Анна Грэм - Быть Корелли

Телефонный звонок выдернул его из липких, как мазут, размышлений. На экране высветился номер его квартиры. Алек принял вызов и молча поднёс трубку к уху.

— Я запомнила ваш номер наизусть.

Словно кто-то провёл гладким, тёплым кончиком языка вдоль изгибов ушной раковины. Всё внутри вздрогнуло, поджалось и окаменело — голос Изабеллы Бланко действовал на Алека магнетически.

— Я хотела сказать вам спасибо за инструмент, он прекрасен. Это настоящий итальянский «Фациоли Айвори». Никогда не понимала этого всеобщего благоговения перед «Стенвеями»…

Алек не понимал ни слова из того, что она говорила, он просто слушал, как льётся мелодия её голоса, едва искажённая помехами телефонной связи. Он прикрыл глаза и вздохнул. Зубы не разжимались, мозги не собирались в кучу, чтобы родить хоть полслова в ответ. Алессандро определённо терял голову.

— И вашей помощнице тоже огромное спасибо, она была очень мила, но я была не в состоянии ответить ей тем же…

Изабелла печально вздохнула. Алек представить не мог, что она могла быть с кем бы то ни было груба, наверное, как всегда берёт на себя слишком много вины. Чувствительная, тонкая женщина. Осборну — этой низко ползающей по земле твари — никогда не понять её.

— Такая отзывчивая клавиатура… — в трубке послышался лёгкий перелив — Изабелла провела пальцем по трём клавишам. — Хотите послушать, как он играет? Что бы вам хотелось послушать?

— Выберите на свой вкус.

Она имеет право делать то, что хочет. А не то, что хотят от неё другие.

Спустя целую вечность тишина прервалась — Изабелла вступила вместе с первыми аккордами рояля. Это была песня из фильма «Касабланка», спетая Фрэнком Синатрой. В её исполнении она приобретала особое очарование. Изабелла могла бы спеть с ним дуэтом, настолько совпадали их тембры, жаль, что этот старый чёрт давно умер — Алек отвалил бы за этот концерт половину состояния. Она пела о том, что самые важные вещи не меняются со временем: поцелуй остаётся поцелуем, вздох — вздохом, сердца всегда полны страсти, ревности и ненависти, а женщине всегда нужен мужчина…

Он нужен. Именно это она и хотела сказать, Алек был в этом уверен. Алек проклинал своё страдающее воображение, потому что видел подтекст там, где, возможно, просто хотел его видеть.

— Вы хотите, чтобы я приехал?

Он ничего не придумал лучше, чем спросить в лоб. Робкое «да», услышанное им в ответ заставило его немедленно сбросить звонок и схватиться за круглую трубку винтажного телефонного аппарата, чтобы связаться с портье.

— Мне нужно такси. Немедленно.

- 1 -

Личный лифт распахнулся прямо в коридоре его квартиры, но Алек словно ошибся домом. Из гостиной лились чарующие неспешные звуки — «Лунная соната», он узнал эту мелодию. Его квартира неумолимо изменилась — всё осталось, как было, но изменился дух. Атмосфера, воздух, свет. Пахло мандарином, верхние лампы были выключены, горели лишь настенные бра, придавая полуголому мужскому лофту ауру чувственности и тайны.

Ослабив и скинув через голову галстук, Алек шагнул в гостиную. Да, рояль был действительно прекрасен. Цвет слоновой кости с едва заметным оттенком золота, элегантная форма без лишних броских украшений — он идеально вписался в интерьер, но солистка, чьи пальцы легко и грациозно касались клавиш, перетянула на себя всё, абсолютно всё внимание. На ней было насыщенно-красное платье в пол простого, но элегантного кроя: скромный размер выреза дополняла драпировка у талии и совершенно невозможный разрез до самого бедра. Длинные узкие ступни в босоножках с тонкими золотистыми ремешками чутко касались чёрных педалей инструмента. Её чёрные волосы были небрежно заколоты наверх, в ушах блестели крупные серьги с позолотой. Если бы только не пластырь позади шеи, как напоминание о том, что это вовсе не сказка.

Она взглянула на него и замерла. Её тонкая рука с изящным запястьем зависла над клавиатурой. В её глазах застыл немой вопрос и, кажется, надежда.

— Продолжайте, — едва слышно произнёс Алек. Голос его охрип. У него закружилась голова, когда он опустился на диван, стоящий теперь ровно напротив рояля. Так он мог без зазрения совести разглядывать её. Алек потянулся к столику, где стоял мини-бар и, не отрывая взгляда от Изабеллы, плеснул себе двойную. Нет, сегодня он точно напьётся. Виски и Изабелла Бланко — одуряющее сочетание, наверняка до жути похмельное на утро, но Корелли не собирался останавливаться.

Изабелла вдруг громко ударила по клавишам и резко встала с банкетки. Её чуть шатнуло. На крышке рояля Алек заметил початый бокал вина. Она шла к нему, раскачивая бёдрами, широким шагом, нарочито смело, глядела прямо в глаза из-под пушистых, густо накрашенных ресниц. Интересно, это ей Селеста прислала косметику вместе с платьем или Изабелла сама сделала такой заказ?

— Вам нравится это платье? Там есть ещё чёрное, оно божественно. Я никак не могла выбрать.

Алек перевёл взгляд на чехол, висящих прямо на распахнутой двери спальни, в нём угадывался мягкий ворс чёрного бархата. Явно роскошная вещь, Алессандро хотел видеть её и в нём. И обнажённой тоже.

— Мне очень нравится, Изабелла, — Алек выдавил из себя улыбку, но с каждым глотком крепкого она становилась всё естественней, шла от души, чьи крепкие оковы алкоголь на время расслаблял.

— Зачем вы спасли меня? Почему не послали к чёрту? — она шла к нему, шагая словно по струне, носочек тянулся за пяткой, пятка за носком, осторожно, словно крадущаяся львица. — Я нравлюсь вам?

Она остановилась ровно между его небрежно разведённых коленей, наклонилась к нему, опираясь на спинку дивана. От неё едва уловимо пахло вином и пудрой, её глаза были тёмными и бездонными. Вместо ответа Алек потянулся к её лицу, обвёл его овал кончиками пальцем, спустился к шее, дотронулся до груди обтянутой в тесный шёлк. Всё внутри его горело и грохотало, низ живота словно придавило бетонной плитой, когда она ответила на его прикосновение, дотронувшись пальцем до его губ.

Изабелла поставила колено между его ног, и наверняка ощутила, как сильно ему нравится. Её руки вспорхнули и принялись за пуговицы на его рубашке.

— Что вы хотите, Алессандро? Как вы хотите? — мурлыкала она, лаская кожу его груди нежными, щекочущими касаниями.

Алек перехватил её руки, заставив Изабеллу почти упасть на него.

— Если ты вздумала меня так благодарить, тогда я точно пошлю тебя к чёрту.

На мгновение в её глазах, таких теперь близких, мелькнул страх. Она играла роль, и теперь отчаянно пыталась вернуть сброшенную маску на место.

— Между нами что-то большее, правда?

Алек не ответил, лишь крепче сжал её запястья, невозможно тонкие, словно из стекла, а после переместил хватку выше, под локти. Он выпрямился, заставив Изабеллу изогнуться в неудобной позе. Так, чтобы ей неудобно было притворяться. Алек был честен сам с собой — он испытывал к ней нечто большее, чем безумное влечение тела. Он хотел её всю: её душу, разум, её голос, её музыку…

— Я хочу вас. Хамфри я никогда не хотела, а вас… До помутнения рассудка.

Он поймал её. Наконец-то. Ту испуганную лань, которую едва не сбил на дороге, ту открытую, честную женщину, которая отчаянно нуждалась в помощи и так же отчаянно её отвергала, думая, что страданиями искупает свои грехи. Она смотрела на него — та женщина в платье цвета шампанского, которая яростно била себя в грудь, называя шлюхой. Шлюхой среди таких же шлюх, бездарно играющих в благородство, и оттого кажущейся почти святой. Алек хотел её именно такой.

— Я буду для вас кем захотите… — шепнула она, едва не проваливаясь в отчаяние.

— Будь Изабеллой. Только ей.

 ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- 2 -

Один последний рывок на себя, и он припал к её губам, к её вкусу и запаху — помада и вино — к влажности её трепетного, отзывчивого языка. Изабелла со стоном ответила на его поцелуй, обвила его шею руками, обмякла, навалилась. Алек, дорвавшись, скользил ладонями по её телу: спина, талия, оголённое бедро, крепкая, маленькая ягодицы в разрезе задранного до колен платья. Изабелла оседлала его, согнула колени так, что и Алек мог схватиться за тонкие каблуки её босоножек.

Корелли ничего не хотел так сильно, как оказаться в ней, но он не спешил — он игрался с ней, трогая чувствительные места через нежное кружево трусиков, прикусывая ей соски прямо через баснословно дорогую ткань платья. Алеку хотелось поставить её на колени, задрать подол и отыметь прямо в этом красном платье и самому не снимая даже брюк, но он не спешил. И он не хотел быть с ней таким, сейчас. Впереди у них целая ночь.

— Алессандро…

Она нетерпеливо ёрзала у него на коленях, заполошно целовала ему лицо, губы, шею, пальцы свободной руки поочередно погружала в горячий, влажный рот, двигала тазом в попытке насадиться на его руку, и изумленно распахнула глаза, когда, наконец-то, добилась своего. Алек почувствовал, как влажные, горячие стенки сжались вокруг двух его пальцев и тут же расслабились — она хорошо владела этими мышцами или так сильно хотела его, что были готова кончить, ещё толком не начав. Подхватив её под бёдра, Алек поднялся вместе с ней с дивана и наощупь отправился в спальню. В голове ещё гремели отзвуки «Лунной сонаты», а запах мандарина кружил и будоражил, Алек донёс её до кровати, осторожно отпустил и начал торопливо разбираться с брюками.

— Позволь…

Изабелла встала на четвереньки и дёрнула замок вниз. Он почувствовал её дыхание, скользкое движение влажного языка… И тут время замерло. Тёмное, тягучее, низкое, неизменное удовольствие связало Алека, словно липкими путами. Изабелла потёрлась о его член щекой и поцеловала, словно самый ценный предмет, который когда-либо попадал ей в руки. Огладила, провела ладонью вверх и вниз, обошла головку кончиком языка, издав томный, глубокий стон удовольствия. Она взяла его в рот, медленно, дразняще продвигаясь до самого основания. Нет, это не было похоже на скользкий, жадный минет от секретарши — Изабелла смаковала их нарастающую близость, а Алек хотел сделать то же самое для неё. Он взял её за подбородок и заставил оторваться от дела. Изабелла глядела на него снизу вверх доверчиво и преданно. У неё чуть растеклась тушь и размазалась вокруг губ красная помада, делая её вызывающе сексуальной. Алек провёл по её нижней губе подушечкой большого пальца, размазывая её ещё сильнее. Изабелла проследовала за его движением кончиком языка…

- 3 -

Снова поцелуй, глубокий, вкусный — поцелуй, за который можно было послать к чёрту собственную репутацию и объявить войну всему Чикаго. Алессандро пьянел на глазах, вдыхая мандариновый запах (вдруг чертовски захотелось узнать, что это за марка, скупил бы всю партию!), придавливая её к постели собственным весом, пьянел от своей власти над ней.

— Только не души, пожалуйста… Я боюсь.

Алек взглянул ей в глаза — в них была робкая мольба.

— Никогда. Я никогда ничего не сделаю против твоей воли.

Прокурор ответит за всё, что творил с ней. Он сделает эту месть изуверски красивой, холодной, рассчитанной до мелочей. Хамфри Осборна больше не будет существовать на этой планете, даже имени его…

Вжикнула молния платья — Алессандро не помнил, сам ли он это сделал или её руки направили его. Узкое, как чулок, платье на удивление легко соскользнуло с её тонкой фигуры, стоило чуть потянуть его вниз. Изабелла прогнулась, приподнимая таз, чтобы помочь ему спустить его с себя. Красный, смятый лоскут огладил её талию, бедра, колени, тонкие щиколотки, зацепившись только на босоножках, которые Алек ловко расстегнул и отбросил в угол спальни. Такие изящные ступни: розовые ногти, мягкая кожа, бриллиантовый всполох-украшение — он не удержался, поцеловал изгиб подъема, придерживая её за пятку, и кончики пальцев, и ложбинку стопы.

— Щекотно.

Изабелла засмеялась и толкнула его ногой в грудь. Она игриво, но не пошло закусывала кончик мизинца, а в её тёмных, как пропасть, глазах мерцал дьявольский огонёк. Он так и манил сделать шаг, оступиться, полететь камнем вниз. Алек жадно поедал её взглядом: под платьем оказался красный корсаж из тонкого кружева, совершенно прозрачный на груди. Красные повязки тянулись к телесного цвета чулкам, пересекая низко посаженные трусики, тоже кружевные и почти прозрачные. Он избавиться только от трусиков, остальное оставит на ней.

— Алессандро…

Она шепнула его имя, поманила его руками, приглашая в объятия, широко развела ноги. Алек снял с себя рубашку и комом бросил её куда-то в угол комнаты, нежно огладив её бедра стянул с неё трусики.

Было неизмеримо трепетно её касаться, и чем дольше он ласкал её там, тем сильнее хотелось. Хотелось, чтобы она вздрагивала, кончая от одного лишь его языка, хотелось видеть, как судорожно сокращаются её мышцы, смотреть, впитывать в себя. Алек не помнил, чтобы с таким исступлённым удовольствием ласкал свою покойную жену. В последние годы они почти обходились без оральных ласк, исполняя лишь функцию, заложенную природой, обязанности, установленные браком. Он уже давно не практиковался, и, казалось, забыл за ненадобностью, но с ней, с Изабеллой Бланко, всё было иначе. Память услужливо подбросила искомое, инстинкты сработали, как надо — Алек раскрывал её, словно цветок, лепесток за лепестком, безошибочно угадывая самые чувствительные точки. Изабелла металась по постели и просила ещё. Она стонала, так громко, так глубоко, её насыщенный, низкий голос огрубел и превратился в шёпот. Она двигала бёдрами навстречу его языку, навстречу его руке, сложенной щепотью, сминала ладонями ткань покрывала, почти рвала её и кричала, кричала…