Оля повернулась к ней и улыбнулась.

— Здорово. У неё прелестный голос, — они слушали песню. — Как её зовут?

— Элиза. Такая милая песня, называется «Свет».

— Грустная?

— Когда и музыка, и голос хороши, песня не может быть грустной. Музыка может выразить всё. Особенно классическая музыка. Но мне нет нужды объяснять это тебе.

Оля внимательно посмотрела на неё.

— Ты скучаешь по ней?

София не отвела пристального взгляда от дороги.

— Больше, чем ты думаешь.

Старушка положила свою ладонь ей на локоть и погладила его. А потом улыбнулась.

— Я понимаю.

Чуть позже они прибыли к пункту назначения. Припарковали машину и вошли в большое здание. Справа был стеклянный стол. Он стоял на двух древних мраморных колоннах. За ним сидел молодой человек с короткими волосами и в безупречной униформе.

— Добрый день.

— Добрый день. У нас здесь встреча с адвокатом Гуарнери.

Молодой человек посмотрел в ежедневник.

— Извините, а как Ваше имя?

— Ольга Васильева.

— Да, конечно. Он ждёт Вас. Пятый этаж.

София вызвала лифт и между делом осматривалась. На стенах висели отличные картины, а ещё здесь была деревянная статуя Бранкузи. Она рассмотрела повешенную на стену латунную пластину. Должно быть, это юридическая фирма. Кроме Гуарнери здесь были и другие имена специалистов из двух компаний. Те назывались «Атлантида» и «Наутилус». Наконец, приехал лифт и поднял их на пятый этаж, где они встретились с ожидающей их секретаршей.

— Добрый день. Сюда, пожалуйста, следуйте за мной.

Ей, должно быть, чуть больше тридцати лет, на ней был тёмно-синий деловой костюм, очень строгий. София осмотрела это место. Это был очень красивый и элегантный офис; бежевые стены были увешаны картинами чуть более светлых тонов. Проходя мимо, она увидела несколько идеально декорированных залов; многие из них были пусты.

Девушка остановилась у одной из дверей и открыла её.

— Прошу Вас, присаживайтесь. Принести Вам что-нибудь? Кофе, воды, сок?

— Мне ничего, спасибо, — ответила София, входя.

— В Вам?

— И мне тоже ничего.

— Вы уверены? Даже воды?

— Ладно, стакан воды, спасибо.

Девушка улыбнулась, тут же принесла ей воды и затем закрыла за собой дверь. София и Оля сели на элегантный диван из тёмной кожи. На полу лежал новый ковёр кремового цвета; пол был из бетона и прозрачной коричневой смолы. В центре кабинета стоял маленький стеклянный столик с разными серьёзными журналами. София полистала один из них. На страницах появились разные пейзажи, увековеченные в момент особого освещения, фотографии самых красивых уголков мира.

Чуть позже девушка вернулась.

— Прошу Вас, следуйте за мной, синьор Гуанери будет рад принять Вас.

Она остановилась перед закрытой дверью и постучалась.

— Войдите.

Девушка пропустила внутрь Софию и Олю, а сама удалилась.

— О, добрый день, я очень рад Вас видеть, — адвокат подошёл к Оле и галантно поцеловал её руку. — А Вы, должно быть, знаменитая София Валентини. Я – адвокат Марио Гуарнери, — представился он, протягивая ей руку.

— Знаменитая... Наверное, Вы меня с кем-то перепутали.

Адвокат улыбнулся.

— Знаменитая-знаменитая, уверяю Вас. Могу ли я представить Вам моего дорого друга, Аркадия Воронова?

С дивана поднялся очень видный мужчина с ухоженной светлой бородой и подошёл к женщинам. На нём были маленькие очки с тонкой оправой. Несколько прядей светлых волос беспорядочно падали ему на шею. Он казался приятным на вид со своим круглым лицом и красивой улыбкой. Сначала он протянул руку Оле и поздоровался с ней на идеальном русском; затем он представился по-итальянски Софии, уверенно, но с заметным акцентом:

— Я очень рад познакомиться с Вами…

Адвокат Гуарнери пригласил своих гостей присесть.

— Давайте сядем здесь, чтобы нам было удобнее.

Все расселись на диваны, чтобы встреча стала более неформальной.

— Итак, мы собрались, — адвокат Гуарнери тут же взял себе слово. — Наконец-то мы Вас нашли. — София слушала с любопытством, но адвокат не дал ей вставить и слова: — Доктор Воронов – директор Института Русского Языка и Культуры, а ещё он организатор мероприятия между Италией и его родиной. Он решил доверить открытие фестиваля одной артистке, особенной женщине, которая впечатлила его своими способностями... — адвокат Гуарнери улыбнулся и взял со стола два пульта. Первым он включил плазменный телевизор, а вторым DVD-проигрыватель. На экране появились в фокусе две руки над клавишами фортепиано; с первыми нотами камера стала отдаляться. — Женщина, которой мы хотели бы доверить открытие нашего фестиваля… это Вы, — сказал адвокат, когда в центре экрана возникла София.

Она с улыбкой исполняла сонату 109 Бетховена, самый нежный финал, со всеми стаккато и трелями, которые сводили с ума старого музыканта и привели его к единому решению в его последних сонатах. Это было отличное исполнение, словно к концу пианистка уже сама представила себе всё, что Бетховен написал после этого.

София смотрела эту запись с открытым ртом. Она прекрасно помнила эту ночь. Это был Париж, концертный зал Плейель, открытие концертного сезона. Ей двадцать лет, а это платье ей подарил Армани для большого гала. Прошло уже десять лет. Десять. Она совсем недавно начала встречаться с Андреа. Десять лет назад, до того, как всё случилось, до аварии, до того, как всё закончилось... Она с тех пор ни разу не видела себя. Не видела ни одной своей фотографии за фортепиано, ни одной видеозаписи, где она играет. Она подавляла эмоции, и ей стоило трудов удержать слёзы. Она чувствовала, как взгляды присутствующих задержались на ней. Сделав глубокий вздох, она стала искать выход из сложившейся ситуации. Она удержала слёзы, избавилась от комка в горле и смогла выговорить:

— Вы заставили меня прийти сюда, чтобы посмотреть эту запись? Могли не утруждаться. У меня она тоже есть.

Адвокат Гуарнери улыбнулся ей.

— Мы позвали Вас не для этого. Доктор Воронов попросил меня найти Вас, что я и сделал. Он должен сделать Вам выгодное предложение, как ни посмотри, особенно для отношений Италии и России.

— А как Вы меня нашли?

Адвокат Гуарнери был готов к этому вопросу.

— Весь мир знает, что Вы учились у Ольги Васильевой в консерватории, — Гуарнери повернулся к Оле и улыбнулся ей. — Достаточно было обратиться к ней.

Оля вернула ему этот вежливый жест. Затем посмотрела на Софию, ища её соучастия, но видела её холодной и молчаливой. Тогда, расстроенная, она опустила голову. Она хотела вернуться в Россию. Вернуться туда с Софией и вновь услышать, как она играет, было лучше всего. Ведь всё это могло случиться; на самом деле, они всё ещё не сделали ей никакого предложения. Наконец, доктор Воронов взял себе слово:

— Речь идёт об очень важном событии, направленном на укрепление отношений между двумя великими странами. Это будет хороший культурный и музыкальный обмен между многими людьми, — затем он молча и с улыбкой стал смотреть на неё, надеясь, что эти слова как-то повлияют на её решение. Но София сидела неподвижно и словно немая. Она уже не была тверда, к ней пришёл покой. Она решила выслушать до конца, но такого предложения она совершенно не ожидала. Доктор Воронов выровнял спину: — Мы предлагаем Вам двести пятьдесят тысяч евро, чтобы Вы открыли фестиваль и закрыли его через три дня. Вы будете проживать в одном из лучших отелей Санкт-Петербурга, «Гранд Отель Европа». В Вашем распоряжении будет автомобиль с водителем и безлимитная кредитка на всё, чего бы Вы ни захотели... — затем он повернулся к Оле. — Естественно, Вы будете в сопровождении Вашей учительницы и любого другого человека, которого Вы захотите взять с собой. Руководство и все мы будем очень благодарны, если Вы примете наше приглашение.

София оставалась бесстрастной. Затем она улыбнулась доктору Воронову.

— Мне жаль, но я не могу его принять.

Оле хотелось умереть. Доктор Воронов откинулся на спинку своего кресла. Адвокат Гуарнери попытался быстро найти выход.

— Вы не обязаны давать нам ответ вот так сразу. У Вас есть двадцать дней, этого достаточно, чтобы всё обдумать. Поезжайте домой, обсудите с мужем... Возможно, он отпустит Вас без проблем.

И вдруг эта последняя фраза заставила её отринуть все сомнения. Она резко встала.

— Мне жаль. Я должна идти.

Гуарнери и доктор Воронов тоже встали. Оля нехотя сделала то же самое. Русский попрощался:

— Очень жаль. Простите.

Адвокат проводил их до дверей. Затем он приблизился к Софии и сказал ей вполголоса, чтобы остальные не услышали:

— Подумайте хорошенько. Утро вечера мудренее, вот моя визитка, — София взяла её и бросила в сумку. Тогда Гуарнери улыбнулся: — если дело только в деньгах, я уверен, что мы как-нибудь договоримся. Я здесь именно для этого.

И в этот момент София полностью изменила своё отношение к происходящему. Она стала жёсткой и категоричной, какой никогда не была. Она приблизилась к Гуарнери и тихо сказала ему, почти прошептала:

— Скажите своему хозяину, что он поклялся оставить меня в покое. Я никогда не стану играть для него, — затем она отвернулась и стала улыбчивой и доброжелательной: — Оля, ты идёшь или как?

— Конечно, я с тобой.

Женщина попрощалась с присутствующими и вышла вслед за Софией.

Через некоторое время обе уже были в машине. Между ними царило глубокое молчание. Оля с силой сжимала ручки своей сумочки, крутила их и терзала, пытаясь успокоиться. София давила на газ, постоянно переключая передачи, таким образом тоже пытаясь выпустить пар. Всё было слишком странно: поездка так далеко от Италии, адвокат, который знал, что у неё есть муж, который не может передвигаться, машина с водителем в Санкт-Петербурге, да ещё и такие деньги. Это он. Она была уверена.

— Прости меня, София...

Только тогда она вспомнила об Оле и постепенно снизила скорость. И чуть погодя она спокойно улыбнулась ей.

— Это не твоя вина, ты здесь не при чём.

— Просто я хотела съездить в Россию, а так мы могли бы сделать это вместе. Ты бы получила признание, которого всегда заслуживала, но так и не получила. Мы могли бы всё начать сначала там, ты снова стала бы играть и завоевала бы мир, я уверена, — София нежно смотрела на неё. Оля казалась совсем другой. Она была полна страсти. — Я помогала бы тебе на протяжении всех двадцати дней, до самого отъезда. Я убеждена, что ты даже сумела бы сыграть концерт для фортепиано с оркестром №3 Рахманинова!

София рассмеялась.

— Ты слишком веришь в меня! Было бы трудно начать именно с Рахманинова!

Оля настаивала.

— Это не вопрос подготовки. Проблема здесь... — она коснулась головы, — и здесь, — сказала она, кладя руку на сердце. — У тебя получилось бы, — София нежно взглянула на неё. Оля вновь повернулась к ней. — К тому же, они дают кучу денег. Это как дать пять тысяч уроков за три дня!

На этот раз София захохотала.

— Оля, это всё мужчина, который меня хочет, не Россия.

Учительница обеспокоенно повернулась к ней.

— Что ты такое говоришь?

София утвердительно кивнула.

— Так и есть, поверь мне.

Оля помотала головой.

— Какой-то мужчина платит тебе такие деньги в обмен на музыку?

— Нет, он хочет мою душу.

— Этому нет цены. Он должен бы знать такое.

Губы Софии растянулись в улыбке, она протянула руку и взяла ладонь учительницы. Крепко сжала её.

— Однажды мы поедем в Россию... но только как туристы.

Оля взглянула на неё, согласно кивая.

— Как пожелаешь.

— Вот увидишь, нам будет очень весело.

— Когда ты играешь, мне всегда весело. Для меня этот момент – как кругосветное путешествие.

Старушка вновь сложила руки на сумке и стала смотреть в окно. Больше они не разговаривали до самой церкви.


Грегорио Савини вошёл в офис Гуарнери. Адвокат сидел в кресле за столом, разочарованный таким фиаско.

— Это не сработало, правда?

— Нет.

Доктор Воронов развёл руками.

— Это был бы чудесный концерт. Я не думал, что она так хорошо играет. К тому же, ей предложили безумное количество денег и прочего.

Савини положил руки в карманы.

— Нужно было предложить как минимум вдвое больше.