— Мой дорогой, я тебя сто лет не видела. Какой ты красивый сегодня. — Она улыбнулась возвышающемуся над ней хорошо одетому молодому человеку.

— Да, не виделись, Тилли. Я очень нуждаюсь в женском внимании. Несколько часов я провел за игральным столом, и…

— Ничего больше не говори, дорогой. — Она дразняще провела своим боа из перьев по его носу. — Тебе ведь нравятся блондинки, я права, Пекос?

— Брюнетки, — поправил он ее быстро, и тут же был представлен девушке с такими же черными волосами, как и у него самого. Она была очень высокая и чувственная. Ее угольно-черные волосы резко контрастировали с фарфоровой белизной кожи, а голубые глаза смотрели ласково, обещая многое. Она была одета в платье из небесно-голубого атласа, которое едва скрывало ее великолепные женственные формы.

— Меня зовут Бабетта, — прошептала она большими красными губами. — Надеюсь, что понравлюсь тебе.

— Дорогая, ты мне уже нравишься, — галантно сказал Пекос и подмигнул полной смеющейся Тилли.

Привлекательная молодая пара пошла наверх по покрытой ковром лестнице, затем — по тихому холлу в пышную спальню со стенами, обитыми голубой парчой. Дорогие предметы искусства украшали роскошную комнату. В серебряных подсвечниках горели свечи. Заведение Тилли славилось своими изящными ванными комнатами с арматурой из золота. Пекос улыбнулся очаровательной брюнетке, чью маленькую ручку он держал в своей руке, и медленно притянул ее к себе.

Мягкая рука поднялась к его лицу, и она медленно провела пальцами по его чувственным губам. Мелодичным голоском она сказала, дразня его:

— Ты позволишь Бабетте понежить тебя, Пекос? Пожалуйста…

Обхватив рукой ее талию, он поцеловал эти пальчики и прошептал:

— Мне это нравится, котик.

Несколько минут спустя Пекос, сбросив свой изящный вечерний костюм, лежал в ванне с горячей пенистой водой с сигарой в зубах и стаканом коньяка в руке. Из спальни выплыла Бабетта с расческой в одной руке и голубой губкой в другой. Очаровательное платье из голубого атласа было снято, и его взору открылось ее прозрачное нижнее белье из голубого французского шелка. Густые черные волосы девушки были отброшены назад, расчесаны и ниспадали по белым плечам.

Она мило засмеялась, подойдя к ванне. Раскинув руки широко в стороны, Бабетта склонилась над Пекосом, намеренно демонстрируя свои прелести красивому смуглому мужчине, сидевшему в воде. Она возбуждающе поцеловала его, и ее острые зубки слегка покусали его полную нижнюю губу. Затем она присела на маленький, облитый бархатом, стульчик рядом с ванной.

Бабетта начала купать Пекоса. Своими дразнящими поцелуями и смелыми мягкими руками, скользящими по его телу, она хотела доставить ему удовольствие. Бабетта дала понять, что ему тоже позволено прикасаться к ней везде, где он пожелает, в то время как она ласкала каждую часть его мускулистого тела. Когда она решила, что уже настало время ложиться в большую мягкую кровать в соседней комнате, девушка поднялась и ободряюще засмеялась, когда и Пекос встал в воде. Обтирая полотенцем его длинное стройное тело, она отвергала все его попытки ей помочь.

Пекос последовал за Бабеттой на разложенную постель. Она уменьшила свет ламп так, что они отбрасывали лишь мягкий мерцающий свет в погруженной в сумерки комнате. Когда Пекос скользнул под одеяло, Бабетта начала раздеваться, обольстительно скатывая чулок вниз по длинной красивой ноге, поставив ее на кровать рядом с его обнаженной грудью. Она успела снять только один чулок, когда Пекос притянул ее к себе.

Он поцеловал ее, и красные губы Бабетты ответили на его поцелуй, и она прижалась к нему; ее руки гладили его волосатую грудь и обнаженное тело. Она страстно прошептала:

— Я подарю тебе ночь, которую ты не забудешь, — и ее рот впился ему в губы — страстный, горячий, бесстыдный.

Пекос обнял ее. Ее обнаженные плечи были мягкими и теплыми, шелковистая талия тонкой, а бедра — полными и округлыми. Его руки скользнули ниже к ее белым ногам. Одна была босая, а другая все еще обтянута шелковым чулком. Он нежно ласкал ее, и девушка вздохнула.

Руки Пекоса медленно вернулись к ее талии. Он ласково приподнял ее.

— Прости, Бабетта, я…

Большие голубые глаза смотрели на него; маленькие теплые руки играли с волосками на его груди. Сияющие черные волосы Бабетты ниспадали вокруг ее очаровательного озадаченного личика.

— Что случилось? Со мной что-нибудь не так?

— Нет, Бабетта, — устало сказал Пекос, — это со мной что-то не так.

Через пять минут он, полностью одетый, расплатился с расстроенной красавицей и спустился вниз по лестнице. Выйдя наружу, торопливо пошел в свою гостиницу. Первые серые проблески рассвета стали видны за окном, когда он вновь разделся и лег в постель.

— Будь ты проклята, Ангел, — горько простонал он, и стал терпеливо ждать, когда придет желанный сон.

Глава 24

Баррет МакКлэйн проснулся. Тело и голова страшно болели. Он так всю ночь и проспал в одной позе. С трудом приподнялся на локте. Кровообращение медленно восстанавливалось, и пересохшие тонкие губы Баррета приоткрылись. Он хрипло пробормотал:

— Анжи.

Удовлетворенная улыбка искривила его рот. События прошедшего вечера вспоминались смутно, но Баррет все же припоминал урывками то, что произошло, и почувствовал, как в нем опять пробудились желание и гордость собственника. Перед его мысленным взором живо встало обнаженное прекрасное тело Анжи, распростертое перед ним на кровати. Поцелуи, ласки. Он смог вспомнить почти все до момента, когда он овладел ею, но это, как ни странно, ускользало от него.

Баррет потер короткую шею и попытался восстановить в памяти самую радостную минуту их брачной ночи. Он медленно сел на кровати и тут же увидел маленькие пятнышки засохшей крови на простынях. Он радостно улыбнулся, начал тщательно осматривать себя и обнаружил пятна засохшей крови на внутренней стороне бедра. Захихикал от удовольствия, его усталость и вялость как рукой сняло. Он поднялся с постели, почесывая голую грудь и чувствуя себя сильным и крепким мужчиной.

Думая, что его прекрасная юная новобрачная моется в ванной, он на цыпочках подкрался к двери, чтобы удивить ее. Но там ее не было. Широкая ухмылка Баррета слегка поблекла. Озадаченный, он повязал на бедрах полотенце и пересек большую комнату, направляясь в свои покои. Тихо открыл дверь, и счастливая улыбка вновь засияла на его заспанном лице.

Там, на большой кровати, в его сером атласном халате лежала очаровательная золотоволосая девочка и тихо спала. Сердце Баррета застучало. Одна прекрасной форму нога Анжи была слегка согнута. Пола халата откинута в сторону, обнажая ее совершенное тело, на которое ложились первые лучи утреннего солнца. Ее льняные волосы разметались по подушке, а маленькая рука откинулась рядом с ангельской красоты лицом.

Стараясь сдерживаться, Баррет не прикоснулся к ней. Его голые ноги не издали ни звука на тяжелом пушистом ковре, когда он тихо подошел к столу и взял документ, который написал перед свадьбой. Из верхнего ящика достал второй — приписку к завещанию, — которая должна была стать частью его волеизъявления.

Баррет оставил завещание на столе, взяв только приписку. Пройдя через комнату, он вернулся в покои хозяйки и направился прямо к двери, за которой стоял на посту Аза Гранжер. Распахнув дверь, он пригласил своего телохранителя войти.

— Позови Панчо, вы оба должны быть здесь через минуту, Аза. Я хочу, чтобы вы были свидетелями.

Аза Гранжер, кивнув своему напарнику, вошел за господином в спальню. Панч Добсон последовал за ними. Оба великана стояли, возвышаясь над улыбающимся седовласым хозяином, преданно глядя ему прямо в глаза. Казалось, они боялись, чтобы он не заподозрил их в том, что они смотрят на его молодую жену, лежащую в постели. Этот решительный человек ничем не мог удивить своих верных слуг. Они хорошо его знали. Их не обманывала его напускная праведность; они много раз видели, как он проявлял свое естество.

— Ребята, — Баррет помахал перед ними листом бумаги, — вы видите самого счастливого человека на свете. Моя невинная маленькая невеста стала женщиной. Я любил это дитя полночи и говорю вам, что… — Баррет жестом велел обоим мужчинам с покрасневшими лицами последовать за ним к постели. — Вот. — Баррет гордо указал на простыню. — Доказательство того, что произошло в нашу брачную ночь. Но это еще не все. — К ужасу своих телохранителей, Баррет сбросил с себя полотенце на ковер и стоял перед ними совершенно голый. — Мальчики, гляньте-ка сюда. — Он потрогал себя с таким самодовольством, что не заметил отвращения в глазах смущенных мужчин, которые обменялись друг с другом быстрыми взглядами.

Аза поднял полотенце и протянул его хозяину.

— Баррет, мы очень рады за вас, но если от нас больше ничего не требуется…

— Подожди! — Баррет вновь повязал полотенце на бедрах. — Я позвал вас сюда, чтобы вы засвидетельствовали этот документ. Прочти это, а затем вы оба подпишетесь и поставите число. — Он протянул бумагу Азе. Аза торопливо поднес ее к глазам и прочел:

— «Данным документом я, Баррет МакКлэйн, в здравом уме и твердой памяти, удостоверяю, что в свою первую брачную ночь взял драгоценную девственность моей невесты, Анжи Уэбстер МакКлэйн. Моя последняя воля и завещание теперь и навсегда вступает в силу. Подпись: Баррет МакКлэйн».

Аза опустил бумагу и посмотрел на ухмыляющегося хозяина. Множество вопросов кружилось в его голове, но он продолжал хранить молчание, так же, как и Панч Добсон. Оба поставили число и свои подписи на документе и отдали его сияющему молодожену.

— Это все, сэр? — Панчу не терпелось выйти отсюда.

— Да, да, идите, ребятки. — Баррет помахал заверенной бумагой в сторону двери. — Я хочу пойти к жене. Она ждет не дождется, когда я снова лягу с ней в постель, — сказал он, похотливо хихикая.

Кивнув, Аза и Панч вышли в коридор и тихо застонали от отвращения, когда за их спинами Баррет приказал:

— Займите свои места у дверей. Знаю, вы устали, но я не хочу, чтобы мою жену и меня побеспокоили. Возможно, позже, когда я выполню свою… — Он захлопнул за ними дверь, все еще хихикая.

Баррет скользнул назад в свою спальню и прошел мимо кровати к столу. Он положил заверенную приписку на завещание и поспешил в ванну. Едва в состоянии сдержать свое возбуждение, он прихорашивался там для своей спящей жены. Побрившись, выкупавшись и расчесав седые волосы, вернулся назад в спальню. Со стола взял оба документа, аккуратно свернул их в трубочку, перевязал голубой лентой и нетерпеливо пошел к кровати.

Баррет сел рядом с крепко спящей Анжи. Чувствуя, что он, без сомнения, самый везучий человек во всем Техасе, он ласково погладил ее свернутым завещанием по бархатистой щечке. Анжи слегка вздрогнула, но не проснулась. Баррет облизнулся и засунул документ под отворот серого атласа, медленно проталкивая сверток к ее груди. Анжи проснулась. Ее густые ресницы тревожно затрепетали, красивые изумрудные глаза открылись.

Она увидела голого Баррета МакКлэйна, который склонился над ней и чем-то щекотал. Ей тут же захотелось закричать. Ее губы приоткрылись; рука автоматически поднялась, чтобы оттолкнуть бумажный свиток. Но она быстро пришла в себя, решив довести все до конца с наименьшими мучениями. Анжи вспомнила, что решила прошлой ночью быть жесткой и расчетливой и заставить этого злого мужчину думать, что это он лишил ее девственности. Ей это было нужно, чтобы завладеть его состоянием. Видимо, первая часть плана удалась. Теперь пришло время для более трудной ее части. Нравится ей это или нет, но она должна смириться с тем, что это отвратительное создание будет спать с ней время от времени. Она позаботится о том, чтобы это было не слишком часто, но придется пережить несколько кошмарных ночей, чтобы поддерживать его счастливое неведение.

— Доброе утро, жена, — хрипло сказал Баррет, медленно, уверенно откидывая полу атласного халата.

Анжи потянулась и замурлыкала, как ленивая довольная кошка.

— Баррет, муж мой, — пробормотала она, соблазнительно выгибаясь.

Горящие глаза Баррета смотрели на ее обнажившуюся левую грудь, и Анжи поборола отвращение, подступающее к горлу. Она бессознательно вздрогнула: небольшой бумажный сверток опять прикоснулся к ее телу. Баррет, ухмыляясь, пытался протолкнуть его под халат между ее колен и дальше, между ног. От возбуждения на его губе под белыми усами выступил пот, а его дыхание участилось и стало громче. Анжи почувствовала, как у нее задрожала губа, и закусила ее, чтобы унять эту предательскую дрожь. Похотливый сладострастный распутник просовывал бумагу между ее трепещущих бедер, щекоча ее.

— Тебе приятно, женушка? Раздвинь ножки пошире, дорогая. Дай мне приготовить твое сладкое тело к тому, чтобы оно приняло меня.

Сдерживаясь изо всех сил, Анжи сказала спокойно:

— Дорогой, я такая грязная. Дай мне принять ванну, и тогда… — Она приподнялась на локте, запахивая халат.