пока они не стали твердыми и напряженными. Одновременно испуг и ликование охватили ее, она была переполнена новыми ощущениями и желаниями, которые он разбудил в ней неистовыми ласками. Она слегка выгнулась и стала касаться кончиками пальцев его спины, боков, груди. Ей страстно хотелось знать и ощущать, какой он – человек, которого она называет своим мужем. Она прижималась к рукам и губам, ласкающим ее жаждущее тело, словно упрашивая, чтобы он научил ее любви. Родившееся между бедер волнующее тепло перешло в тягучую боль. Она притянула Ника к себе, сознавая, что только один он сможет сейчас утолить эту сладостную муку.

– Любовь моя, – прошептала она.

Он вдруг напрягся, дернулся, отстранился, словно она ударила его наотмашь. Лицо его исказилось, стало злым. Золотистые искорки погасли в глазах, глаза стали темными и холодными. Он резко встал.

– Постарайся заснуть, – хрипло сказал он.

– Ник, что случилось? – недоумевая, закричала она ему вслед. Но дверь захлопнулась, в спальне воцарилась тишина.


Шатаясь от ревности и неудовлетворенности, Ник ворвался в свою комнату и крепко хлопнул дверью. Словно дикий зверь, попавший в западню, он метался по комнате. Потом сел на кровать, сжал виски ладонями. В ушах, казалось, все еще продолжали звучать эти два слова: «Любовь моя!»

– Отчего же она не назвала меня еще и Билли? Тогда уж точно со всем этим было бы покончено.

Ник закрыл глаза, стараясь забыть все, все… Он крепко, до боли в суставах, сжал пальцами толстое стеганое одеяло, стараясь вытравить из них ощущение Саманты.

Но все было бесполезно. Ладони, тело, губы еще осязали ее свежесть и чистоту. Воздух вокруг него был наполнен ее запахом.

Тело все еще дрожало от ее сладострастных поцелуев. У него заболели руки, когда он вспомнил ее возбужденную, ставшую твердой грудь. Внутри у него все волновалось и трепетало от неудовлетворенности…

Ник поднял голову. Его охватила ярость. Захотелось силой сорвать с нее эту колдовскую одежду, овладеть каждой частичкой ее нежного тела, войти в нее, заполнить ее лоно своим семенем и вытравить из ее сознания все, что могло бы напоминать ей о Билли.

Он тяжело опустился на кровать, зарылся лицом в подушку. Безысходность овладела им. Он не мог этого сделать, как бы сильно ни хотел ее. Это не ее вина, что она поверила ему сейчас. Она просто ничего не помнила. Но он помнил. Помнил ее крики по ночам. Ее тоску по Билли, ее любимому. Он помнил все. А когда пытался забыть, ее ночные кошмары повторялись. Он вновь прибегал к ней, вновь слушал отчаянные крики, призывы о помощи. Ее кошмары вновь и вновь напоминали ему, что он – лишний.

Трясущейся рукой Ник провел по волосам. Ему нужна сейчас выпивка и женщина. Какая-нибудь очень страстная женщина. Такая, которая сумеет затмить эту зеленоглазую колдунью. Ник быстро нашел одежду, натянул ее, обулся и бесшумно выскользнул из дома. Оседлав Скаута, вскочил верхом и помчался в холодную и темную ночь. Он спешил в Каньон Спрингс. Он мчался в салун «Красная Собака».


Ник добрался до города, когда небо на востоке осветилось алым и золотым. В воздухе таял жемчужный предрассветный туман. Утро обещало быть ясным и безоблачным. Копыта Скаута глухо топали по пыльной дороге.

Ник спешился на заднем дворе борделя. Привязал коня за перила ограды. Поднялся по крутой лестнице, постучал в знакомое окно.

Нетерпеливо переминался, ожидая, когда зажжется свет и приоткроется штора. В окне показалась грудастая молодая блондинка. Узнала его, открыла защелки, распахнула окно.

– Ник! Это ты? Влезай скорее же, холодно!

Карабкаясь через окно, Ник довольно ухмыльнулся. Кто-кто, а Сэлли никогда не подведет.


Какое-то время спустя Ник выбрался из-под одеяла и потянулся за одеждой. Напяливая штаны, он был рад тому, что в комнате темно. Стыдно было встретиться глазами с Сэлли. Он злился, сам не зная, на кого.

– Никки, не принимай ты все так близко к сердцу, – пыталась успокоить его женщина. – Рано или поздно, это со всеми случается. Со всеми мужчинами, без исключения.