– Он говорил, что любит меня, – она поежилась. – Убил многих, чтобы я досталась ему. Моего отца, конюха, того человека в хижине. Он убил собственную мать.

Ник почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Он просто был сумасшедший. Он помешался. Но больше он не сможет ничего плохого сделать.

Ник обнял ее, крепко прижал к своей груди. Она рассказала ему, как Мэтью увез ее. Как она смотрела на стаю канюков, представляя, что они рвут своими хищными клювами его тело. И как она хотела умереть, считая, что его нет в живых.

– Огненная Стрела! – прошептала она его индейское имя.

– Да, Саманта?

– Ты еще любишь меня? – спросила она.

– И ты спрашиваешь меня об этом? – изумился он, обнял за плечи, заглянул в глубокие зеленые глаза. – Конечно. Неужели ты все еще сомневаешься?

– А ты можешь показать, как ты меня любишь? – спросила она тихо, стыдливо опустив ресницы. Он услышал в ее голосе знакомую страстную хрипотцу.

Ник разостлал одеяло, бережно положил на него свою жену. Одним движением сбросил с себя остатки одежды. Губы, руки, язык снова колдовали над ее нежным и прекрасным телом.

Их страстные стоны и счастливый тихий смех сливались в одно целое с ночными звуками: со стрекотом сверчков в темных зарослях, с басовитым кваканьем лягушек, с ласковым лопотанием ручья. Все вместе превращалось в томную песню, старую, как мир и само время. Небо раскинуло над ними звездный балдахин. Падали звезды, сгорая. И вспыхивали новые.