Кэролайн Линден - Чего желает повеса

– По делам моего хозяина, герцога Эксетера.

Перо полицейского повисло в воздухе, и он переспросил:

– Герцога Эксетера?

– Да, и я расскажу ему обо всем, что тут случилось.

Констебль закрыл блокнот и гораздо более почтительным тоном сказал:

– Да, сэр. Вы свободны. Вопросов больше нет.

– Очень рад! – раздраженно заявил Дэвид. – А что будет с девушкой?

Полицейскому явно не нравились вопросы этого мистера Палмера, но ответил он достаточно вежливо:

– Она поедет с остальными в Ньюгейт, и там с ними быстро разберутся. Всего хорошего, сэр.

Это был конец. Больше Дэвид ничего не мог ни сказать, ни сделать, поэтому коротко кивнул и заставил себя уйти. В голове не было ни единой мысли о том, как помочь Вивиан.

Дэвид вернулся в Лондон и сразу направился в Эксетер-хаус. Все это время он отчаянно пытался найти способ вызволить Вивиан из тюрьмы, но так ничего и не придумал. В сердце поселилась боль, голова гудела от напряжения. Дэвид знал, что только виски поможет ему хоть ненадолго забыться, а подвалы Маркуса в этом отношении были гораздо лучше, чем его собственные.

Он отдал поводья конюху и, устало шагая, направился в дом. В том, что случилось, Дэвид винил только себя. Он снова все испортил, только на этот раз отвечать за ошибки придется не ему, а Вивиан. Он, как никто другой, знал всю двусмысленность ее положения, но все равно вернул несчастную девушку на путь обмана. Ему никогда не было так плохо, как сейчас. С какой радостью он поменялся бы с ней местами и в петлю сунул свою шею, тем более что заслужил это.

У лестницы Дэвид остановился, только сейчас обратив внимание на то, что для столь позднего времени в доме подозрительно шумно.

– Что тут творится, Харпер? – повернулся он к дворецкому, который шел следом.

– Ее светлость вдовствующая герцогиня вернулась в город, милорд, – с поклоном ответил тот.

Дэвид чуть не зарычал от ярости. Черт побери, только этого не хватало! Что нужно его мачехе в Лондоне? Она ведь должна быть в Энсли-парке, присматривать за Молли, приемной дочкой Маркуса. Розалинда – последняя, кого Дэвид хотел бы видеть в данный момент. Мачеха всегда защищала его, доверяла ему, даже когда он этого не заслуживал. Как, например, сейчас. Если Розалинда снова станет утешать его, говорить, что он ни в чем не виноват, что другого выхода не было, то лучше прямо сейчас бежать из Англии.

Дэвид решил спрятаться от мачехи в кабинете Маркуса. Обычно Розалинда туда не ходила, поэтому он тихо прошел туда и закрыл за собой дверь. Зря не попросил Харпера, чтобы сохранил его приезд в тайне, подумал Дэвид, поставив графин с виски и бокал на стол в надежде, что алкоголь подстегнет работу мозга, а если нет – то поможет хоть ненадолго забыться. Шансы на то, что случится последнее, было гораздо выше, мрачно подумал Дэвид, наливая полный бокал.

Вдруг в дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла мачеха.

Дэвид поднялся, пытаясь выдавить из себя улыбку.

– Дэвид, вот ты где! – Она подошла к нему и поцеловала в щеку. – Я бы предупредила тебя, что собираюсь в Лондон, но ужасно спешила. Леди Винтерс написала мне и поведала эту прекрасную новость. Я тут же решила отправиться к тебе.

Дэвид понятия не имел, что она имеет в виду, у него не было никакого настроения поддерживать светскую беседу, поэтому он рассеянно буркнул:

– Ясно.

Ему так хотелось, чтобы мачеха поскорее ушла, но Розалинда радостно улыбнулась и продолжила:

– Только не убеждай меня, что это у тебя опять несерьезно, потому что леди Винтерс все подробно описала. Я думала, что вы с братом будете вечно ходить в холостяках, а тут смотрите-ка – оба влюбились, причем в один и тот же год! О, Дэвид, я так рада за вас обоих!

Дэвид сжал бокал с виски и уставился на нее, ничего не понимая.

Розалинда тем временем уселась на диван напротив стола.

– Итак, готова слушать. Расскажешь мне о ней за чаем?

– О ней? – тупо повторил Дэвид.

– О девушке, с которой ты был в театре две недели назад, – рассмеялась мачеха. – Боже мой, театр! Если бы я знала, то давно уговорила бы Маркуса отдать тебе его ложу. О, Дэвид, я верю, что брак станет для тебя спасением. Признаюсь, что после смерти твоего отца я часто о тебе беспокоилась. Конечно, молодым людям нужно время: погулять, похулиганить, – но я очень переживала, особенно в начале этого года, что ты никогда не остепенишься.

В дверь постучали, и Розалинда замолчала, ожидая, когда служанка накроет стол к чаю. Дэвид чувствовал себя так, словно уже выпил бутылку виски, и тряхнул головой, надеясь, что в ней прояснится. Служанка вышла, и Розалинда с улыбкой, жестом пригласив его пересесть к ней на диван, попросила:

– Иди и расскажи мне все.

Дэвид, пусть и с неохотой, послушно взял графин с бокалом и направился к дивану.

– Честно говоря, – насторожился Дэвид, – я не понимаю, что вы хотите услышать.

– Ну, например, как зовут эту девушку, – сказала Розалинда, разливая чай. – Леди Винтерс ее не знает.

«Потому что Вивиан – воровка из трущоб», – мрачно подумал Дэвид, а вслух сказал, сделав большой глоток виски:

– Конечно, нет.

– Так как ее зовут? – не отставала мачеха.

– Вивиан, – ответил Дэвид, уставившись в бокал.

– Прекрасное имя. А семья у нее есть?

«Да, банда разбойников».

– У нее есть брат, – пробормотал Дэвид.

– Понятно. И, полагаю, мы с ними не знакомы? – серебристо рассмеялась Розалинда.

«Разве что тебя ограбили в дилижансе по пути в Лондон из Бромли».

– Вряд ли.

Розалинда возмущенно фыркнула:

– Хватит уже ходить вокруг да около! Лучше расскажи о ней, и как можно подробнее.

– Я очень удивлен, что ты приехала в Лондон только потому, что меня видели в театре с девушкой, – уклончиво произнес Дэвид. – Наверное, сейчас особо не о чем сплетничать, раз такой пустяк заинтересовал саму леди Винтерс.

– Да, Лукреция Винтерс любит сплетни, но не она их придумывает. – И Розалинда шутливо погрозила ему пальцем. – Так что даже не думай притворяться, будто тебя там не было.

– Ты права, я был в театре с девушкой, – глотнув еще виски, признался Дэвид.

«И ей так понравился спектакль, что она нашла пьесу в библиотеке, которой сто лет никто не пользовался, и прочитала».

– Уверена, тебе есть о чем рассказать, – никак не отставала мачеха. – Ну же, Дэвид, неужели я проделала весь этот путь, чтобы услышать от тебя, что ты и правда посетил театр с девушкой. Само по себе это не так уж интересно, но леди Винтерс писала, что твоя спутница была не из тех… – Розалинда деликатно замолчала, избегая говорить напрямую, что Дэвид если и появлялся на людях с дамой, то обычно это были женщины легкого поведения: куртизанки, актрисы или певицы. – Я приехала в Лондон, чтобы узнать, почему ты смотрел на нее, не отрывая глаз.

«Потому что я и правда не мог оторвать от нее взгляд, а теперь, возможно, больше никогда ее не увижу».

Дэвид осушил бокал и твердо сказал:

– Ты не встречала ее в свете, потому что это невозможно: она не леди.

– Это не проблема, – без запинки возразила Розалинда. – Ханна тоже не родилась герцогиней, однако стала ею.

– Нет, – вздохнул Дэвид, – ты меня не поняла. Все гораздо хуже. Мать Вивиан была крестьянкой, а отец – солдатом, который так и не вернулся из Испании. Из всей семьи у нее остался только брат, но и он сейчас в тюрьме. Его обвиняют в разбое. Сама Вивиан сейчас тоже за решеткой, и в этом виноват я. Мне надо как можно скорее что-то придумать, как-то вытащить их оттуда, иначе они будут отправлены на виселицу. Кстати, я познакомился с ней во время нападения ее шайки на дилижанс, в котором я ехал в Лондон.

Розалинда молча смотрела на него, вытаращив от ужаса глаза и открыв в изумлении рот. Немного придя в себя, она поставила чашку, взяла графин и налила в чай щедрую порцию виски.

– Понятно, – в конце концов каким-то деревянным голосом произнесла мачеха и дрожащими руками поднесла чашку к губам. – Все как… необычно.

Дэвид только невесело усмехнулся, и в комнате опять воцарилась тишина. Розалинда пила свой крепкий чай, не отставал от нее и Дэвид – бокал с виски скоро опустел и был наполнен снова.

– Боже правый… – проговорила наконец мачеха. – Я и представить не могла… То есть…

Розалинда не сразу собралась с мыслями, но потом все же справилась и очень осторожно спросила:

– Дэвид, расскажи мне, как это случилось?

Он попытался было объяснить, оправдаться, но Розалинда нетерпеливо махнула рукой и уточнила:

– Я спрашиваю, как это случилось, а не почему.

Дэвид вздохнул и начал:

– По дороге из Энсли-парка в Лондон одна из моих лошадей повредила ногу, и, чтобы вовремя добраться до города, я пересел в дилижанс.

– А куда ты так спешил? – уточнила мачеха.

– Маркус договорился с банкиром и нотариусом, чтобы встретились со мной и ввели в курс дел. Разве он ничего не говорил тебе об этом?

– Ах да, конечно, я вспомнила, – кивнула Розалинда. – Значит, ты решил добираться в Лондон почтовой каретой. А что потом?

– На нас напали разбойники, – продолжил было Дэвид, но сразу замолчал, осознав, что пропустил самое важное. – В том дилижансе ехала и Вивиан. Я решил, что она такой же пассажир, как и все остальные, хотя она мне сразу понравилась. Когда разбойники стали забирать у нас ценности, у нее оказался всего один шиллинг. Один из грабителей ударил ее, и я… В общем, они забрали у меня печатку Маркуса, и я решил во что бы то ни стало ее вернуть. В тот же вечер я обошел все знакомые мне ломбарды Лондона…

– И сколько их было?

– С десяток наберется, – признался Дэвид, опустив взгляд.

– Так много! – ахнула Розалинда. – Откуда они тебе известны?

– Я часто закладывал раньше вещи, чтобы получить деньги.

– Но Маркус… – начала было мачеха, однако Дэвид покачал головой и бесцеремонно прервал ее:

– Часто деньги мне были нужны срочно, чтобы не угодить в долговую тюрьму до того, как я успел бы сообщить брату. Да, со мной случалось такое, и не раз.

Розалинда в ужасе посмотрела на него. Да, он действительно ее напугал. Дэвид знал, что она любила его как родного сына, защищала и верила ему даже в те моменты, когда все остальные от него отворачивались, и никогда не думала о нем плохо.

– Да, те ужасные сплетни, что гуляли в свете, были правдой. Как ты думаешь, почему Бентли выбрал меня, чтобы реализовать свои замыслы?

– Не произноси это имя вслух! – воскликнула Розалинда. – Он больше не часть нашей семьи.

– Но Бентли не идиот, – заметил грустно Дэвид, устраиваясь поудобнее на диване, – и все отлично продумал. Я играл в карты, часто проигрывал, но был упрям, как бык, да к тому же еще тщеславен. Вот и получил то, что заслужил.

Розалинда была шокирована в очередной раз настолько, что даже не пыталась возражать.

– В общем, я захотел вернуть печатку, – продолжил Дэвид. – Мне было стыдно перед Маркусом: он доверился мне, отдал в управление поместье и дом, а я в первый же день потерял ценную вещь, которой он заверял документы. В итоге владелец одного ломбарда сказал, что ему приносили кольцо и он готов помочь мне его вернуть, а еще укажет вора, который пытался продать фамильную драгоценность. Я с радостью поехал к нему – думал, что решу свою проблему и одновременно принесу пользу обществу, сдав полиции преступника, а может, и всю шайку.

Дэвид помолчал, потом продолжил:

– Но оказалось, что кольцо в ломбард принесла Вивиан. Я схватил ее, привез к себе и запер в комнате…

– Дэвид! – ахнула Розалинда.

– Да. Я подумал, что девушка испугается до смерти и добровольно отдаст печатку. – Улыбка озарила его лицо, когда он вспомнил, как сильно ошибался. – Но кольца у нее не оказалось, и Вивиан не пожелала сказать, где оно. Я заявил, что она будет сидеть под замком до тех пор, пока я не выясню, где печатка. Вот так все и началось.

Розалинда прижала ладонь ко лбу и прошептала:

– Началось? Ничего не понимаю, что началось.

– Вивиан – прекрасная девушка, – мягко пояснил Дэвид. – Красавица, умница, очень храбрая и просто обожает театр и книги.

– О боже! – Мачеха налила себе еще чаю, хотела было добавить и виски, но передумала. – Так ведь она простая… воровка.

– Нет, вовсе не простая, – с твердой уверенностью возразил Дэвид. – Преступницей она стала не по своей воле, и больше воровать не будет.

Розалинда со вздохом покачала головой, некоторое время молча пила чай, потом спросила:

– Но тогда почему она в тюрьме?

– Ко мне пришли полицейские, – продолжил свою историю Дэвид. – Шайка разбойников грабила дилижансы недалеко от Лондона, и ее главарь носил золотую печатку с гербом Эксетера, а также называл себя Черным Герцогом. Люди с Боу-стрит ясно дали понять, что подозревают меня и даже собираются арестовать.