– Аннулирование? – переспросила она, вопрос застал ее врасплох. – Я стою перед тобой в одних чулках, можно сказать, в чем мать родила, а ты спрашиваешь у меня документ об аннулировании?

«Почему он об этом спрашивает?»

Она задумалась, нахмурила брови. Боль и ярость, вскипевшие в ее сердце после его дурацкого вопроса, вытеснили страх.

– Скотина! – закричала она. – Ты все еще пытаешься избавиться от меня, так надо понимать?

– Я тебя просто спрашиваю! – тихо сказал он и шагнул к ней.

– Нет, – она попятилась, дотянулась до кровати, резко повернулась и дернула скатерть к себе.

– Хорошо, – сказал он, в глазах его вдруг появились знакомые ей серебристые искорки, но быстро погасли. Глаза его снова стали холодными и угрюмыми.

Саманта остолбенела, словно загипнотизированная его неподвижным взглядом. Он, не сводя с нее глаз, расстегнул ремень. Отбросил его в сторону. Она испуганно вздрогнула, когда кобура револьвера стукнула об пол.

Саманта казалась себе кроликом, оцепеневшим от взгляда удава. Она все понимала, но не могла двинуться с места. Ник спокойно снял кожаный жилет и бросил его. Медленно и сосредоточенно расстегнул пуговицы на рубашке. Снял рубашку и улыбнулся Саманте улыбкой, больше похожей на волчий оскал.

Покусывая нижнюю губу, она спросила:

– Что ты делаешь?

Он поднял ногу, стянул сапог, отшвырнул его в сторону. Туда же последовал второй сапог. В глазах Ника снова появились серебристые искорки.

– То, что должен бы сделать давным-давно, – спокойно отозвался он. Непокорная прядь черных волос упала ему на глаза. Он встряхнул головой, отбрасывая ее назад.

Саманта трясущимися руками прикрыла рот. Взгляд ее скользил по обнаженной груди Ника. Под смуглой кожей играли крепкие, упругие мускулы. Блестящие волосы, покрывающие грудь, узкой полоской спускались вниз. Он так же спокойно расстегнул брюки и снял их. Саманта зажмурилась, потом изумленно раскрыла глаза.

– Боже милостивый! – простонала она и попятилась к двери.

Ник стоял перед ней совершенно обнаженный, с гордо поднятой головой. Все его мышцы были напряжены. Он был похож на дикую кошку, готовую к молниеносному прыжку. Или на натянутый лук. Он слегка подрагивал, как тугая тетива. Готовая к полету стрела была направлена на Саманту. Девушка взвизгнула и бросилась к двери. Ник перехватил ее.

– Не так быстро, малышка, – промурлыкал он. – Мы еще не закончили, – он усмехнулся и вытащил ключ из замка. Размахнувшись, бросил ключ на кровать.

«Ключ! Мне нужно схватить его».

Увернувшись от Ника, Саманта бросилась к кровати, схватила ключ и зажала в руке. Проворно извернувшись, она снова рванулась к двери. Ник остановил ее. Подняв глаза, полные слез, она задрожала. Глядя ей прямо в глаза своими светло-серыми глазами, он разжал ей пальцы и вынул ключ.

– Он тебе вовсе не нужен, крошка, – его руки сорвали с нее скатерть. – И это – тоже.

Ник обхватил ее за бедра и крепко прижал к себе. Потом поднял руку, запустил ей в волосы пальцы. Шпильки выпали одна за другой, локоны рассыпались по плечам и спине.

– Вот так гораздо лучше, – прошептал он, руки его заскользили вниз, обхватили ее ягодицы. Саманта отдернула голову, слегка выгнулась и открыла рот, чтобы закричать.

– Нет! Я… – начала она, он наклонил голову и накрыл ее губы своими, заглушив слова протеста. Его напряженная, набухшая плоть прижалась к ее животу, она пульсировала и обжигала ее, вызывая в ней ответные токи.

Он стал покрывать ее лицо, шею, грудь короткими жадными поцелуями. Голова у нее закружилась, она зашаталась под таким бешеным напором страсти и вцепилась пальцами в его плечи, чтобы не упасть. Ее дыхание стало частым и глубоким. Внутри нее зарождалось мягкое тепло, которое, она уже хорошо знала, перейдет в сладкую тягучую боль. И это было желание.

И она застонала в предчувствии этой сладостной муки. А его язык с силой разжал ее зубы, требовательно прикасался к ее языку, лаская и пробуя на вкус ее нежные глубины. Саманта застонала снова, обняла Ника за шею и притянула к себе.

Но вдруг она вспомнила. Вспомнила тот его последний поцелуй… Она сгорала от страсти, она хотела его, она готова была безоглядно довериться ему, отдаться, стать его женщиной, любовницей, женой… А он засмеялся грубо, цинично, мстительно и бросил ее на кровать.

Нет. Она ни за что не уступит ему. Да он хочет ее, но не любит вовсе. Он даже не притворяется, что хотел бы стать ее мужем.

Она отвернулась, попыталась вырваться, горячие слезы обиды покатились по ее щекам.

– Нет, нет, – всхлипнула Саманта.

А он настойчиво притянул ее голову к своей груди, стал целовать волосы, лоб, обнял. Шелковистые волосы на его груди щекотали ей щеку и ухо. Она слышала, как стучит его сердце. Другой рукой он продолжал гладить ее бедра, ягодицы. Пальцы были нежные и горячие, от их прикосновений сквозь кожу проникало волнующее тепло. Он снова отклонил ее голову, посмотрел в глаза. Языком и губами, едва прикасаясь, слизнул слезы с ее щек. Он шептал ей на ухо непонятные, но нежные и страстные слова, на языке Чиянны. И от этих его движений и прикосновений доводы и причины, по которым она должна была убежать от него, показались ей пустыми и несущественными. В ней вновь вспыхнула страсть.

Уже не слушая своего внутреннего протеста, она, очертя голову, ринулась в водоворот, который затягивал все глубже. Она была не в силах противиться желаниям своей плоти. Обхватив голову Ника, с силой прижала ее к своей груди. Ей хотелось ласкать его, касаться кончиками пальцев его груди, спины. Взяв его лицо в свои теплые ладони, она приподнялась и поцеловала губы мужа долгим чувственным поцелуем.

– Котенок мой, – прошептал Ник.

Он подхватил ее, приподнял. Она обхватила его ногами, прижалась к горячей груди. Ник положил Саманту на шелковое покрывало, а сам осторожно лег рядом.

Она подняла глаза. Он смотрел на нее, заложив руку за голову и улыбаясь. Ей показалось, что он усмехается ленивой, кривой ухмылкой.

Он опять смеется над ней. Глаза у нее прищурились, стали злыми. Сжав кулачки, она заколотила его по твердой груди.

– Отпусти меня!

– Никогда, – пробормотал он, заломил ей руки за голову и, придерживая одной рукой, навалился на нее. Сжав зубы, она попыталась отодвинуться.

Он обхватил ее бедра коленями. Его напряженная плоть прикасалась к ее животу, он слегка двигался. А глаза были неподвижные, черные, огромные, в их глубине поблескивали серебристые искорки. Губы его настойчиво касались ее губ.

У нее перехватило дыхание, а, когда она попыталась вдохнуть через силу, из груди вырвался долгий страстный стон. Он целовал её глаза, волосы, губы. От него пахло табаком, кожей, потом. Этот резковатый и в то же время нежный запах принадлежал только ему.

Кончиками пальцев он провел по ее щеке, шее, круговыми движениями стал ласкать ее сосок. Грудь набухла и сосок стал темным и твердым. Обхватив ладонью ее грудь, он слегка сжимал и отпускал ее. И от этих движений новая волна желания захлестнула ее. Ей стало страшно, а вдруг он опять исчезнет, бросит ее, уйдет. Если бы он любил ее, никогда бы так не поступил. Нет, он ее не любит. Нужно остановиться и остановить его.

– Ник! – отчаянно прошептала она.

– Да, Саманта?

– Пожалуйста, не делай этого, – с трудом проговорила она, еле сдерживая рыдания.

Глаза его снова стали холодными. Казалось, он колеблется. Глубоко вздохнув, он наклонился к ней, стал осыпать короткими нежными поцелуями лицо, шею, а рука продолжала ласкать грудь. Потом он мягко и медленно раздвинул коленом ее бедра. Она уже вся горела. Ей нужно оттолкнуть его, убежать, но тело отказывалось повиноваться. Оно подчинялось не ее рассудку, а его воле.

– Не надо, – простонала она, когда его рука передвинулась и стала ласкать другую грудь.

– Я не возьму тебя, пока ты сама меня об этом не попросишь, – прошептал он ей на ухо, слегка прикусил мочку и стал ласкать ее языком.

– Я… я никогда не попрошу, – выдохнула она. Он приподнял голову, посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц, улыбнулся, показав ровные белые зубы, рука легко и нежно проскользила по ее телу, он стал гладить ее живот. Ей показалось, что огонь, вспыхнувший у нее в животе, спалит ее. Ей было невмоготу, а он снова стал целовать ее нос, губы, щеки, веки. Голова у нее кружилась. Прядь черных жестких волос щекотала лицо. Ник склонил голову к ее груди, стал ласкать соски языком, покусывать зубами. Саманта выгнулась ему навстречу, ей хотелось большего, она стонала и прижималась к нему.

– Ник! – позвала она. Голос был хриплый, наполненный страстью. Боже, что он делает. Надо остановиться. Надо…

Ник приподнял голову, вопросительно посмотрел на нее.

– Да?

– Ничего, – она до крови прикусила нижнюю губу, надеясь, что боль остудит ее пыл, отрезвит.

Глаза Ника искрились, он ждал. Он не просто ждал. Наклонившись, он слизнул с ее губы кровь. Проложил губами дорожку от губ к уху, через шею – к другому уху.

Саманта вздохнула, обняла его за шею, подалась к нему всем телом, всхлипнула и стала осыпать поцелуями его лицо, шею. Пальцы скользили по его плечам, спине, ягодицам, бедрам.

Он снова прижался губами к ее губам, раздвинул языком ее зубы, ласкал и пробовал на вкус ее язык. Она подчинилась зову своей плоти, стала повторять его движения, раздвинула языком его зубы, ласкала его рот, стараясь проникнуть язычком, как можно глубже.

Он пальцами гладил ее бедра, раздвинув пальцами ее плоть, стал гладить изнутри. Она выгнулась навстречу ему, широко раздвинула бедра и двигалась вместе с его рукой. Ее руки блуждали по его телу, язык боролся с его языком, она чувствовала, что он задыхается. Он поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем и слегка отстранился, она судорожно схватила его за плечи, удержала над собой. Она чуть не зарыдала от того, что он уходит, отстраняется.

– Все хорошо, – пробормотала она себе и отпустила его.

– Ты что-то сказала, Саманта?

– Все хорошо, – ответила она.

– Что, все хорошо? – переспросил он, глядя на нее невинно, словно неискушенное дитя.

– Все хорошо, – руки ее снова вцепились в его плечи, притягивая к себе, удерживая над собой. Она всхлипнула, зная, что заплатит эту цену. Что бы ни случилось потом, что бы ни случилось… По крайней мере, с ней останется эта ночь, которую она запомнит на всю жизнь.

– Ник, – позвала, простонала она. – Ник, возьми меня.

Ник застонал и закрыл глаза. Он ткнулся губами ей в ухо и прошептал:

– Котенок, я думал, что умру, прежде чем ты уступишь мне. Но пока еще я жив.

Он понимал, что она напугана, но все еще упрямится. Он снова обцеловал ее всю, голова его двигалась ниже и ниже, к животу, бедрам.

– Котенок, если бы ты только знала, как долго я ждал этих слов, – голова его опустилась к ее бедрам. Он слегка раздвинул ее плоть, обнажив маленький розовый росток и коснулся его языком. Она вздрогнула, словно его язык пронзил ее насквозь. А он уже целовал ее, опускаясь ниже и снова поднимаясь вверх. Она выгнулась, тело ее хотело продолжения этой сладкой муки, напряглось, ей казалось, что она умирает. Она умрет прежде, чем все это закончится.

– Ник! – закричала она и содрогнулась, сжав бедрами его голову. Потом расслабилась, руки бессильно упали и подрагивали, словно крылья у пойманной птицы. – Ник! – простонала-позвала она. Горячая волна захлестнула все ее тело, Саманта поникла, слегка вздрагивая и улыбаясь.

А он уже снова приник к ее губам.

– Я никогда, – она слегка задыхалась. – Я никогда не представляла, как все это бывает, – прошептала она и засмеялась нежным, счастливым смехом, целуя его щеки, губы, плечи, повернув его руку ладонью к себе, неясно касалась губами его ладони.

– Ты еще ничего не знаешь, малышка, – с ласковой усмешкой сказал он.

– Правда? – она изумленно улыбалась ему, глаза блестели, щеки разрумянились. – Ты научишь меня? – спросила она, шаловливо проведя пальчиком по его раскрытой ладони.

– Обязательно, – глаза у него были теплые, мечтательные. Приподнявшись над ней, он ладонью раздвинул ее бедра и, наконец-то, вошел в нее.

Она закричала от боли, он нежно поцеловал ее, успокаивая, и стал осторожно и медленно двигаться в ней. Подложив ладони ей под ягодицы, он заставил ее двигаться вместе с ним. Учил ее преодолевать страх и стыд.

Она выкрикивала его имя, звала его, отдавалась ему, она хотела быть его частью, даже если это больше никогда не повторится. А он успокаивал ее, шептал ласковые слова и твердил:

– Котенок, я здесь, я с тобой. Я для тебя.

– Ты со мной, ты во мне… – подтверждала она. И когда ее восторг достиг наивысшей точки, когда сладкая мука стала невыносимой, невыразимо прекрасной, она широко раздвинула бедра, обхватила руками его ягодицы и с силой прижала к себе, подчиняясь желаниям своего тела. Плоть жаждала слиться с его плотью, вобрать в себя каждую каплю его семени, чтобы никогда не кончалась жизнь.