Стивен искренне удивился.

— Нет. Вряд ли мне бы ссудили — у меня ведь нет залога.

— А другие суда в вашей собственности?

— Да.

— А разве они не могут послужить залогом?

— Наверное. Я не очень разбираюсь в финансах.

— Торговля и предпринимательство построены на кредитах. Без этого большая часть предприятий закрылась бы.

— Точно. — Стивен всё-таки встал, потому что Джордж говорил за его спиной. — У меня в помощниках Эндрю Блейми, но я не позволяю ему никаких вольностей — он слушает мои приказы. А ещё есть Берт Блаунт, первоклассный моряк, научился профессии на собственном горбу, может плавать где угодно, ну и ещё пара-тройка под моей властью. Конечно, нужно за ними присматривать, но это, так сказать, ядро. — Стивену понравилось это слово, оно звучало серьёзно, по-научному, и он повторил: — Ядро. Три судна или четыре — я с ними справлюсь.

— Включая «Адольфуса»?

— Ох, он стал бы королевой!

— Скорее королём, с таким-то именем.

Стивен добродушно рассмеялся. После сомнительного начала встреча потекла по такому руслу, на которое он и не смел надеяться. Но всё же он был не вполне в себе уверен. Сэр Джордж обладал грозной репутацией.

— Весьма вам обязан, сэр Джордж, что уделили мне столько времени. Могу ли я...

— У вас есть книги?

— Книги?

— Учётные. Показывающие прибыли от вашей торговли.

— Нет. Пока что мне достаточно держать всё в голове.

— Для начала неплохо, но продолжать в том же духе было бы ошибкой. Можете их завести?

— Ну, пока что и заводить-то нечего. Затраты, прибыль, распределение прибыли. Я могу завести книги, если это необходимо, чтобы... чтобы...

— Если мой банк ссудит вам две тысячи фунтов на покупку «Адольфуса», придется завести учётные книги, и время от времени мы будем в них заглядывать.

Стивен сделал глубокий вдох.

— Ради этого, сэр Джордж, я готов сделать всё, что пожелаете!

По окну защекотал дождь. День выдался сырым, небо было тяжёлым, как супница. С плотно закрытыми окнами и дверями в кабинете было тихо и прохладно.

— Когда состоится аукцион? — спросил Джордж.

— В следующий понедельник.

— У нас мало времени, чтобы подписать соглашение. Условия будут обычными, на которых мы выдаем подобные кредиты. У вас будет время их изучить, вы можете принять их или отказаться, как посчитаете нужным в своих интересах. Пожалуй, завтра вам стоит повидаться с мистером Ландером. Он займётся всеми деталями.

— Благодарю, сэр Джордж, — сказал Стивен, и они пожали друг другу руки. — Благодарю, сэр Джордж.

И он вышёл на улицу.

После его ухода Джордж вернулся за стол и сделал несколько заметок по итогам разговора. Не то чтобы он в них нуждался, просто это было делом принципа. Потом он вышел и отправился на частную половину дома, где так много всего произошло и так мало всего происходило сейчас. Элизабет жила здесь почти всё время, лишь изредка наведываясь в Тренвит, повидаться с родителями, или в Кадью — повидаться с родителями Джорджа. В отсутствии сложностей в виде родителей Харриет девять десятых своего времени проводила в Кардью, а в Труро приезжала с неохотой — здесь у неё, в отличие от Элизабет, было мало друзей. И часто единственным человеком в доме оказывался он сам, приезжая сюда на три дня в неделю, и старый Кэрри, редко использующий больше двух комнат. Разумеется, весь штат прислуги сохранился на случай, если Джордж будет принимать деловых партнеров, а в сентябре, когда Урсула пойдёт в школу, они чаще будут посещать дом. Валентину, конечно же, никогда больше не позволят бросить даже тень через порог.

Теперь дом стал таким молчаливым, пах плесенью и затхлостью. Запахи поднимались от реки, в последнее время было недостаточно сквозняков, чтобы их сдуть. А в дни Элизабет...

Порой Джорджу казалось, что он снова видит её и слышит, её шаги были особенными, ни с кем не спутаешь. То скрипнет дверь, то половица, как будто кто-то по ней ступает. Прошло уже столько времени, она давно превратилась в пыль и прах, как его родители и её... Как вскоре и он сам... Какие ужасные мысли в дождливый день. Нужно выбросить их из головы, избавиться от них. От этой паутины мыслей...

Экстравагантный брак Валентина и последовавшая за ним ужасная ссора глубоко задели Джорджа. С тех пор на него часто накатывали приступы злобы и недовольства. К разочарованию и гневу из-за провала планов на будущее Валентина добавилось понимание, что он потерял сына. Какое-то время гнев закрывал это из вида, но теперь Джордж это понял. Конечно, он никогда не любил Валентина, как любил Урсулу — по крайней мере, с тех пор как тётушка Агата влила свою ядовитую ложь ему в уши, но после смерти Элизабет он признал Валентина своим родным сыном.

Пусть и без особой любви, но он щедро его одаривал. Но возможно, ущерб, нанесённый их отношениям, когда мальчику было всего шесть, уже не поправить. Валентин рос и словно превращался в очередного Джеффри Чарльза — глубоко привязан к памяти матери, но в глубине души отвергал отца. И пару раз в сердце Джорджа зашевелились старые червячки сомнений.

А теперь он позволил Валентину сорваться с поводка, хотя и чувствовал себя от этого крайне неприятно, ведь тем самым он нарушил клятву, которую дал Элизабет, когда она родила второго их недоношенного ребенка и неожиданно скончалась. Тогда он поклялся, что никогда больше не будет сомневаться и во что бы то ни стало сдержит клятву.

Он подумал о молодом человеке, только что покинувшем его кабинет, и гадал, сможет ли объяснить кому-либо, почему вдруг решил ему помочь. Эти мотивы были столь сложными и запутанными, даже противоречивыми, как заявление о невиновности перед судом присяжных: «Я не присутствовал на месте преступления, но если бы присутствовал, то я бы его не совершил». Как объяснить эти мотивы без софистики даже самому себе?

Во-первых, бегство Валентина оставило глубокую пропасть, чего Джордж никак не ожидал. Но всё же ему пришлось это признать. Потеря единственного сына, единственного человека, носящего фамилию Уорлегган, и потеря не на войне, не из-за несчастного случая или болезни, а из-за женитьбы — это почти что смертельный удар. Разумеется, в отдаленном будущем эта трещина может зарубцеваться. Но очень нескоро. Слишком много было сказано такого, чего не следовало говорить. И злость Джорджа не уменьшилась, а только росла при каждой мысли об этом. У него вызывали ярость намеренная двуличность и холодная враждебность. К тому же его унизили в глазах других людей. Харриет не смеялась, но Джорджу показалось, что он уловил в её глазах веселье. Унижения он никогда не мог выносить.

Что ж, так какое это имеет отношение к Стивену? Вроде бы никакого. Но уязвлённая гордость иногда может найти странные способы для своего усмирения. Стивен вместо Валентина? Разумеется, нет. Но кое-какую пустоту он может заполнить. Да и Валентин, надо полагать, с раздражением отнесётся к тому, что Стивен принимает милости, которые по праву должны были бы достаться ему.

Во-вторых, Стивен женат на дочери Полдарка, и Полдарки в Нампаре наверняка начнут негодовать, что их зять имеет дела со старым недругом.

В-третьих, Стивен женат на Клоуэнс Полдарк. Джордж никогда до неё не дотрагивался, не считая тех трёх раз, когда пожимал ей руку, и никогда ни на что и не рассчитывал, но если из этого что-то да выйдет, он определённо будет чаще её видеть, может, даже чаще, чем её собственные родители.

В-четвёртых, если Стивен окажется эгоистичным и твердолобым, начнёт давить, чего Джордж терпеть не мог, или попытается вмешиваться в дела, его не касающиеся, можно будет получить удовольствие, доведя его до банкротства.

А в-пятых, ещё одна неприятность, постигшая Джорджа этим летом — смерть мистера Роуза, — не лишила его решимости раскрыть ограбление дилижанса, и хотя доказательств не было никаких, Джорджа не покидало убеждение, что Стивен Каррингтон к этому причастен. Было в этом самодовольном и дерзком морячке нечто такое, что как нельзя лучше подходило для участника дерзкого ограбления. И к тому же в нём принимал участие флотский лейтенант. Разве не естественно для Стивена сыграть подобную роль? Пусть пока что доказательств нет. Но при более тесном знакомстве, в особенности если вовлечены деньги, возможно, доказательства появятся — за или против.

В общем, Джордж не сожалел о щедрости в отношении молодого человека.


III

А молодой человек вернулся домой, переполненный восторгом от своего успеха. Он рассказал обо всем Клоуэнс, поедая ячменные лепёшки, которые она испекла к его приходу.

— Вот видишь, — сказал он под конец, — я был прав. То его приглашение было знаком, что он хочет стать нашим другом! Я рад, что пошёл к нему, Клоуэнс, рад, что пошёл, а не написал, это было бы совсем не то же самое. Боже ты мой, это же значит, что я и впрямь стану судовладельцем! Поверить не могу! Всего за год. Три судна, если не больше! Назовём компанию «Судоходство Каррингтона»!

— Подожди до завтра, Стивен, — ответила Клоуэнс. Тщательно прочти договор, который он тебе подсунет. Не думай, что я за тебя не рада, то есть за нас, просто, видишь ли, я лично не питаю к нему неприязни, но в Корнуолле он заслужил определённую репутацию — что дерёт с должников три шкуры.

Стивен уставился на неё.

— Может, такой репутацией стоит гордиться. Драть три шкуры — вроде звучит мерзко, но возможно, это означает лишь, что он хорошо ведёт дела и ожидает от других того же. Вокруг слишком много лентяев и нерях. Может, просто Джордж Уорлегган не хочет с ними связываться, а если так, то мне не в чем его винить. Ох, я знаю, твои родители о нём невысокого мнения, и Джереми вроде бы тоже, но всё это не касается деловых вопросов. Это из-за твоего отца и Элизабет, жены Джорджа, и твоей матери, и всяких мелких ссор за многие годы. Это не касается деловых отношений, просто ревность, неприязнь и личная вражда, мы тут не при чём. И если бы мне пришлось выбирать...

Он умолк.

— Если бы тебе пришлось выбирать?

Стивен хотел сказать, что он предпочёл бы скорее богатого коммерсанта вроде Джорджа Уорлеггана, чем мелкого землевладельца и хозяина шахты вроде Росса Полдарка, но здравый смысл вовремя подсказал остановиться.

— Если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочёл жёсткого в делах человека, чем мягкого.

— Но справедливого. Который смотрит на других, как на людей, а не как на колесо в телеге. Отец говорит, что это основной недостаток Джорджа.

Стивен щедро намазал лепёшку маслом и подождал, пока оно расплавится, прежде чем откусить.

— В море далеко не уйдешь, если будешь думать подобным образом. Только если относиться к команде по-человечески, она будет работать как следует... Но нужно быть жёстким, потому что таков уж мир и таково море... И всё равно, всё равно, иметь в друзьях богатого банкира — ещё не значит делать всё, как он. Достаточно получать прибыль.

— Эти тебе нравятся больше? — спросила Клоуэнс.

— Что?

— Я решила приготовить немного по-другому.

— Да... да, наверное. Они слаще. Но ты же знаешь, мне нравится всё, что ты готовишь.

— Я готовлюсь к тем временам, когда тебе станет труднее угодить, когда исчезнет восторг.

— С какой стати ему исчезать? Ты вроде бы никогда не была такой унылой.

Она улыбнулась. Взгляд был задумчивым.

— Мне кажется, ошибочно принимать точку зрения родителей насчёт какого-то человека, — сказала Клоуэнс. — Судить стоит лишь по делам... Во время первой встречи с сэром Джорджем, он вёл себя грубо и несдержанно, хотя признаю, я вторглась в его дом и он был слегка ошарашен, но после этого всегда был любезен, пусть и холоден, как будто хотел бы меня полюбить, но не должен. Пару раз я заметила его взгляды украдкой. Не думаю, что он так холоден, как притворяется... Уж точно не могу сказать, что он мне неприятен. Дело лишь в том, что я слышала. И не только от родителей. Он славится беспощадностью в делах. И потому его страшатся. Многие мелкие лавочники графства из-за него разорились. А если человек потерял работу и говорит нелицеприятные вещи о том, как её потерял, то больше он работу в Корнуолле не найдёт — потому что Уорлегганы не позволят.

Стивен вытащил несколько крошек из дырки на месте клыка.

— И откуда ты всё это узнала, если не от родителей?

— Стивен, мне двадцать лет, и всю жизнь я провела в Корнуолле. Даже живя под присмотром родителей, можно услышать много разного о значительных людях графства.

Через несколько секунд Стивен довольно мрачно спросил:

— И ты не веришь, что я могу принять его помощь и не стать при этом его марионеткой?

— Нет, я этого не говорю. Просто будь осторожен.