Шаг в проход – и вот он, тот самый дом с садом. Цветник у крыльца ещё спал под снегом, но весеннее солнышко неумолимо будило землю. Поднявшись по ступенькам, Мечислава решительно и громко постучала в дверь. Она всё так делала – решительно, размашисто. Стучать – чтоб дом содрогался, а ежели уж любить, так чтоб голова кругом и сердце из груди вон...

Она застала семейство садящимся за обеденный стол. Его глава, светловолосая статная кошка в чёрном кафтане со скромной вышивкой, поднялась навстречу гостье, а её примеру последовали и все остальные – супруга, две старшие дочери-кошки и одна младшая – дева. Ястребино-зорким, жадным взглядом окинув девушку, Мечислава ощутила сердцем холодок разочарования: не те глаза. Совсем другими были очи у лады в её сне! Как же так?

– Желаю здравия, уважаемая госпожа, – с поклоном молвила хозяйка дома.

Мечиславе пришлось учтиво представиться и назвать цель прихода: раз уж зашла незваной гостьей, следовало соблюдать приличия. Глава семейства тоже назвалась: Владана, владелица ткацкой мастерской.

– Уж не за Дорожкой ли ты пришла, госпожа? – спросила она, бросая взгляд на младшую дочь.

Девушка вся трепетала от волнения: её розовые губки приоткрылись и подрагивали в готовой расцвести улыбке, а взгляд росисто сверкал. Недурна она была собою – стройна и тонка станом, с толстой русой косой и нежными, гладкими щёчками; Мечислава, пожалуй, приударила бы за такой милашкой, но сейчас ничто не шелохнулось у неё в груди. Не она, не лада – и всё тут. Хоть тотчас же поворачивайся и иди прочь из этого дома.

– Не знаю, что и ответить тебе, уважаемая Владана, – промолвила Мечислава. – И хотела б я обрадовать Дорожку, да не могу. Я сама в растерянности... Уж не ошиблась ли я домом?

Владана нахмурилась, а Дорожка сникла, огонёк радости в её взоре угас, личико вытянулось и погрустнело. Мечиславе даже стало жаль её, но увы – заглянув себе в сердце, не находила она в нём жаркого отклика. Не трепетало оно, не стучало, не замирало.

– А нет ли у вас другой дочки? – осенило её вдруг. – Чувствую я, что правильно пришла, что именно в вашем доме ждёт меня суженая... Но не Дорожка.

– Верно, есть другая дочка у нас, госпожа, но... – Владана замялась, замешкалась, переглядываясь с супругой.

– Так отчего же она не здесь? – встрепенулась Мечислава. – Отчего не выходит?

– Не может она выйти, госпожа, – мягко молвила жена Владаны, сероглазая и темнобровая, по-родственному схожая с девушкой из сна.

– Она нездорова? – Мечислава сдвинула брови, вздрогнув от холодящего дуновения тревоги.

– Нет, вполне здорова, – засмеялась женщина – будто ручеёк прожурчал. – Просто она у нас ещё не ходит. Изволь пройти со мной, я покажу тебе.

Оторопевшей Мечиславе не оставалось ничего иного, как только проследовать за нею в другую комнату, где под белым полупрозрачным пологом висела плетёная колыбелька. Из неё на женщину-кошку смотрели те самые очи, но – несмышлёные, младенчески-чистые и удивлённые. Огромные глазищи с пушистыми щёточками ресниц... Светлые, красивого жемчужно-серого оттенка. Ёкнуло сердце, отозвалось, сжалось от нежности: она... Её лада, но совсем ещё малышка.

– Рановато ты пришла свататься, гостья дорогая, – с мурлычущим смешком молвила мать крошки, вместе с Мечиславой склоняясь над колыбелькой. – Сама видишь: невеста твоя только-только на свет появилась.

Она не переспрашивала, не сомневалась, не уточняла, а просто смотрела Мечиславе в сердце и видела там ответ. Вынув дочку из колыбельки, она вручила её женщине-кошке, а та, прижав тёплое детское тельце к груди и поддерживая ладонью русую головку, не удержалась и поцеловала эти глазёнки.

– Милая ты моя, голубка моя, – прошептала она ласково. – Расти красавицей. Я буду ждать. А в урочный час приду за тобой. Как хоть звать тебя, звёздочка моя ясная?

За девочку с улыбкой ответила родительница:

– Беляной зовут звёздочку твою.

К столу они вернулись втроём – вместе с лепечущей и агукающей малюткой.

– Уж прости, родная, но обошла тебя младшая сестрица, вперёд тебя суженую встретила, – сказала мать Дорожке. – Но не кручинься: и ты непременно судьбу свою найдёшь.

Мечислава осталась на обед. Глядя на свою невесту, которую мать кормила с ложечки кашей, она усмехалась от тёплого, щекотного чувства в груди. Одна только беда: угораздило её явиться слишком рано в дом своей избранницы. Теперь предстояло набраться терпения и ждать положенные годы... Как долго, просто невыносимо! Но что ещё оставалось?

Свой подарок, узорчатый туесок прозрачного мёда из Тихой Рощи, Мечислава оставила семье Беляны. В следующий раз она навестила их уже летом, когда вишня в саду отцвела и покрылась зелёными завязями. Нашла Мечислава и то укромное местечко в её зарослях, которое она видела во сне, вот только лавочки там не было. Недолго думая, она велела своим дружинницам поставить лавку. Владана с супругой удивились, но возражать не стали.

А когда вишенки налились спелым соком, Мечислава ощутила сердцем грустный, жалобный зов... Почудилось ей, будто бы нежный девичий голос окликал её по имени. Действовала женщина-кошка всегда быстро и решительно, вот и сейчас – услышала и шагнула в проход без промедления. На той самой лавочке среди вишнёвых зарослей её ждала Дорожка – поднялась ей навстречу.

– Что ты тут делаешь? – нахмурилась Мечислава. – Мне послышалось, будто звал меня кто-то по имени...

– И ты подумала, что это твоя суженая тебя зовёт? – Дорожка, не сводя с Мечиславы пристально-нежного, влекущего взора, приблизилась и скользнула ладонью по её плечу. – Сестрица Беляна твоего имени ещё даже не выговаривает. Это я звала тебя.

– И зачем? – Мечислава стояла недвижимо, не отвечая на заискивающую ласку девичьей руки, которая скользила всё выше, пока не обвилась полукольцом объятий вокруг её шеи.

– А может, ошиблась ты? – Дыхание девушки коснулось уст женщины-кошки тёплым ветерком. – Может, не Беляна твоя суженая, а я? Запала ты мне в душу и сердце, все мысли только о тебе...

Прежде Мечислава не отказалась бы от такого подарка, который сам плыл в руки, но теперь что-то останавливало её, не давало обнять повисшую у неё на шее девушку. Мягко разняв цепкие объятия Дорожки, она отступила назад.

– Славная ты и собою хороша, да не моя ты избранница, – сказала она твёрдо. – Не твои очи я во сне видела, это я знаю точно, никакой ошибки тут нет. Да и у тебя разве знаки насчёт меня были? Иная у тебя судьба, не я тебе в супруги предназначена. Придёт ещё за тобой твоя лада, не горюй. А обо мне и думать забудь, не твоя это тропинка.

Лето миновало, зима ушла восвояси, и вновь первоцветы показались на проталинках... Но непоколебимо спокойным было сердце Мечиславы – не металось в поисках приключений, не томилось от чувственного голода. Если прежде она каждую весну будто с цепи срывалась, то теперь – как отрезало. Девушки стали вдруг не нужны, а всё потому, что бредила она во сне и наяву лишь своей сероглазой чаровницей, жующей калач с мёдом и мерцающей призывными искорками в зрачках. Одно только стояло препятствие, одна незадача всё портила – избранница ещё ходила пешком под стол и лепетала свои первые слова.

*   *   *

– Матушка Логода, а что такое Лаладина седмица? – спрашивала Беляна.

Матушка объясняла:

– Это такая пора, доченька, когда все молодые гуляют и веселятся. На гуляниях этих можно суженую свою повстречать – супругу будущую.

– А у меня суженая будет? – не отставала девочка от родительницы, раскатывавшей на столе тесто для пирога.

– Она уже есть у тебя, моя родная, – отвечала матушка. – Так уж вышло, что избранница твоя тебя нашла рано – ты ещё в колыбельке была.

Рассказывала матушка о снах, о знаках, по которым можно почувствовать приближение сладкой встречи со своей любовью. Беляна приставала к старшей сестре Дорожке:

– А тебе сны про суженую снятся?

– Уйди с глаз, не лезь ко мне, – бурчала та в ответ.

Беляна недоумевала, отчего сестра так неласкова с ней, пока матушка не шепнула однажды правду:

– Когда суженая твоя к нам домой пришла, Дорожка подумала, что это к ней судьба постучалась, обрадовалась было. А оказалось – к тебе. Вот она и завидует. Но ты на неё не сердись за это. Уж очень она хочет поскорее любовь свою встретить.

– А кто она – моя суженая? – захотела узнать девочка.

Но матушка покачала головой:

– Она не велела тебе сказывать прежде времени. Вот придёт пора – и сама её увидишь.

Таинственная суженая оказалась очень скрытной. Даже имени её Беляна не знала, только получала от неё подарки – то серёжки, то очелье, то сапожки, золотом и жемчугами расшитые. Неизменным подарком всегда был туесок тихорощенского мёда, который Беляна очень полюбила. Сидя на лавочке в вишнёвых зарослях, она наслаждалась теплом свежеиспечённого, душистого хлеба и обволакивающими чарами тягучего и прозрачного, как вода, мёда. Пробовала она и обычный мёд, но он не шёл ни в какое сравнение с тем, что дарила незримая избранница. Чудесным образом он всегда оставался жидким, но что более удивительно – тёплым, как живое существо.

– А почему суженая присылает мёд? – спрашивала Беляна у матушки Логоды. – Откуда ей ведомо, что я его люблю?

– Этим она хочет сказать, что любовь ваша будет так же сладка, как медок сей, – улыбалась та в ответ.

Склоняя голову на подушку, девочка мысленно просила избранницу: «Приснись мне... Ну приснись хоть разочек». Но суженая пряталась, не приходила даже в снах.

Так Беляна и росла – со знанием того, что будущая супруга уже есть и ждёт её. Много раз девочка пыталась представить её себе, рисовала в мечтах лицо этой загадочной женщины-кошки. И всякий раз – по-новому: то светловолосой, то рыжей, то тёмной... Не ловился образ, ускользал. Беляна пробовала выследить, кто приносит подарки, но всякий раз посланница оказывалась новой, ни разу не приходила одна и та же. На вопросы эти посредницы не отвечали, только кланялись.

Год за годом Беляна жила, не зная ни лица, ни имени будущей супруги, но мысль о ней всегда маячила где-то рядом, как тень. Девочка привыкла к ней, как привыкают к встающему по утрам солнцу или плывущим по небу облакам; невидимая избранница стала частью её жизни – как дыхание, как сердцебиение, как сон и пища. Но близился брачный возраст, Беляна из ребёнка превратилась в девушку и стала часто замечать на себе мечтательные взоры молодых кошек-холостячек. Ей однажды пришло в голову: а вдруг она встретит суженую... и не полюбит? Не застучит сердце, не застынет в сладостном обмороке душа? Что, если эта женщина-кошка ошиблась с выбором? Сомнения набегали, будто тучи, омрачая светлый день, и не милы становились Беляне все эти подарки, все эти весточки, которыми будущая супруга напоминала о своём существовании. Но любовь к мёду не охладевала ни на миг.

Тем временем сестрица Дорожка наконец повстречала свою ладу и весёлой пташкой выпорхнула из родительского гнезда. Долго ей пришлось ждать: под Лаладин венец она пошла без малого тридцати лет. Близилась Лаладина седмица – для кого-то очередная, а для Беляны – первая в её жизни в качестве невесты. Но вот беда – взбунтовалось её сердце, совсем запуталась она в раздумьях и сомнениях. А тут ещё Неделька – молодая кошка, трудившаяся в мастерской матушки Владаны наладчицей ткацких станков... Если что где ломалось – Неделька чинила, а в прочее время служила разнорабочей: это притащить, другое утащить, там убрать, здесь подмести. Девушки-работницы заглядывались на эту статную холостячку: пшеничные кудри вились золотой шапкой, очи цвета небесной лазури блестели по-летнему ласково и тепло, а наливные губы, полные чувственного сока, улыбались легко и беззаботно. За работой девушки часто пели, а Неделька была у них главной запевалой. Её сильный, чистый голос разливался, точно река в половодье, окутывал душу пушистой кошачьей шубкой. Чем больше Беляна слушала, тем бледнее становилась тень безликой избранницы, и тем отчаяннее восставало сердце против этой непонятной предопределённости.

– Давно ты люба мне, Белянушка, – шептала Неделька, поймав девушку в объятия за углом мастерской. – Много голубушек пригожих тут работает, но ты лучше всех.

Таяло девичье сердце от слов ласковых, а Неделька ещё и мурлыкала, тёрлась носом о щёку Белянки, и губы их дышали в хмельном миге от поцелуя...

Слияние уст не состоялось, его безжалостно оборвал окрик:

– Эй, Неделька! Ты куда запропастилась? Полотно надо отгружать!

– Прости, горлинка, работать надобно, – мурлыкнула золотоволосая кошка. – Но ежели хочешь, давай вечером встретимся.

Почуяв неладное, матушка Логода не пустила Беляну на свидание:

– Это что ещё за прогулки на ночь глядя? Нет, никуда не пойдёшь. Набедокуришь – и что мы с матушкой Владаной твоей суженой скажем? Прости, мол, не уберегли девку? Нет уж, сиди дома, голубушка!