— Никогда больше не прикасайтесь к ней!

Дернув Харриет за руку с такой силой, что она едва не потеряла сознание, Рауль развернул ее кругом. В кроваво-красном свете фонаря он был похож на демона из ада.

— Она достаточно натерпелась подобного обращения от таких, как вы!

— Оттолкнув от себя Харриет, он обнял плачущую Наринду, а Харриет почувствовала себя так, словно сходит с ума: это ее чуть не убили, но утешение получает возможная убийца!

— Выпейте бренди.

Себастьян вложил ей в руку стакан, и Харриет с удовольствием выпила непривычный для нее напиток, а потом, когда мистер Фроум снова наполнил пустой стакан, позволила Себастьяну заботливо обнять ее — он по крайней мере не изменил ей.

— Мне нужно переодеться, — наконец сказала она, почувствовав, что мокрые юбки прилипли к ее телу.

Кивнув, он озабоченно смотрел на нее.

— Я совершенно оправилась, Себастьян. — Харриет выдавила из себя улыбку, — Не нужно с такой тревогой смотреть на меня.

— Я испугался за вас. Ей-богу, я уже жалею, что мы отправились в эту экспедицию! Уолтер умирает, мы окружены болотом, а теперь еще вы упали за борт и чуть не утонули.

— Я не упала. — Упершись ему в грудь руками, Харриет отодвинулась от него. — Меня столкнула эта девушка.

— Наринда легкая, как птичка. — Себастьян ласково улыбнулся. — Она, безусловно, не могла этого сделать.

— У этой птички есть когти! — язвительно заметила Харриет и с негодованием отправилась к себе в каюту.

Даже Себастьян не верил ей. Симпатия, которая раньше в этот день на короткие мгновения снова возродилась между ней и Раулем, исчезла, словно ее никогда не существовало. Возможно, подумала Харриет, снимая с себя мокрую одежду, очень хорошо, что дело не пошло дальше. Она больше не верила ни во что, кроме одного: она не упала, ее столкнули, и ответственен за это не кто иной, как Наринда.

На следующий день окружающий их ландшафт превратился в настоящий кошмар: свободного прохода не осталось, река почти стояла, разделившись на десятки узких протоков среди гниющих растений и зарослей папируса и тростника. Из воды частоколом торчали мертвые деревья, и на их ветках зловеще сидели похожие на грифов птицы.

— Судд. — Себастьян назвал и окинул взглядом окружавшее их отвратительное зеленое болото, тянувшееся до самого горизонта, и его лицо сделалось мертвенно-бледным. — Как же мы теперь выберемся отсюда?

— Только благодаря упорству, — отозвался Рауль, и Харриет в первый раз заметила на его скуластом лице признаки напряженности. — Куда вы? — неожиданно спросил он Харриет, когда она проходила мимо него.

— К доктору Уолтеру.

Рауль кивнул. На этот раз в нем, безусловно, не было гнева, а была лишь глубокая сосредоточенность. Если они хотели освободиться из болота, каждое принятое решение должно быть правильным, и он, только он один, мог принять такое решение.

К вечеру следующего дня Харриет поняла, что доктор Уолтер находится на пороге смерти. Она грустно встала со своего места у его койки и пошла искать Рауля.

— Он в сознании? — спросил Рауль и, отложив компас и бумаги, встал на ноги.

— Вряд ли.

Они вместе торопливо спустились на нижнюю палубу в крошечную душную каюту. Глаза доктора Уолтера внезапно раскрылись, и он похлопал по руке Харриет, опустившуюся перед ним на колени.

— Она хорошая девушка, хорошая девушка, — пробормотал доктор, когда Рауль склонился над ним, и у него на губах появилась слабая улыбка. — Прощайте, дорогой друг.

Последний вздох захрипел у него в горле и замер.

Харриет закрыла лицо руками и заплакала, а Рауль легко — так легко, что она потом подумала, не показалось ли ей это, — коснулся ее волос и вышел из каюты.

Они похоронили доктора Уолтера на единственном клочке сухой земли, который смогли найти, — на крошечном острове, заросшем высокими лилиями с массой листьев, похожих на блестящие острые штыки. Когда Марк Лейн начал заупокойный молебен, Себастьян нежно обнял Харриет за плечи, и она не отстранилась. После отвратительной сцены между ней и Раулем она охотно принимала общество Себастьяна. По вечерам было приятнее сидеть и беседовать с ним, чем оставаться одной, когда не на ком остановить взгляд, кроме Рауля и Наринды.

Харриет отвернулась, чтобы не видеть Наринду, безмятежно сидевшую у ног Рауля, который работал с бумагами, и снова сосредоточилась на игре в шахматы с Себастьяном. Она наклонилась, чтобы сделать ход конем, и ее опущенная голова коснулась головы Себастьяна. Рауль, прищурившись, взглянул на нее, и у него на щеках заиграли желваки. Харриет с презрением отвергла его ухаживания и поощряла англичанина, тогда почему она не приняла предложение Себастьяна Крейла? Ведь было очевидно, что он без ума влюблен в нее. Увидев, что рука Себастьяна легла на руку Харриет, чтобы сделать за нее следующий ход, Рауль почувствовал, как кровь застучала у него в висках.

Наринда посмотрела вверх на его мрачное лицо, а потом по направлению его взгляда. Английская девушка; его мысли постоянно были с английской девушкой. Маленькие зубки Наринды глубоко вонзились в нижнюю губу. Она слышала о рабах, которые отваживались пробираться через болото в поисках жертв, приносимых богам, а вскоре экспедиция окажется на землях вождей, имевших обыкновение продавать своих людей в рабство — и покупать рабов. Редкой красоты английской девушки будет вполне достаточно, чтобы любой вождь заплатил за нее огромную цену. Глаза Наринды вспыхнули в темноте. Один раз она действовала импульсивно и потерпела неудачу, в следующий раз она будет действовать хитро, заранее все обдумав, и добьется успеха.

Глава 8

Климат был почти невыносимым, и неприятных моментов путешествия становилось все больше. На огромных картах, постоянно расстеленных на тростниковом столе, чернилами были написаны странные названия; огромная территория, обведенная замкнутой линией, была помечена тем же словом «Судд», а реки, вытекающие оттуда, носили красивые названия, совсем не соответствующие их омерзительности: Бахр-эль-Дзираф — Река Жирафа; Бахр-эль-Газаль — Река Газелей. Рауль работал с мрачным упорством; он тщательно прокладывал их курс, по ночам с помощью секстанта определяя широту. Часто туземная команда отказывалась рубить плотные заросли тростника, чтобы обеспечить судну возможность продолжать путь строго вперед, и тогда, вызывая у Себастьяна отвращение, Рауль, раздевшись до пояса, вместе с преподобным Лейном присоединялся к туземцам и мужественно помогал расчищать водный путь в плотной стене растений.

Рауль как одержимый яростно махал топором, у него вздувались мускулы, по широкой спине катился пот. А Себастьян и Уилфред Фроум наблюдали за ним, сидя на тростниковых стульях и всем своим видом демонстрируя, что их стремление к приключениям осталось в прошлом. Харриет просто смотрела, понимая, что ничем не может ему помочь. Когда же Рауль, пошатываясь, возвращался на судно, то Наринда быстро подбегала к нему с полотенцем, чтобы вытереть ему пот с лица и тела. Глядя, как Наринда влажной тканью протирает его лоб, Харриет подумала, что девушка ведет себя так, словно они были мужем и женой, и грустная улыбка тронула ее губы. Почти первое, что сообщил ей Рауль Бове, было то, что у него нет желания вступать в брак. Несомненно, нынешний образ жизни великолепно его устраивал.

— Есть ли какая-нибудь возможность убедить Бове повернуть обратно? — услышала Харриет вопрос Уилфреда Фроума, обращенный к Себастьяну.

— Никакой, — коротко усмехнулся Себастьян. — Они с Уолтером очень давно задумали эту экспедицию, и он будет продолжать ее, пока не погубит всех нас.

Харриет взглянула вперед, туда, где работал Рауль, стоя по пояс в воде. Он не погубит их, он их спасет — любой ценой.

После того недостойного случая, когда Харриет ударила девушку по лицу, Наринда не делала секрета из своей ненависти к англичанке, но стремилась заработать расположение мужчин и медленно, но уверенно отстраняла Харриет от всех на борту. Сейчас она, в тонкой, как паутина накидке, грациозно подошла к двум мужчинам, держа поднос с напитками. Фроум немного смутился, явно покоренный несомненной прелестью Наринды, и даже Себастьян окинул ее восхищенным взглядом. Никто не верил, что Наринда столкнула ее за борт, Харриет это знала, и то, что она ударила девушку, только все ухудшило. Рауль видел в этом типичное отношение представителей ее класса к туземцам и, следовательно, презирал ее; у Себастьяна и Уилфреда Фроума слезы девушки разбудили присущий им обоим инстинкт защитника; и лишь Марк Лейн оставался нейтральным: Харриет Латимер была не такой девушкой, чтобы без основания бросать тяжкие обвинения, и она не была такой неосторожной, чтобы упасть через двухфутовое ограждение в воду, кишащую крокодилами. Хотя Харриет этого и не замечала, преподобный внимательно следил за ней, полагая, что несчастный случай, произошедший однажды, мог повториться снова.

Как раз когда уже стало казаться, что выжить невозможно, Рауль, поднявшись вместе с туземцами на судно, устало сказал:

— Впереди проход. Я был прав в своих расчетах. Мы снова вышли на судоходный участок.

— Благодарение Всевышнему, — искренне произнес Марк Лейн, коснувшись своей Библии.

— Спасибо Господу, — менее набожно вторил ему Себастьян, потянувшись к бутылке бренди.

— Спасибо Раулю, — сдержанно сказала Харриет.

Рауль, в это время смывавший засохшую кровь с порезов на руках, поднял голову и бросил на нее пристальный взгляд, заставивший Харриет поспешно отвернуться, чтобы не позволить заметить своего смущения.

Когда река снова стала рекой, настроение у всех, даже у Уилфреда Фроума, поднялось. Берега реки больше не были бесплодными и пустынными, там кипела бурная жизнь, которую стоило описывать и зарисовывать: множество птиц, то и дело попадавшихся на глаза, — колпицы, ходулочники, цапли, аисты-марабу, белые аисты, черные аисты; обезьяны и восхитительно блестящие рыжие с белым антилопы; зебры и слоны; а однажды, рано на рассвете, Харриет стала свидетелем захватывающей дух картины того, как гепард выслеживает свою добычу. Со всех сторон путешественников окружала дикая природа, и Харриет с ненасытностью старалась зарисовать все, чтобы ни один вид фауны и флоры не избежал ее карандаша.

На берегах светлокожих нубийцев сменили черные как уголь африканцы, жившие поселениями, состоявшими из нескольких бамбуковых или плетеных из тростника хижин. Уилфреду Фроуму не терпелось сойти на берег, чтобы познакомиться с населением так же близко, как он знакомился с растениями и животными. Но Рауль ему не позволил: во время обратного путешествия у них будет время собрать уникальные материалы для Королевского географического общества. Главной целью экспедиции был исток Нила, а они еще не добрались до Гондокоро, самого далекого места, когда-либо описанного белым человеком. А пока они находились на территории, не нанесенной ни на одну карту. Провианта у них было достаточно, и они могли добывать свежее мясо, так что в задержках для знакомства с местным населением, которое могло представлять потенциальную опасность, не было необходимости, а каждый час каждого дня был для них дорог. Малярия унесла одного из их группы, и неизвестно, когда мог погибнуть кто-то еще. У них было в избытке хинина, в который Рауль очень верил, но доктор Уолтер утверждал, что четыре бутылки красного вина в день — надежная защита, и доказал, что это было печальное заблуждение.

Иногда Харриет задавалась вопросом: когда Рауль спит? Он прокладывал курс их судна, следил за командой несчастных и временами напуганных суданцев, так же педантично, как Уилфред Фроум, наносил на карту местность, а его взгляд все чаще останавливался на Харриет, приводя ее в замешательство.

— Гости! — неожиданно крикнул Себастьян и, схватив ружье, бросился на нос судна, а Уилфред Фроум вскочил на ноги, уронив при этом на палубу карандаш.

Рауль быстро прошел мимо испуганной Харриет, двигаясь с естественной силой и уверенностью, и ее внезапный страх пропал: какова бы ни была ситуация, Рауль с ней справится. Отложив блокнот для рисования, Харриет с любопытством последовала за мужчинами. Их судно со всех сторон окружили каноэ, полные туземцев, чьи блестевшие от масла тела были прикрыты лишь набедренными повязками коричневато-желтого цвета. Только на одном было больше одежды: накидка, закрепленная на одном широком черном плече, и драпировка из шкур антилопы, спускавшаяся от талии до лодыжек. Он стоял у руля самого быстрого каноэ, широко расставив ноги и держа в поднятой руке копье. Его лицо, лишенное всякого выражения, для Харриет выглядело более похожим на величественную, вырезанную из дерева маску, чем на лицо человека из плоти и крови.

— Опустите ружье! — властно приказал Рауль Себастьяну.