Его тон снова сделался резким и язвительным.

– Что ж, сейчас я узнаю, – ответила Ханна, направляясь к двери. Возможно, ей удастся увести отца куда-нибудь в коридор…

Поздно.

– Мистер Брэйден, сэр, – объявил Харпер, отходя в сторону.

В комнату, тяжело ступая, вошел отец. Жалобно заскрипели петли, дверь закрылась, и воцарилось гробовое молчание.

Мистер Брэйден был не то чтобы высок, но крепок, с широкими плечами, сильными руками и ногами. Он стоял в элегантном кабинете герцога с таким видом, будто явился прямо с поля – в грубой поношенной одежде и грязных сапогах. Или прямо из пивной, если верить обонянию. Какой контраст между высоким утонченным аристократом и скандальным выпивохой!

И тут отец заговорил:

– Я так думаю, вам бы не мешало извиниться, – начал он задиристо.

Ханна закрыла глаза.

– На каком основании? – ледяным тоном поинтересовался Маркус.

– А на том, что вы – герцог.

Ханна почувствовала, как Эксетер впивается в нее взглядом, и открыла глаза. Она разрывалась между желанием извиниться за грубость отца и вытолкать его из кабинета прежде, чем он успеет наговорить еще колкостей. Конечно, герцог – еще тот гордец, и не мешало бы сбить с него спесь. Однако отцовская брань для этого явно не годилась.

Но прежде чем Ханна успела открыть рот, мистер Брэйден заговорил снова:

– Ну да, чего еще ждать от такого господина?! Забыл, значит, предупредить дочку, когда ее обхаживал. Дескать, пусть все думают, что он обычный джентльмен, каких пруд пруди, да без гроша в кармане – хороша шуточка. Ну так знайте: мне не смешно, нисколечки! Так что лучше уладить дело миром.

– Папа! – выкрикнула Ханна.

Отец явно не разобрал, что герцог и Дэвид – разные люди. Действительно, внешне братья очень похожи, но она ни за что бы их не перепутала. Отец намеревался оскорбить человека, которого никогда раньше не видел.

– Прошу объяснить, что означает – уладить дело? – Лицо Эксетера оставалось спокойным, но в словах ясно слышалась угроза.

– Вы не просили дозволения на ней жениться.

Герцог передернул плечами.

– Ну, тут вы слегка запоздали.

– Но она моя дочь! – Мистер Брэйдем выставил вперед подбородок. – А брачный договор?

Ханне сделалось дурно. Она поняла, зачем папа явился в Лондон. Когда она объявила, что выходит замуж за Дэвида, отец обрадовался, что ему не нужно будет содержать в своем доме ее и Молли. Теперь он понял, что дочь стала официальной женой богатого человека. Ханна бросилась к нему и схватила отца за локоть.

– Это не твоя забота! – прошипела она со злостью. – Джейми обо всем договорился…

– Джейми свалял дурака, – перебил фермер. – Такие, как он, должны знать, что жена стоит дорого. А я не желаю, чтобы меня обманывали.

– Обманывали?! Как ты…

– Девочка, иди-ка займись своими женскими делами. У меня дельце к твоему мужу.

– Но папа!

– Ступай! Не видишь, тебе здесь не место. – Стряхнув ее руку, он повернулся к дочери спиной, намекнув таким образом, что разговор окончен.

На минуту у нее на лице появилось несчастное выражение, и герцогу неожиданно стало жаль Ханну. Ему уже приходилось видеть этот несчастный взгляд ребенка, который вдруг понимает, что не нужен собственному отцу. Брэйден стал ему отвратителен. Как можно так обращаться с дочерью?!

– Да, дорогая, можешь нас оставить, – произнес Маркус, натянуто улыбаясь. – Я не хочу тебя утомлять.

Ханна вздрогнула и подняла на него взгляд, будто ища защиты, и это поразило Эксетера.

– Нет, – сказала она, также натянуто улыбнувшись, – это я не хочу вам мешать.

Ханна вышла, притворив за собой дверь. Проводив ее взглядом, Маркус повернулся к грубому фермеру, который разглядывал его без малейшего смущения.

– И какую же сумму вы хотите из меня выжать?

Герцог сел, не предложив гостю стул, и сделал глоток кофе, не распорядившись принести вторую чашку. Он не хотел видеть этого человека и уж конечно не собирался ему платить. Маркус не мог знать, что произошло между Дэвидом и Брэйденом, однако было ясно, что этот человек решил, будто перед ним Дэвид.

– Я подумывал о тысяче фунтов. Вполне приличная цена за женушку, – сказал фермер, и глазом не моргнув.

Маркус едва не рассмеялся. Тысяча фунтов. Жалкие гроши. Неужели ради этого старик проделал такой путь?

– С какой стати мне вообще платить вам? – спросил он, усмехнувшись. Этот тип ему не соперник. – Дочь не жила с вами, не выполняла домашнюю работу. Хотите начистоту? Я думаю, что теперь, когда она замужем, вам больше не нужно нести расходы за ее содержание.

– Чепуха! – взревел Брэйден. – Она моя дочь. Я ничего не получил в первый раз, когда она вышла за этого чертова викария. Дочери, от них вообще один убыток, ну разве что она выскочит за богатенького… На сей раз девочка не сглупила. И я получу с вас тысячу фунтов!

– Нет. – Маркус едва сдержал улыбку, видя, как ощетинился папаша.

– Я знаю свои права!

– Права? – Герцог встал и перегнулся через стол, желая, чтобы его слова прозвучали как можно внушительнее. – Брачный договор составляется по взаимному соглашению до свадьбы. А после того как свадьба состоялась, ваша дочь принадлежит мне. Любые права, которые вы могли бы заявить на нее, в день свадьбы теряют силу. Любая попытка докучать моей жене будет иметь для вас плачевные последствия. – Он умолк, чтобы сказанное дошло до Брэйдена. – Я не вижу оснований дарить вам тысячу фунтов сейчас, если вы не побеспокоились об этом раньше.

– Но вы-то, черт возьми, и не заикнулись, что вы чертов герцог! – заорал Брэйден, сжимая ручищи в кулаки.

Улыбка Маркуса была подобна лезвию ножа.

– Какая беспечность! – Он позвонил в колокольчик.

Папаша скрипнул зубами.

– Надутый аристократишка! – с горечью воскликнул он. – Вы увозите мою дочь из дому и забываете о долге перед ее семьей!

В кабинет важно вплыл дворецкий.

– Харпер, покажите мистеру Брэйдену, где у нас выход. – Маркус занялся лежащими на столе бумагами.

Фермер едва не зарычал от злости. Харпер терпеливо стоял в дверях.

– Я должен увидеться с моей девочкой. Уж она поступит со мной по справедливости!

– Харпер, выведите мистера Брэйдена вон, – повторил герцог, делая ударение на последнем слове. – Доброго дня, сэр.

Бросив на Эксетера злобный взгляд, фермер удалился.

Маркус долго смотрел на лежащие перед ним бумаги. Потом налил еще кофе из серебряного кофейника и не спеша выпил. Затем повернулся в кресле и уставился в окно. Нахмурился: оконная задвижка, которой надлежало быть закрытой, почему-то была открыта. Герцог встал и исправил оплошность. Снова занялся бумагами. И снова позвонил в колокольчик.

Явился Харпер.

– Где герцогиня?

Маркус не представил Ханну прислуге в качестве своей супруги. Однако после утренней сцены вряд ли кто-то в доме усомнится в ее правах. Очевидно, ему следует поступать именно так, если он хочет доиграть роль до конца.

– Полагаю, мадам вышла в сад, – почтительно ответил дворецкий.

Вздохнув, Маркус отправился искать «жену», по дороге споря с самим собой. Какое ему дело, если ее оскорбил собственный папаша? А если она сама вызвала его запиской и вся сцена была заранее продумана? Может быть, это ей нужна тысяча фунтов?

Маркусу не давал покоя несчастный взгляд Ханны. Сразу вспоминался Дэвид. Отец пресекал всякие попытки мальчика сблизиться – для него Дэвид был как ненужная, бесполезная вещь.

Ханна сидела на каменной скамье. Голова поднята вверх, спина прямая, смотрит прямо перед собой. Он остановился напротив.

– У вас красивый сад, – сказала она после некоторого молчания.

Маркус оглянулся вокруг.

– Да.

Ханна кивнула, не глядя на него. Он присел на другой конец скамьи.

– Сколько бы вы ему ни заплатили, я все вам верну. – Она проговорила это так тихо, что Маркус едва услышал ее слова.

– Почему вы решили, что я ему заплатил?

Она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Я знаю, он пришел просить денег.

– И я, по-вашему, их выложу, стоит ему лишь попросить?

Ханна по-прежнему смотрела в сторону. Кажется, она даже не моргнула ни разу.

– Я знаю, вы хотите, чтобы все думали, будто мы женаты.

– Не понимаю, зачем при этом платить человеку, которого я никогда прежде не видел.

Она прикрыла глаза и вздохнула.

– Он не даст вам спокойно жить, если не заплатите.

– Сомневаюсь.

Ханна покачала головой, не открывая глаз. Над ее ухом жужжала пчела, но она, кажется, этого не замечала. Маркус обвел взглядом сад. Получается, он не был здесь с весны. Туда, где раньше росли лилии, садовник высадил розы. Или розы были тут всегда?

– Я дал понять вашему папаше, что не потерплю, чтобы кто-нибудь докучал моей жене. Он сильно пожалеет, если не смирится.

– Он мой отец. – Тон ее был скорее извиняющийся, нежели протестующий.

– А вы для всех – моя супруга. – Ему доставило удовольствие сделать ударение на слове «моя». – В этом есть масса преимуществ. Избавиться от вашего папаши – одно из них. Не правда ли?

Ханна ничего не ответила и даже не шелохнулась, но, по крайней мере, не заплакала.

Сложив на груди руки, Маркус разглядывал женщину краем глаза. Он привык получать то, что хочет, просто в силу своего положения и имени. Лишь изредка прибегал к запугиванию. Например, людей своего круга, которые ждали от него услуги, или тех, кто опасался его мести. Но у этой женщины был козырь: он нуждался в ее помощи, чтобы скрыть ложь Дэвида. Она может все погубить в ту же секунду, как догадается…

Придется действовать по-другому, решил Маркус. Он еще раз окинул Ханну оценивающим взглядом – от простого узла, которым она стянула волосы, до невзрачного платья. Как пробиться к сердцу вдовы сельского викария?

– Мы еще не пришли к соглашению, – сухо заявил герцог. – А пора бы, особенно в связи с сегодняшним визитом.

Ханна настороженно повернула голову. Сколько угодно она могла твердить себе, что ей безразличны чувства Эксетера. Он обижен, оскорблен? Пусть. Зато ей небезразличны слова и поступки отца. Она очень переживала, что отец все еще способен причинить ей боль. Разумеется, ей давно пора было понять, что он просто не может простить ей того, что она не родилась мальчиком. Впрочем, герцог, кажется, что-то сказал?

– Насчет… возмещения? – Ханна вздохнула. У нее заболела голова. Какая ужасная путаница! Сначала приходится делать вид, будто она замужем за человеком, которого никогда раньше не видела, лгать вдовствующей герцогине и золовке, с которыми ей очень хотелось бы породниться, а теперь еще отец вбил себе в голову, будто она его обманула. – Мне не нужны ваши деньги.

Он поднял руку, глядя в дальний угол сада.

– Вы заслуживаете вознаграждения за то, что согласились мне помочь. Выслушайте меня, прежде чем отказаться.

Ханна устало кивнула. Вот бы очутиться сейчас у себя в домике, наедине с собой.

– Мое желание скрыть правду о поступке Дэвида, – продолжал герцог, – осталось неизменным. Без вашей помощи мне не справиться. И я, видимо, не слишком ясно выразился, что готов оценить вашу помощь очень высоко. Полагаю, отцу пришлось бы содержать вас, не подоспей Дэвид со своим замечательным предложением выйти за него замуж. – Он снова внимательно посмотрел на нее. Ханна кивнула: разумеется, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Герцог тоже коротко кивнул. – Поэтому я предлагаю вам независимость. Небольшое имение, дом в деревне – что вам будет угодно, да еще деньги на домашние расходы. Я не собираюсь вводить вас в затруднение, предлагая слишком большую сумму… – Он усмехнулся. – Однако на жизнь хватит. И если сделать разумные вложения, вам больше никогда не придется искать помощи у других.

– Очень щедрое предложение, – пробормотала Ханна. Боль пульсировала у нее в висках.

– Кроме того, можете оставить себе одежду и все то, что Розалинда и Селия подарят вам и вашей дочери. И не беспокойтесь о том, сколько это будет стоить. Если возникнут сомнения, я переговорю с Розалиндой.

Ханна не отвечала. Ей хотелось одного – домой. Но где теперь ее дом? Она вспомнила, что Дэвид обещал Джейми какую-то собственность.

– Дэвид отписал моему брату сельский дом; они заключили нечто вроде брачного договора, – сказала она. – Я бы могла жить там, если дом действительно принадлежит Дэвиду.

– Охотничий домик? Да, это его дом и ваш, если таково ваше желание. Однако должен вас предупредить: Дэвид никогда не заботился о том, чтобы содержать его в хорошем состоянии. И если я правильно помню, это маленький убогий домишко – просто лачуга.