Кэролайн Линден - Чего желает джентльмен

«Хорошо. Я сама могу сказать ему, что хочу остаться, – рассуждала Ханна. – Почему обязательно он должен делать первый шаг? Вероятно, есть разница! А может, нет? Если нет, тогда я хотя бы буду знать. Если есть, тогда я буду знать тоже».

Он постучал в дверь примерно через час. Сердце ее подскочило, но Ханна стиснула дрожащие руки и тут же отозвалась:

– Входите.

Маркус вошел в комнату – без сюртука, без жилета. Вид у него был усталый.

– Вы не вышли к обеду…

Она сумела выдавить улыбку.

– Мне показалось, что это как-то неуместно.

– Правильно. – Он вздохнул, потирая щеку. – Я все рассказал Розалинде.

– Да, приходила Селия и все мне пересказала.

Герцог кивнул.

– Да, я видел, как она мелькнула в коридоре, когда я шел к вам. – Он замолчал, явно подбирая слова. – Никто не держит на вас зла. Розалинда знает, что это я заставил вас играть роль и лгать. Она знает, что Дэвид обманом привез вас в Лондон и что вы с самого начала были честнейшей из женщин. – Эксетер снова замолчал. – Никто вас больше не удерживает. Только скажите, когда, и я велю заложить карету, которая отвезет вас домой.

– Так велела вам Розалинда?

– Да.

– А вы сами – тоже этого хотите? – прошептала Ханна.

У него защемило в груди, и что-то промелькнуло во взгляде, но огонек тут же погас. Маркус тяжело вздохнул.

– Я обещал, что вы сможете уехать, как только закончится наше представление. Я не стану нарушать обещание и удерживать вас здесь против воли. Вы свободны уехать, когда вам будет угодно.

У Ханны подкосились ноги. Она буквально упала на стул возле туалетного столика. Вот оно! Если она ничего не скажет, Маркус отправит ее домой. А если все-таки скажет? Все равно отправит. Но…

– А если я не хочу уезжать? – Ханна заставила себя поднять на него глаза. Что, если Маркус и теперь будет настаивать на ее отъезде? Что, если напомнит, как она рвалась уехать совсем недавно?

Он долго молчал.

– Если вы не хотите ехать, я вас не заставляю. – Герцог сказал это с надеждой в голосе. Или ей показалось?

Ханна не отвела взгляд.

– Я хочу остаться, Маркус…

– Да? – Он не шелохнулся, но голос ему изменил. Или это просто шум у нее в ушах?

– Чего хотите вы?

– Я хочу, чтобы вы остались. – Когда он понял это, Маркус и сам не знал. Ханна подняла голову, готовая вскочить со стула. Как он мог когда-то счесть ее некрасивой и самой обыкновенной? – Навсегда.

Сдавленно вскрикнув, она протянула к нему руки. Герцог в два шага пересек комнату, схватил ее в объятия и зарылся лицом в волосы. Она обвила его шею, и он, весь дрожа, целовал ее.

– Ты останешься? – спросил Маркус, целуя ее шею, щеку, ухо. – Ты останешься со мной?

– Я останусь, – ответила Ханна, сжимая в ладонях его лицо, чтобы поцеловать.

– Навсегда? – Он едва касался губами ее губ и обнимал ее бедра так, что у нее не осталось сомнений относительно его намерений. Герцог больше не собирался ждать. Жить рядом с ней и не касаться ее, не целовать и не любить? Ханна чуть отодвинулась, ее прекрасные синие глаза блестели.

– Навсегда. – И она обняла его, давая понять, что он может – даже обязан – заняться с ней любовью.

Протянув руку, Маркус смахнул со столика флакончики и щетки, подхватил Ханну на руки и усадил на столик. Она раздвинула колени, и он принял приглашение, отчаянно желая овладеть ею, покончить наконец с постылым одиночеством – отныне его и ее жизни сольются. Его поцелуи были жадными, руки обнимали Ханну, слишком нетерпеливые в страстном желании обладания. Господь всемогущий, как долго он этого ждал!

Маркус почувствовал, как она прижимается к нему всем телом, обхватив ногами его бедра. Он поднял подол ее ночной сорочки до самых бедер – и Ханна задрожала. Ее совсем не волновало, что она не стояла с Маркусом перед алтарем и не давала брачного обета. Ей следовало бы удивиться, но она даже не думала об этом. Маркус хочет, чтобы она осталась с ним навсегда. И для нее это было равнозначно брачной клятве. Больше не нужно притворяться, будто она его жена, если он действительно хочет, чтобы она ею стала.

– Господи, как долго я этого хотел, – услышала Ханна его срывающийся голос, похожий на стон. Его руки обняли округлый холмик ее груди, настойчивый большой палец уже ласкал сосок, прикрытый шелком ночной сорочки.

С тихим стоном она прижалась к нему теснее, протягивая руку к застежке его брюк. Ханне целую вечность не приходилось раздевать мужчину, и сейчас ее руки дрожали. Наконец застежка поддалась, и она смогла свободно гладить его бедра и спину. Брюки сползли вниз. Их тела соединились – плоть к плоти.

Бедра Ханны взывали к нему в отчаянной мольбе. Ладонь Маркуса сминала шелк ночной сорочки на ее животе. Кожа под сорочкой была еще нежнее, чем шелк, – он застонал. Или это был ее голос, срывающийся и почти беззвучный?

Маркус поцеловал Ханну. Она обмякла в его объятиях, руки судорожно сжимали его плечи. Он опрокинул ее на спину и даже не заметил, что собирается овладеть ею прямо на туалетном столике, а оба они одеты. Ханна распростерлась под ним, ее глаза светились желанием, и Маркус понял, что достиг предела. Ханна сжала его возбужденное естество, и он почувствовал, что падает в бездну.

– Я не хотел тебя отпускать, – прошептал Эксетер. Губы Ханны удивленно приоткрылись, и он пронзил ее так яростно, что она тихо вскрикнула, пораженная силой его желания. Он обнял ее бедра. – Я сделал тебе больно?

– Нет, – шепнула она, постепенно привыкая к ощущению его внутри себя. – Сделай это еще раз.

Маркус приподнял ее бедра, и Ханна сдавленно вскрикнула, когда он вошел в нее снова, на этот раз еще глубже. Он больше не был ни нежен, ни осторожен, но она отдавалась ему всем существом, как никогда прежде.

Когда наступил бурный финал, она впилась зубами в плечо Маркуса, чтобы заглушить рвущийся из груди крик. Зарычав, он сжал ее затылок, впившись в губы поцелуем столь ненасытным, что она заметила, как дрожь сотрясает его тело, лишь после того, как он с тихим вскриком оторвался от ее губ.

– Господи, помилуй, – прошептал он.

Ханна улыбнулась, не открывая глаз, и прислушалась к гулкому биению своего сердца.

– Да уж, действительно.

Его раскатистый смех заставил засмеяться и ее тоже, когда Маркус, подхватив Ханну на руки, отнес ее на кровать, усадил на край и встал перед ней, пожирая глазами. Она облизнула губы.

– Что-то многовато на нас одежды…

Маркус распустил узел галстука и сорвал с себя рубашку.

– Мы это исправим.

С одеждой он управился быстро, подумала Ханна, даже слишком быстро для человека, привыкшего к тому, что его одевают и раздевают слуги. Она жадно разглядывала его грудь, плечи, бедра. Он был мускулистый и поджарый, кожа в пламени свечей отливала тусклым золотом. Грудь покрывали темные волоски, спускающиеся узкой полосой к самому животу.

Он не сводил с нее глаз – темных, загадочных, напоминая могучего дикого зверя, готового напасть – на нее! У Ханны перехватило дыхание, когда Маркус сел рядом с ней на кровать и сбросил обувь и брюки. Обнаженный герцог Эксетер в ее постели! Живот свело сладостной судорогой желания, и она задрожала от возбуждения.

– Копуша, – нежно произнес он, вскакивая на ноги.

Ханна растерянно хлопала ресницами. Она не сделала ничего, просто смотрела, как он раздевается. А теперь он раздевал ее, распустив узел атласной ленты, удерживающей ночную сорочку. Поцеловав ее снова, Маркус поднял подол – шелковая ткань с восхитительным шелестом пощекотала ее кожу. Оторвавшись от ее губ, он одним быстрым движением сбросил с нее сорочку. Ошеломленная Ханна чувствовала, как его пальцы гладят ее волосы, проворно расплетая косу, которую она старательно заплела на ночь.

– Я все гадал… – прошептал Маркус, проводя ладонью по ее спине.

– О чем? – спросила она. Намотав волосы на кулак, он потянул, заставив ее отвернуть голову.

– Я гадал, насколько далеко, – выдохнул он в самое ухо, отпуская волосы, которые упали ей на плечи. – Твоя кожа… – Его губы коснулись местечка под ухом – и Ханна ахнула. Как бы ей не растаять прямо на месте. – Насколько далеко заходит этот золотистый загар? – Его ладони скользнули вверх, чтобы обнять грудь. – И что ты для этого делаешь, когда выходишь на солнце.

– Я… – Ханна уронила голову ему на плечо, когда Маркус снова поцеловал ее в шею, обнимая грудь, сжимая пальцами соски. – Я всегда… – Он прикусил мочку ее уха. – Я… – Прижал ее к себе. Ханна почувствовала, как он напряжен и возбужден. Ее ноги ослабли.

– Ну? – Он оторвался от ее груди. Теперь его ладони гладили ее бока, пока не сомкнулись на талии. – Так что ты делаешь, дорогая?

– Забываю дома шляпу, – выпалила Ханна.

Он сжал ее руки так, что она не могла ими даже пошевелить. Ханна попыталась освободиться – напрасно. Вдруг Эксетер подтолкнул ее вперед. Теперь ее живот упирался в резной столбик кровати.

Его губы замерли на ее шее. Маркус уже понял, как это ее возбуждает. Пальцы легонько коснулись спины – Ханна тихонько вскрикнула. Всякий раз, когда она занималась любовью, ее спина соприкасалась с матрацем. Но Маркус, казалось, любил и ее спину простым касанием губ и пальцев. Это сводило Ханну с ума.

Он поцеловал ее плечо, провел языком вдоль ключицы. Ханна обхватила столбик кровати, чтобы не упасть. Теперь он, нежно покусывая, целовал ее спину, в то же время обнимая ладонями округлости ягодиц. Она уронила голову – дыхание сбилось и перешло на легкие вздохи. Потом Маркус наклонил голову – Ханна почувствовала, как его волосы щекочут талию. Тогда он лизнул чувствительную складку между бедер.

Ханна застонала. Одной рукой сжимая бедро и покрывая поцелуями спину, другой он ухватил ее между ног. Почувствовав, как подкашиваются ноги, Ханна сделала слабую попытку сдвинуться, но он поспешил воспользоваться тем, что она теряет равновесие, и просунул вперед колено. Ей пришлось упереться ногой в нижний край кровати.

Ханна ни разу не испытывала ничего подобного. Его пальцы были внутри нее, двигаясь с нарастающим напором, его губы ласкали потаенные места. Дрожь охватила все ее существо. Она была готова разрыдаться и воспарить.

Но в этот момент Маркус остановился. Все поплыло у нее перед глазами, когда она позволила ему перевернуть себя. Он опустился перед ней на колени. На его лице появилось странное, почти злое выражение.

– Почему ты сердишься? – прошептала Ханна.

– Сержусь? – Его лоб тут же разгладился. – Вовсе я не сержусь. – Маркус озорно улыбнулся. – Я просто выбирал, чем мне полакомиться в первую очередь.

Она не сдержала улыбку, замирая от предвкушения. От одного звука его голоса в ней начинало происходить что-то очень грешное.

– Решено! – Вскочив на ноги, он схватил ее за талию, опрокидывая на кровать. – Пусть будет все сразу.

– Все сразу?..

Он поднял ее ногу и забросил себе на плечо, а потом вошел в нее одним резким движением. Ее тело выгнулось, как тетива лука. Нагнувшись, Маркус поцеловал ее – колено Ханны скользнуло по его руке. Теперь она сжимала его талию обеими ногами. И некоторое время они были заняты постижением друг друга.

Это было не то привычное нежное соитие, которое она знала раньше, но яростное обладание. Вот только Ханна не совсем понимала, кто был захватчиком. В тот момент, когда он бросал ее на спину, чтобы пронзить долгими резкими ударами, было ясно, кто кем повелевает. Но минутой позже она седлала его, чувствуя себя хозяйкой положения. И это приводило ее в восторг. Он был ее послушным невольником и знал это…

Когда они лежали, удовлетворенные и опустошенные, у нее было ощущение, будто ею действительно полакомились. Ноги – точно желе. Внутри как будто разлилось растопленное сливочное масло. Мозг отказывался формулировать и удерживать мысль. Когда Маркус обнял ее, нежно баюкая, Ханна только и смогла, что уткнуться носом ему в грудь и зевнуть.

– Вот, значит, как? – со вздохом заметил он.

– Что – как? – промурлыкала она, борясь с дремотой. Сначала кошмарное возвращение Дэвида, потом этот… разговор с Маркусом. Ханна тихо засмеялась. Какой разговор? За весь вечер они едва обменялись парой фраз. О чем она думала? Ах да: как же она устала, сил нет…

– Ничего, дорогая, – ответил он тихо, засмеявшись. Обнял ее за талию свободной рукой. – Я наконец придумал, какой из загородных домов тебе подарить. Я ведь обещал тебе дом. Уверен, тебе отлично подойдет Эйнслипарк. – Маркус зевнул.

Ханна лишь улыбнулась, не открывая глаз, и провалилась в сон, согретая его теплым дыханием.

Какой чудесный сон! Это было первое, о чем подумала Ханна, проснувшись утром. Маркус сказал, что никогда не хотел, чтобы она уезжала. Он обнимал, любил ее прямо на туалетном столике, обладал ею с такой страстью, что тело покрылось мурашками, когда она вспомнила об этом. Ханна могла бы поклясться, что и сейчас ощущает настойчивое прикосновение его рук…