— А-а... — но это не помогло ей понять, чем именно он занимается, так что она решила сказать прямо: — Мне бы не хотелось попадать в неприятности именно сегодня, во время, как ты говоришь, первого свидания...

— Нет. Пока никто не собирается меня сажать в тюрьму... Я читал гороскоп, — Танкреди мог бы рассказать ей обо всём, что он сделал со своим наследством, об инвестициях и своём бесконечном богатстве, но это показалось ему совершенно бесполезным. Он прекрасно знал, что она не интересуется всем этим. — Ты преподаёшь музыку?

— Да, но об этом тебе уже рассказала Симона, твоя шестилетняя шпионка. У тебя в информаторах много женщин.

— Ага, — улыбнулся Танкреди. София спросила себя, что же на самом деле ему рассказала Лавиния, говорила ли она ему о её мировых успехах, рассказала ли историю её жизни. И о том, почему она перестала играть...

— Она мне ничего не рассказывала... — угадал он её мысли и не хотел ставить её в неловкое положение. — Кроме одного...

— И чего же?

— Это сюрприз.

— Мне бы хотелось знать...

— Но если я расскажу, то испорчу сюрприз. Так что смотри... — он сверился с часами, — ты узнаешь об этом максимум через пять-шесть часов. Сможешь потерпеть?

София подумала, что это не может быть что-то важное. Да, она может потерпеть, так что оставила всё, как есть. Она рассказала ему, что думала о нём в первый раз, когда они встретились.

— Ты представляешь себе? Я подумала: чего хочет этот тип, в своих шортах, весь промокший. Мало ли чего, ещё украдёт у меня сумку или, того хуже, угонит машину, которую именно в тот день мне одолжила Лавиния.

— Да ну!

— Да! А когда я встретила тебя в баре, то сначала подумала, что это в самом деле случайность. Иногда я по-настоящему наивна, это точно... — тогда она скорчила гримасу. — Но не всегда, ясно тебе?

— Ясно... Даже не сомневаюсь.

— Ты мне не веришь?

— С чего ты взяла? Хочешь снова поспорить? По счастливой случайности, у меня на следующей неделе есть свободное время...

— Лучше не надо! Интересно, во что ещё ты можешь меня втянуть... Ты ведь уже знал, что Лавиния собирается на концерт с Фабио. Это грязная игра.

— Никогда не утверждал обратного, я бы не оставил своего водителя в опасности так легко и просто, — продолжил он шутить. — А что за произведение исполнял в тот день хор?

— Бах, «Страсти по Матфею».

— Это было великолепно, хотя я раньше никогда не слышал этого.

— Кажется, Бах в этой работе, когда писал над распятием, расплакался и залил всю партитуру слезами... — Танкреди глупо смотрел ей в рот, на губы, и у него стало забавное выражение лица. — Ты меня вообще слушаешь?

— Ну конечно, Бах...

— Но я тебе о нём говорила полчаса назад...

Она непринуждённо рассмеялась и впервые за много лет осознала, что ни о чём не думает, абсолютно ни о чём, и тогда почувствовала себя довольной и лёгкой. Однако с её лица вдруг сошла улыбка. Неосознанно она посмотрела в окно: она ведь просто одна из множества пешеходов на тротуаре. Она увидела эту машину с водителем, на заднем сидении которой сидели мужчина и женщина, которые смеялись. Они смеялись. И этой женщиной была она. Тогда она вспомнила, что говорил ей Андреа незадолго до их свадьбы:

— Знаешь, чего я боюсь?

Она тогда раскладывала одежду по шкафам.

— Ты? Ты ведь никогда в жизни ничего не боялся...

— Погоди, погоди, я с тобой ещё и не такое испытаю... — сказал он из спальни.

Тогда София бросила своё занятие и показалась в дверях, готовая выслушать его.

— Так чего ты боишься?

— Что однажды ты захочешь, чтобы кто-то за тобой ухаживал...

— Надеюсь, для этого у меня будешь ты!

— Нет, я имел в виду какого-нибудь незнакомца. Ухаживания такого рода. Это меня пугает: желание, чтобы тобой восхищались, завоёвывали, чтобы ты кому-то нравилась… эти незаконченные фразы, когда люди только знакомятся, недопонимания, аллюзии, обмен мыслями, который иногда происходит между мужчиной и женщиной и помогает им решить, в чьих руках власть...

— Власть? Над чем?

— Над любовью.

Она молча задумалась над этими словами. Подумала, что это естественный страх, который испытывают люди, когда собираются сделать такой важный шаг, и решила не придавать этому значения. И вот теперь, пять лет спустя, его слова резко и внезапно возникли у неё в голове. Неужели Андреа был прав? Танкреди вернул её в настоящее какой-то шуткой, и она засмеялась, потому что знала, что это момент для смеха. И потому что он рассмешил её, потому что этот мужчина был забавным, и красивым, и загадочным, и богатым, и очаровательным. И он ухаживал за ней. И она чувствовала, что он восхищается ею, ей нравилось нравиться ему, и, так или иначе, ей хотелось его покорить. Она допила «Кродино». Пять лет назад она не ответила на эти вопросы, но теперь сделала это. «Это лишь времяпровождение, Андреа, не волнуйся. В данном случае нам не нужно решать, в чьих руках власть над любовью. Это просто короткий побег. Я ведь уже сказала: это лишь сегодня, и больше я его никогда не увижу, даже он поклялся в этом. Клянусь и я, а ты ведь меня знаешь». Затем София вернулась к Танкреди и этой игре.

— Куда мы едем? Ты мне скажешь или нет?

— Не могу, это часть сюрприза...

— А-а...

И тут вдруг в её голове прозвучал новый вопрос от Андреа:

— Ты уверена, что сама себя знаешь? Неужели ты не могла измениться за всё это время? — Она пыталась не обращать внимания. Андреа продолжал: — Что такое, ты не ответишь? Ты сама не знаешь, правда?

На мгновение она закрыла глаза. Она устала. Устала от ответственности.

— Мы приехали.

Танкреди улыбался ей, и эта улыбка спасла её от этого потока вопросов, которые оставались без ответа. Шлагбаум поднялся, и автомобиль въехал на большую площадку. Тогда она прочитала вывеску:

— Но это же аэропорт...

Грегорио Савини открыл ей дверь.

— Пожалуйста, сюда, — попросил он её выйти из машины.

Танкреди развёл руками.

— А это самолёт. Когда мы поспорили, то не говорили, что не можем никуда уехать...

София, лишившись дара речи, шагала туда-сюда, как в бреду.

— Но у меня ничего с собой нет...

— Тебе ничего и не нужно...

А через несколько мгновений она уже сидела в большом кожаном кресле. Перед ней закрылась дверь.

— Слушай, в полночь я должна быть дома…

— Да ты хуже Золушки! Ты будешь дома.

София рассмеялась. Затем симпатичная и элегантная стюардесса спросила, не хочет ли она чего-нибудь.

— Ничего, спасибо...

Седовласый капитан громким голосом поприветствовал её:

— Добрый вечер.

Затем он направился в кабину ко второму пилоту. Капитан устроился на своём месте. Она увидела, как они нажимают кнопки и опускают какие-то рычаги. Второй пилот тоже поздоровался с ней, улыбаясь:

— Когда мы взлетим, то, если захотите, можете прийти в кабину.

— Нет-нет... Спасибо, — вежливо отказалась она.

Потом в её руках оказался бокал.

— Выпьем?

София подняла бокал.

— За что?

Танкреди немного подумал. А потом уверенно произнёс:

— За музыку. Чтобы ей учили, чтобы её слушали, чтобы она была частью нашей жизни, и чтобы в нашей жизни всегда были самые красивые ноты... За музыку нашей души.

София стала такой счастливой благодаря его тосту; она улыбнулась, а потом сделала глоток. Шампанское было очень холодным, полным пузырьков, лёгким, сухим, идеальным. Она едва успела поставить бокал, как вернулась стюардесса и снова наполнила его. А затем она исчезла, как по мановению волшебной палочки. На улице стемнело. Через большой иллюминатор София созерцала город. Они были уже достаточно высоко, некоторые облачка окрасились в розовый цвет, они казались шерстяными комочками, которые крылья самолёта разрезали пополам. Вдалеке виднелось море. Над этой синевой появлялись белые пятна пены самой разной формы; наверняка море волновалось. Тут к ней подошла стюардесса:

— Синьора, не желаете пройти в кабину? Капитану хотелось бы, чтобы Вы присоединились к нему.

София посмотрела на Танкреди, словно прося разрешения или просто спрашивая его, как ей поступить.

— Если хочешь, то иди... — засмеялся Танкреди. — Он хочет видеть только тебя. Я его уже достал.

Так что, отстегнув ремень безопасности, она отправилась в кабину. Командир поздоровался:

— Пожалуйста, присаживайтесь.

— А если я что-нибудь задену и устрою аварию?

Командир расхохотался.

— По крайней мере, так Вы немного встряхнёте этот вечер... — и тут же он её успокоил: — Не волнуйтесь, ничего не случится.

София села с ним рядом. Она посмотрела вперёд. Там не было ничего, только горизонт вдали, а когда они вошли в тучу, всё понеслось на невероятной скорости. Она едва успела понять, когда всё закончилось. Дальше. Это и есть полёт: быть дальше. Словно расстояний не существует, в одно мгновение ты оказываешься в другом месте и принадлежишь всему миру. Такое странное ощущение было у Софии, когда она сидела рядом с командиром.

— Спасибо. Это чудесно.

— Не за что, — ответил тот. А она продолжила смотреть в эту бесконечность перед своими глазами. Внизу под ними проплывали море, города, леса, шоссе, озёра, снова леса, только темнее прежних. И постепенно стала опускаться ночь.

— Простите, я должен занять своё место, — сказал ей второй пилот, натянуто улыбаясь.

— Конечно... Это Вы меня простите, — она встала и вышла из кабины.

Грегорио Савини наблюдал за тем, как девушка возвращается на своё место, а дверь за её спиной закрывается. Они улыбнулись друг другу. Он продолжил листать газету. София села. Увидев, что она идёт, Танкреди поднялся.

— Ну что, как всё прошло? Испугалась?

— Вовсе нет. Это невероятно. Был момент, когда мы повернули направо, значит, мы летим вот туда…

Она показала направление, пытаясь угадать, куда же они отправились.

Танкреди согласно кивнул.

— Да... — затем он немного изменил направление её руки. — Но немного дальше.

— Ага, — София притворилась, будто поняла. — Знаешь, это первый раз, когда я рада, что проиграла пари.

Танкреди улыбнулся ей.

— Это первый раз, когда я рад, что лечу в Верону.


23

Чуть позже самолёт приземлился. На выходе из аэропорта их ждал такой же автомобиль, как в Риме. Танкреди развеселился и открыл деревянный ящик между двумя задними сидениями.

— Итак, я могу тебе что-нибудь предложить? Пиво, белый или красный битер, немного вина, шампанского?

София поддержала игру.

— Мне кажется, что эта сцена уже была, — она приложила указательный палец к губам, как маленькая девочка. — Или нет? — этот жест очень возбудил Танкреди. — Это словно оказаться в том фильме, где каждый день повторялось одно и то же...

— Я знаю, о чём ты, фильм с Биллом Мюрреем, где он постоянно переживал один и тот же день и научился завоёвывать женщин, потому что узнал о них всё. В первый раз ты можешь ошибиться, но в конце концов ты узнаёшь всё о человеке, который тебе интересен, и тогда всё, конечно, становится намного проще...

— Да...

— Но так совсем не интересно, правда?

— Да, согласна.

Танкреди был невозмутим. Через некоторое время, обдумав эту мысль, он сказал:

— Некоторые фильмы заставляют нас думать, будто жизнь гораздо проще, чем она есть на самом деле. Поэтому в итоге нас ждёт разочарование.

— Или, может, мы чувствуем себя разочарованными, потому что просили слишком много, — они какое-то время помолчали. Затем София повернулась к нему. — Но эта ночь красива, как в кино.

— Я рад, что тебе весело. Ну вот, мы приехали.

Бентли остановился перед «Due Torri Hotel Baglioni». Грегорио Савини вышел из машины и открыл дверь, чтобы она вышла. София была впечатлена красотой отеля в самом центре Вероны. А потом она напряглась. Зачем они остановились в отеле? Что они будут тут делать? Она попыталась успокоиться. Может, это просто часть сюрприза.

— Это здесь твой секрет?

Танкреди качнул головой.

— Нет, здесь мы немного отдохнём...

— Но я совсем не устала.

— Если хочешь, немного поболтаем или примем душ.

— Сюда ты приводишь женщин? — раздражённо спросила София.