– Вот бы остаться здесь навсегда, – прошептала она скорее себе, чем Коулу, но почувствовала, что он напрягся. Она посмотрела на него и увидела отстраненный взгляд серых глаз. Она отодвинулась и села. – Что-то не так?

Коул покачал головой.

– Уже поздно, надо возвращаться домой. До отплытия у меня есть еще несколько дел. – Он поцеловал ее, встал и подал руку.

– Мы отплываем? Когда?

– Завтра.

– Завтра!

– Да, завтра, – сказал он, натягивая бриджи. – У нас много дел, предлагаю тебе собрать вещи, если, конечно, не хочешь плыть в таком виде, что меня вполне бы устроило.

Он пошел за Максом, она собрала стаканы и еду и с молчаливым удовлетворением сложила их в корзинку. Кажется, он, наконец, повезет ее в Бофорт. Она давно этого хотела. Только сейчас… Как он может ее оставить после всего, что у них было? Он собирается от нее избавиться? Он ничего к ней испытывает?

В это Бейли не верила. Невозможно быть таким неясным и страстным и не чувствовать того же, что она.

Бейли, наконец, призналась себе, как много он для нее значит. Временами он был невозможным, возмутительным, но под всеми изъянами она видела доброго и великодушного человека. И с тех пор как она ему отдалась, она больше не могла отрицать, что он пленил ее сердце.

Это было несколько недель назад! Неужели? А казалось, она знает его вечно. Но она не решалась поделиться с ним своим открытием. В душе оставалась неуверенность, как будто из-за малейшей трещинки их благословенный мир невозвратно разобьется на тысячу осколков.

И вот он готов отвезти ее домой, а она не хочет с ним расставаться. Но его не в чем винить, с самого начала только это она и просила у него. Просила? Нет, требовала.

«Ну почему? – с грустью думала она. – Почему именно сейчас?»

Вернулся Коул, он вел Максимилиана, трепал его по морде, что-то тихо приговаривал. Бейли следила, как он закрепил на спине лошади одеяло и корзинку, потом подобрал с травы рубашку. Коул выпрямился и вопросительно посмотрел на нее, приподняв одну бровь. Глаза сверкали, как начищенное серебро, она знала: это признак того, что он счастлив. Счастлив избавиться от нее? Необходимо было узнать.

– Куда мы поедем? – спросила она как можно будничнее. И со страхом ждала ответа.

Он продернул рубашку в петлю на седле и так же обыденно ответил:

– В Виргинию, в Роузгейт.

– В Роузгейт? На твою плантацию?

– Да. – Коул подошел и взял ее за руки. – Я знаю, это не то, к чему ты стремишься, но я надеялся, что тебе захочется поехать со мной. Плантация…

– О, Коул! Конечно, я охотно с тобой поеду! Я в восторге, что увижу места, где ты вырос. И твой брат. Ведь я познакомлюсь с Гриффином? Как ты думаешь, я ему понравлюсь? О, но мне нечего надеть! Когда твой брат увидит меня в том гадком красном платье, он подумает, что ты приволок в дом шлюху.

Коул засмеялся и поцеловал ей ладошки, одну за другой.

– Да, ты познакомишься с Гриффином, и ты ему понравишься, даже если будешь одета в мешок из-под сахара. Но мне кажется, Анели будет счастлива отдать тебе платья, которые ты здесь носила. В ее лице ты получила верного друга, и я чувствую, она не обрадуется твоему отъезду. Ну, давай я посажу тебя на Макса.

Они двинулись в путь, Бейли откинулась назад и наслаждалась сладко пахнущим воздухом и ощущением крепкой груди у себя за спиной. Она трепетала от восторга. Коул берет ее домой, а это значит, что он перестал гоняться за отмщением. Недели счастья на острове показали ему, что он теряет – радость и покой. Она мысленно поклялась, что доставит ему столько радости, что он не захочет оглядываться на свое печальное прошлое.

– Сколько плыть до Роузгейта?

Бейли едва сдерживала возбуждение. «Барракуда» вышла из укромной бухты и осторожно двигалась по мелководью в открытый океан. Прощание с Анели было трудным, обе плакали, обнимались и обещали друг дружке скоро свидеться. Бейли радовалась за Анели: Чиско оставался на острове, он собирался построить для них собственный дом рядом с домом Коула.

– Неделю до Полосы приливов, потом несколько часов вниз по реке до Харрисон-Лэндинга. Роузгейт стоит на реке, сразу за Беркли, так что по земле ехать не придется – дороги в Виргинии не лучше, чем в Северной Каролине, хотя в это время года не такие грязные.

– Я бы пешком пошла в Роузгейт, если бы не было другого способа туда попасть, но, признаюсь, в восторге, что этого не понадобится. – Она хихикнула.

– А я боялся, что ты будешь возражать. Очень приятно, что ты стала мне доверять. – Коул взял ее руку, перевернул и поцеловал в ладонь.

– Я тебе доверяю.

– Отлично. И запомни, что, если я говорю что-то делать, это без вопросов надо делать. Но ты не бойся, я все сделаю для того, чтобы не подпустить Дракона слишком близко к тебе.

– Я и не боюсь. С чего бы? Дракон не знает, где я, не знает даже о том, что я жива, и мы едем в Роузгейт, а там я буду в полной безопасности. Со временем мы забудем и его, и то зло, которое он нам обоим причинил.

Коул крепче сжал ее руку и очень серьезно посмотрел ей в глаза.

– Нет, Бейли. Я никогда не забуду и не остановлюсь, пока не свершится месть.

– Но ты везешь меня домой! Я думала, ты прекратил поиски Дракона.

– Нет, Бейли, не прекращу никогда. До тех пор, пока не убью его собственными руками.

– Или он убьет тебя?

Коул промолчал, но Бейли видела его решимость. Он знает, что может погибнуть, но это для него ничего не меняет. Бейли с некоторым усилием вырвала свою руку и попятилась, пока не уперлась в перила.

– Ты меня обманул! – выкрикнула она. – Ты сказал, что мы едем к тебе домой.

– Мы и едем домой.

– Но ты сказал, что собираешься забыть о мести. – Она еще не кончила говорить, как поняла, что это неправда. Она желала услышать эти слова, но он их никогда не произносил.

Коул подошел и уперся руками в перила по обе стороны от нее, захватив в капкан. Ей вдруг стало нечем дышать.

– Ты знаешь, что я этого никогда не говорил.

– Тогда зачем ты везешь меня в Роузгейт?

– Я получил сведения, что Дракон в колониях. В нем жадность начинает брать верх над осторожностью. Я подобрался близко, Бейли, очень близко, а этот мерзавец слишком поглощен собой, чтобы видеть мое приближение.

В глазах Коула Бейли увидела угрозу. Человек, которого она полюбила на Лочинваре, для нее потерян. Он потерян для всего мира, его пожирает месть. Несмотря на все ее надежды – нет, молитвы! – он не изменился. Грусть наполнила ее, но вскоре была вытеснена нарастающей злостью.

– Тогда тебе придется объяснить, зачем ты тащишь меня с собой. Я не имею никакого отношения к твоей мести и отказывалась помогать тебе, – сказала она ледяным тоном.

Коул склонил голову набок, вскинутые брови подсказали ей, что сейчас она услышит ответ, который ей не понравится.

– Почему я не могу взять с собой свою собственность? Я решил, что мне не помешает горничная, которая будет согревать мне постель и удовлетворять личные потребности. И это ты, моя голубка.

– Никогда!

– О, поздно говорить «никогда»! Мы слишком далеко зашли, чтобы отменить то, что сделано. А я обнаружил, что соскучился по наслаждениям, которых лишал себя в последнее время.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать! Я тебе не шлюха, я не позволю так со мной обращаться.

– Шлюха? Нет, я бы не стал тратить столько времени на шлюху. Но раз уж обольщение ничего мне не принесло, почему бы тебе не согласиться на роль приманки? Так скорее от меня избавишься.

Бейли почувствовала прикосновение ладони к его щеке прежде, чем сообразила, что дает ему пощечину. Его единственной реакцией были сдвинутые брови и сжатые зубы. То и другое вызвало у Бейли страх и отвращение, но она слишком многое потеряла, чтобы об этом думать, а сейчас она теряла и его… хотя, возможно, никогда им и не обладала? Ей стало стыдно за то, что она так ошиблась. Еще больше она стыдилась того, с какой легкостью она ему отдалась, тогда как он соблазнил ее только для того, чтобы добиться подчинения в единственном, что для него существует, – в его мести.

– Все! Хватит! Надо было отправить письмо Джеймсу, когда была возможность. Надо было уехать на «Морской душе», глупая я девчонка! Ладно, запомни мои слова, Коулби Лейтон: я больше не наивная дурочка и не стану пешкой в твоей игре.

– Ты будешь делать то, что я тебе велю. У тебя нет выбора, – процедил Коул. – Я буду делать то, что считаю нужным для достижения цели. А тебе не мешает вспомнить, что ты не свободна и не можешь от меня уйти.

Бейли постаралась не показать, как на нее подействовали угрозы, она вскинула голову и оттолкнула его, освободившись из плена его рук. Все время, пока она шла по палубе, она держалась стойко, пока не пришла в каюту, где ее больше не преследовал взгляд мрачного капитана.

Бейли посмотрела на койку, на которой в море они проводили долгие ночи, и почувствовала пустоту в душе. Она ни на минуту здесь не останется! Бейли стала собирать свои вещи и вдруг услышала тяжелые шаги, металлический лязг в двери и снова удаляющиеся тяжелые шаги.

Она опять стала его нежеланным грузом, его пленницей. Только на этот раз в плену оказалось и ее сердце.

С «Барракуды» спустили на воду несколько шлюпок, загрузили их. Бейли сидела на жесткой лавке и с притворным равнодушием смотрела, как Коул спрыгнул в другую шлюпку, едва скользнув по ней взглядом. Они на веслах вышли из залива и спустя час могли уже не грести, а отдаться течению быстрой реки.

Воздух над рекой был горячим и липким, в нем не было освежающей морской прохлады. Виргиния во многом походила на Северную Каролину, и Бейли почувствовала тоску, которая всегда возникала при мысли об отце и Адаме. Они плыли вдоль плантаций, ее взгляд рассеянно блуждал по деревьям и кустам, окаймлявшим берега, по гладким полям, на которых паслись коровы и овцы. Она три дня не разговаривала с Коулом – после их ссоры он не приходил в каюту.

Бейли вздохнула и наклонила зеленый зонтик, чтобы рассмотреть большой белый дом на вершине холма, видневшийся сквозь деревья. Впереди в реку вдавался длинный причал, Майлз направил шлюпку к нему. Две другие уже причалили. Коул расхаживал по причалу и выкрикивал команды. Сверху прибежали негры и кинулись выгружать ящики и бочки.

Хорошо одетый молодой человек с такими же, как у Коула, волнистыми волосами подошел к нему и крепко обнял. Коул похлопал его по спине, потом слегка отодвинулся и стиснул его плечи. Шлюпка, в которой сидела Бейли, подошла к причалу, Бейли притворилась, будто ей безразлично, что Коул говорит молодому человеку, – тот слушал с огромным интересом. Майлз помог ей выйти из шлюпки, она его поблагодарила, снова раскрыла зонтик и стояла, нервно вертя ручку. Она чувствовала себя ужасно.

Молодой человек разразился смехом, вспугнув ворон с соседнего дерева и заставив Коула опустить голову и поскрести затылок. Оба повернулись в ее сторону. Бейли поняла, что краснеет. Что он сказал? Кажется, он не оставил ей ни капли достоинства, но если Коул думает, что ее это беспокоит, то жестоко ошибается. Она подобрала юбки и гордо пошла к берегу.

Собеседник капитана кинулся ей навстречу, галантно поклонился и поцеловал ручку. «Он что, насмехается?» – подумала Бейли.

– Брат сказал, что вы мисс Бейли Спенсер. Мисс Спенсер, очень рад с вами познакомиться. Я Гриффин Лейтон. Добро пожаловать в Роузгейт.

– Благодарю вас, сэр. Мне очень приятно быть здесь. – Она не собиралась лгать, просто манеры и искренняя улыбка Гриффина сбили ее с толку, Гриффин очень походил на Коула, только глаза у него были не серые, а цвета бренди, и на лице не отражались так явно недоверие и страдание, присущие старшему брату.

– Что вы, не надо формальностей! Просто Гриффин, – сказал он и ткнул себя пальцем в белый накрахмаленный галстук. Он ухмыльнулся, подставил согнутый локоть, она продела в него руку, и он повел ее к берегу. Он прошел мимо Коула, непрерывно болтая, так что брат не смог возразить, но Бейли успела заметить грозовой цвет его глаз, свидетельствовавший о недовольстве.

– Черт возьми, приятно видеть тебя дома, старик, – сказал Гриффин, поднимая бокал в честь старшего брата.

Коул кивнул, принимая тост, но в ответ только хмыкнул и залпом выпил, потом снова налил бренди в граненый хрусталь, отошел к холодному камину и прислонился к нему. Взбалтывая жидкость в бокале, он приглядывался к младшему брату. Гриффин изменился за два года, что они не виделись. Хорошо, что он не оказался у смертного ложа матери. Он, конечно, знал, что она сделала, но ему не пришлось смотреть в ее угасающее лицо, когда она умоляла о прощении, которого не заслуживала. Нет, Гриффин был избавлен от того вреда, который нанесла Коулу эта прекрасная леди, вреда, который с тех пор не дает ему верить женщинам. Другое дело Гриффин. Младший брат наслаждается женским обществом с тех пор, как они были мальчишками. Перед его обаянием и дьявольским остроумием женщины не могут устоять. Коул видел, что Бейли поддалась его обаянию с первой же минуты пребывания в Роузгейте, и ему это не нравилось. Ни капельки.