Некоторое время спустя, они добрались до вершины холма. Мэтью остановил уставших лошадей. Он спрыгнул на землю, подошел к Саманте, вынул нож, разрезал веревки, стягивающие ее запястья.

– Давай, я тебе помогу, дорогая. Животным необходимо отдохнуть.

Он схватил ее в охапку, выхватил из седла, прижал к себе, поднял руку, убирая с лица прядь волос, выбившуюся из косы.

– Вот так лучше, – грубо схватил за подбородок, приподнял лицо, заглядывая в глаза. – О, малышка устала.

Отстранившись от него, Саманта вывернулась из его объятий. Криво усмехнувшись, он отпустил ее. Ноги у нее подкашивались от слабости. Она облегченно вздохнула, когда он оставил ее в покое и пошел к своей лошади. Отпустив лошадей пастись, он вернулся, держа в руках одеяло. То самое одеяло, на котором они с Ником спали, на котором они любили друг друга. Ей захотелось вцепиться, ногтями, как тогда, разодрать в кровь это ненавистное лицо. Ей хотелось кричать, вырвать из его цепких липких пальцев одеяло. Но у нее не было больше сил сопротивляться. Эта вспышка гнева не даст ничего, ей не станет легче. Потому что никто теперь не вернет ей Ника. Переставляя ноги, словно деревянная кукла, она молча пошла за Мэтью в тень раскидистого дуба. Он разостлал одеяло и толкнул Саманту на него. Она не протестовала, она свалилась как бесчувственный тюк. Ей казалось, что она перестала существовать. Все, кем она была, умерло вместе с Ником. Осталась пустая оболочка – бесчувственная, равнодушная ко всему на свете. Она сидела, закрыв глаза.

Он разжал ей рот, противная теплая жидкость полилась в горло. Она проглотила. Приоткрыла глаза. Он поил ее из фляги. Вода. Это просто вода. Она сделала еще несколько глотков.

– Вот и хорошо, моя дорогая, – он погладил ее по щеке. – Тебе надо отдохнуть. Ложись, поспи.

А сам пошел по дороге вниз, ветками заметая следы. Он делал все это сосредоточенно и старательно.

Саманта задумалась. Насторожилась. Он уничтожает следы. Почему? Какой в этом смысл? Он боится, что их будут преследовать? Но никто, кроме Ника, не знает, что он увез ее. Никто просто не догадается их искать. Никто, кроме Ника. Он боится. Значит, Ник не умер. Он жив. Если каким-то чудом он остался жив, то, скорее всего, тяжело ранен. Иначе, давно бы был здесь. Он не мог ее бросить. Она должна сама разыскать его и спасти. Но для этого нужно сбежать от Мэтью. Он все еще заметал следы у подножия холма.

Не спуская с него глаз, она с трудом поднялась, собрав последние силы, подкралась к лошадям. Отвязав поводья от куста, дрожащей рукой похлопала серую кобылу по шее. Лошадь дернулась в сторону, взбрыкнула и толкнула чалого. Тот в ответ захрапел и укусил ее. Она заржала от боли.

Обернувшись Саманта увидела, что Мэтью бежит к ней, что-то крича. От страха у нее стучало в висках, она не слышала, что он кричит, она только видела его открытый рот, его глаза, искаженные яростью и гневом. Она вскарабкалась в седло, ударила лошадь пятками в бока.

– Вперед!

– Саманта! Стой!

Мэтью выдернул ружье, привязанное к седлу чалого коня. Поднял ружье, прицелился. Пуля просвистела и ударилась в землю впереди Саманты. Вторая пуля пробила каблук ее башмака. Серая неожиданно споткнулась и упала на колени. Саманта перелетела через ее голову, больно ударилась о землю. У нее перехватило дыхание.

Оцепенев от боли и страха, она сидела и смотрела неподвижными глазами, как к ней приближается Мэтью. Серая билась в агонии неподалеку от нее, копыта судорожно скребли по земле. Мэтью подъехал, выстрелил лошади в голову, она затихла.

Мэтью спешился, рывком поставил Саманту на ноги.

– Тебе не следовало этого делать, крошка, – он крепко схватил ее за руку. Она поморщилась, но не закричала. Что толку? Он потащил ее обратно к одеялу, снова толкнул на него.

– Оставайся здесь, – приказал он, а сам пошел и снова привязал чалого. Саманта потерла руки. У нее ничего не получилось. Неизвестно, что он придумает теперь. Что он будет с ней делать?

Вернувшись, он укоризненно покачал головой.

– Я же сказал тебе, чтобы ты отдыхала. А теперь, видишь, ты вся грязная, – он протянул руку и принялся стряхивать пыль с ее рубашки. Рука погладила ее грудь, глаза его возбужденно заблестели, он улыбнулся.

У Саманты пересохло в горле, она отодвинулась, оглянулась тоскливо и безнадежно. Бежать ей было некуда. Он грубо рванул ее к себе, обнял.

– Спокойно. Не сопротивляйся. Ты ведь моя, Саманта. Я могу делать с тобой все, что мне заблагорассудится. И ты меня не сможешь остановить.

Она снова попыталась отползти, но он потянул ее к себе за рубашку. Пуговица оторвалась и упала.

– Видишь, что ты наделала? – губы его медленно растянулись в улыбке. Саманта глянула вниз. Ворот рубашки распахнулся, обнажив кружевное белье и грудь. Она быстро заслонилась ладонями, запахнула рубашку, придерживая у ворота трясущимися пальцами.

– Нет! Так мне не нравится, – он отвел ее руку, грудь обнажилась снова. Он затаил дыхание, не сводя взгляда с груди. Он улыбнулся. Саманту затрясло. Она осознала правоту его слов. Он действительно может сделать с ней все, что ему захочется. У нее не хватит сил справиться с ним. Здесь она одна. Нет ни Кейти, ни Тилли. Никого, кто мог бы ей помочь. Он положил руки ей на плечи, стал с силой давить. Она упала навзничь.

– Я твой муж, – сказал он, слегка задыхаясь. – Не бойся меня, – он сел верхом, сжав коленями ей бедра. Одной рукой он схватил ее за горло. Другой рукой спустил рубашку с ее плеча и стал гладить грудь. Недовольно сощурил глаза.

– Что ты дрожишь, как испуганная птица. Прекрати, – он медленно развязал тесьму на сорочке и распахнул ее. Схватил ее за грудь.

– Такая мягкая, белая, теплая. Я скучал по тебе, Саманта. Помнишь, как тебе нравилось, когда я так делал? – его палец стал гладить ее сосок.

– Нет! – закричала она. К горлу подкатывала тошнота. Она кусала губы, слезы катились по щекам. – Нет, мне никогда это не нравилось. Ты лжешь, – она попыталась оторвать его руку от груди.

Он разозлился, заломил ей руки за голову, сильно сжал запястья.

– Лежи спокойно, – другой рукой он снова стал ласкать грудь, пальцем нежно гладил сосок, засмеялся довольно.

– Посмотри, тебе это нравится, а?

К ужасу и стыду, она чувствовала, как набухла грудь и сосок стал твердым. Старалась не думать о том, что он делает. Он вел себя так, словно делал это раньше. Словно, и в самом деле, был ее мужем. Но она знала, что он никогда не прикасался к ней. Вернее, он пытался изнасиловать ее, когда ей было двенадцать лет. Конюх услышал ее крики и спас от него. Через несколько дней старика нашли мертвым с размозженным черепом. Решили, что его ударила копытом лошадь.

Рука Мэтью оставила одну ее грудь и стала ласкать другую. Он часто и тяжело дышал. Глаза горели от возбуждения. Он хотел ее. Наклонил голову, жадно прильнул к соску, ласкал ее языком и зубами. Саманта закрыла глаза, отвернув голову в сторону. Она чувствовала, как набухла и отвердела его плоть, прижатая к ее животу. Она стала смотреть на вершину снежной горы. Нет, она ни за что не позволит ему осквернить ее тело. Она не хочет его. Его желание вызывает в ней только отвращение и ненависть. Вдруг он поднял голову.

– Я знаю, тебе тоже невтерпеж. Но не будь же такой нетерпеливой, дорогая. Всему свое время. Мы не можем сейчас делать этого. Не здесь. Все должно быть в нормальной обстановке. Точно так же, как было раньше, – он оторвался от нее, поднялся, поставил ее на ноги, потер распухший низ, схватил ее руку, притянул к себе, ладонью провел по набухшему члену.

– Чувствуешь? Я тоже хочу этого, – он поцеловал ее в щеку. – Но мы должны спешить.

Саманта облегченно вздохнула. Он отпустил ее и стал сворачивать одеяло. Она решила быть покорной. Что бы он ни сделал, ей нужно выжить. Она должна помочь Нику.

Мэтью без устали повторял, что они женаты. Говорил ей, что она спала с ним. Но ведь она-то прекрасно знала, что этого не было. Правда, в ее прошлом было столько туманного, неясного. Наверное, это оттого, что они с Люсиндой все время поили ее настойкой опия. Она твердо знала одно, до Ника у нее не было мужчин. Она была невинна. Ее первым мужчиной был Ник.

Она взглянула на небо. Ей нужно убежать от него, пока еще светло, попытаться разыскать Ника. В противном случае, он увезет ее далеко отсюда. И она потеряет Ника навсегда. Она посмотрела на лошадь. Он привязал ее таким узлом, что она просто не успеет его распутать. Мэтью снова поймает ее. Она огляделась. Увидела камень. Мэтью стоял к ней спиной. Она нагнулась, протянула руку. Мэтью резко повернулся, схватил за волосы, притянул к себе. Глаза стали холодными и безжалостными.

– Не зли меня, крошка. Тебе это не понравится. Ой как не понравится, – он толкнул ее к лошади, а сам привязал одеяло. Посадил Саманту в седло. Сам сел сзади, с силой притянул ее к себе. Ладони жадно пробежали по ее телу. Засмеялся, почувствовав, как она вздрогнула. Да, теперь она ясно понимала, что у нее нет сил остановить его. Одной рукой он придерживал поводья, другой обхватил ее грудь и пустил лошадь галопом.

Небо становилось алым. Солнце скатывалось за холмы. Очень скоро станет совсем темно. Тогда она не сможет убежать от него. И даже если ей, каким-то образом, удастся уйти от него, она не знает, где искать Ника.

Саманта поежилась под назойливыми пальцами Мэтью. Скоро на землю опустится ночь. И тогда она останется наедине с этим сумасшедшим. Он будет мучить ее, истязать.

Она понимала, что ее шансы спастись ничтожны.

ГЛАВА 25

Нику казалось, что он куда-то падает. Он попытался ухватиться за что-нибудь непослушными пальцами. Казалось, что в голове кто-то ковыряет раскаленным железным прутом. Жгучая боль накатывала жаркими волнами. Он скреб ногтями по земле. Руки сжались, судорожно загребая горячий песок. Что-то прошелестело над ним. Он с трудом открыл глаза. Шелест повторился. Какая-то тяжесть придавила ногу. Резкая боль разрывала колено. Ник приподнял голову, стараясь рассмотреть, что там, что с ногой. Большой черный канюк, усевшись на ногу, долбанул крепким загнутым клювом. Вытянув красную, словно ободранную шею, уставился на Ника холодными хищными глазами.

– У-у-у! – закричал Ник, пытаясь отдернуть ногу. Он приподнял другую ногу и пнул птицу. Канюк замахал крыльями, отскочил в сторону, уселся на землю, но не улетел, а все вытягивал шею и косился на человека. Ник содрогнулся и медленно отполз подальше от хищника.

Проклятые вонючие твари.

Ник пошарил вокруг в поисках карабина. Его не было. В животе жгло. Тошнило. Ник с трудом поднял руку, прикрыл глаза ладонью. Ладонь была выпачкана чем-то липким. Он посмотрел на нее. Она была в крови. Кровь? Какого черта здесь кровь? Он дотронулся до головы. Из раны все еще сочилась кровь. Резкая боль пронизала его.

«В меня стреляли!»

На него снова опускалась темнота. Он чувствовал, что теряет сознание. Он лежал, не двигаясь, старался дышать глубоко, чтобы не провалиться в бездну. Каким-то образом ему удавалось еще сохранить в себе частичку жизни. Он попытался вспомнить события сегодняшнего утра. Что же произошло?

Он высматривал антилоп и заметил вспышку. Отклонился в сторону, но пуля задел бедро лошади. Лошадь поднялась на дыбы, он попытался повернуть ее, но тут увидел еще одну вспышку. Услышал звук второго выстрела.

«Должно быть, тогда я был ранен».

Снова захлопали крылья, потоком воздуха нанесло смрадный дух птичьего гнездовья и разогретого пера. Он повернулся и увидел второго канюка, приземлившегося рядом с первым. Ник поднял камень и швырнул в птиц. Они замахали крыльями, слегка оторвались от земли, увернулись от камня, опять сели неподалеку. Они ждали, когда он растеряет последние силы. Их красные яеи были выгнуты в сторону Ника, глаза горели голодным огнем. Ник поежился и поднял руку. Черные пятна крови запеклись на песке. Черт возьми. Кровь течет, как из бочки. Но, кажется, череп цел.

«Прекрасно, значит, у меня крепкая голова».

Он перекатился на живот. Изо всех сил уперся ладонями в землю. Руки были словно деревянные, подламывались. Он собрался с силами и сел. Голова кружилась. Он переждал. Огляделся вокруг. Увидел шляпу, дотянулся до нее, стряхнул песок. Нахлобучил шляпу на голову. На него снова накатывалась слабость. У него почти не осталось сил. Сжав зубы, он закрыл глаза и стал ждать, когда силы восстановятся. Снова открыл глаза, посмотрел в небо.

Над ним собралась целая стая пернатых хищников. Они кружились и парили в воздушных потоках. Надо убираться отсюда. Если он, не дай Бог, снова потеряет сознание, они его прикончат.

Где-то тихо заржала лошадь. Ник собрал остаток сил и пополз под прикрытие кустов. Может быть, этот подонок вернулся, чтобы добить его или убедиться в его смерти? Опершись на локти, он внимательно оглядел холм. Нигде никого. Только лошадь. Это не его чалый, на котором он приехал. А какой-то гнедой мерин. Опустив голову, он щиплет буйволиную траву. Животное очень истощено. По-видимому, на нем долго ехали. На груди у коня белые пятна соли. Гнедой оседлан, поводья болтаются сбоку. А где же всадник? Он снова огляделся. Никого. Очевидно, человек, который стрелял в него, забрал чалого, а гнедого бросил. Ник нахмурился. Он, должно быть, очень спешил, и даже не успел расседлать коня. Наверное, думал, что с Ником покончено, а заодно бросил подыхать и лошадь. Ник свистнул и стал подзывать коня на языке Чиянна. Тот поднял голову. Копыта проваливались в мягкий песок. Он подошел к Нику, слегка подтолкнул его мордой в плечо, фыркнул. Но тут же шарахнулся в сторону, испугавшись запаха крови.