Приготовление напитка затянулось.

– Прошу прощения, но выдохся тоник, – сказала Джорджия, когда все наконец уселись на террасе. – Правда, есть еще бутылочка в холодильнике, – добавила она, когда Ферди вскочил.

– Извините за запущенность дома. Моя домработница, Мамаша Кураж, уехала на неделю в Коста Брава.

– Милый песик, – заметил Лизандер, когда Динсдейл вилял хвостом у скамьи, а голова и передние лапы находились на коленях Джорджии. Она сморщилась, когда он слишком сильно уперся в ее истощенные бедра.

– Я убиваю время тем, что выбираю семена трав из его глаз.

«Которые краснее, чем твои собственные, лишь по краям», – подумал Лизандер.

– У нас был бассет, – сообщил он ей. – Эти собаки по утрам просто ужасны.

– Вам надо остаться вдвоем, – сказал Ферди, вернувшись с тоником.

Он обнаружил в холодильнике уже почерневшее авокадо, покрытые плесенью кукурузу, сыр и помидоры. В кухне засохли все растения. Флоксы и ночной левкой повисли, обезвоженные. Да, этот дом определенно вышел из-под контроля.

Лизандер почувствовал отвращение к рассказу Ферди о том, как не правы бывают жены. Скирды сена на лугах Раннальдини напоминали ему не гробы, а школьные сундучки и то, как он плакал каждую ночь в подушку в подготовительном классе, пока в него не начинали бросать форменной обувью. Немудрено, что у него в мозгах было что-то не так.

Он по-своему истолковал изумление Ферди. Как тот догадался, что Джордж Элиот – это женщина? Лизандер увидел, что внизу лошади Раннальдини прячутся в тень под огромным дубом. Ему нужно поставить на ноги Артура. А загон очень плохой. Конь придет в себя, когда его вернут в Парадайз.

– Я не в состоянии столько заплатить, – в ужасе говорила Джорджия, крутя кожаный браслет. – Мериголд не сказала, что это так дорого.

– После возвращения ее мужа инфляция выросла на три процента, – пояснил Ферди, – а Лизандеру нужен наисовременнейший «феррари».

– Мне заплатят большой гонорар, – сказала Джорджия. – Если чек поступит в отсутствие Гая, я его скрою и расплачусь.

– Не напрягайтесь. Самое главное – вернуть мужа. Полагаю, он не бывает здесь с понедельника по пятницу.

Джорджия кивнула:

– Но эти пять дней не всегда свободны. Зная, что я одинока, Гай поддерживает приятельские отношения с другими женщинами. Прошлым вечером явилась Гермиона, выпила три виски и слопала глазунью, а мне пришлось пропустить «Истэндерз», «Зе Билл», «Афте Генри» и «Капитал Сити».

Лизандер даже побледнел:

– Какой ужас. Вы даже их не записали?

– Я ведь не содомитка – показывать, что попалась на ее лесть. Она считает меня обывательницей. Потом эта самодовольная корова заявила мне, что я несчастлива, отвергнута, а моя гордость ущемлена.

– Ну, приход дам дела не меняет, – Ферди заботила лишь ее обеспокоенность этой проблемой. – Совсем неплохо, если мужу передадут, что здесь Лизандер.

– Но Гай всегда терпимо относился к моим любовникам, – зарыдала Джорджия. – Когда я в начале нашей совместной жизни уезжала на гастроли и имела случайные связи, он даже любил меня выслушивать, беря слово больше с этими мужчинами не встречаться. Слишком много измен с моей стороны, чтобы они его волновали. Гай вообще считает меня менее разборчивой, чем на самом деле.

– Но ведь ему еще не приходилось испытывать серьезной конкуренции в собственном доме, – вмешался Ферди. – Надо хорошо питаться, прекратить пить и начать прием снотворного.

– Я не смогу работать. Утром от него ничего не соображаешь, – в панике произнесла Джорджия.

– Тебе уже не работать. Когда Гай на следующей неделе уедет, вы с Лизандером отправитесь в магазин за покупками. Не нужно ничего без рукавов или обтягивающего. Ты сейчас слишком худа. Также никаких мини, оно выглядит вызывающе. И, – жестко добавил Ферди, – сделай что-нибудь с перхотью.

– Это не перхоть, – Джорджия стала отчаянно отряхивать плечи, – а песок, в который я многие годы зарывалась, как страус.

Вернувшись в Парадайз, Лизандер приуныл, и даже записи «Истэндерз» и «Зе Билл» не поднимали его настроения. Он расстался с Мериголд полгода назад, когда его подопечная сбросила восемь стоунов веса, потрясающе выглядела и излучала сексуальность. Она предоставляла ему необходимые удобства и дом. И теперь у него в голове был ее идеализированный образ, соотносимый с образом матери. Реальность же оказалась далеко не так хороша. Мериголд превратилась в распорядительную и более чем обыкновенную матрону.

Болтая с Ферди, она разрисовывала колокольчиками розовый стул.

– Я боюсь, Гай совсем охладел к Джорджии.

В работе с Джорджией Лизандера привлекла возможность опять спать с Мериголд. Но теперь он не был уверен, что этого хочет. Да и Джорджия выглядела ужасно. Ему до смерти надоели несчастные замужние женщины. Хотелось хоть немного отвлечься. Прижав Джека, как всегда в минуты напряжения, он объявил:

– Я не могу заняться Джорджией. Она слишком стара и запущенна. Ей бы переехать на какую-нибудь удобную ферму.

– О, пожалуйста, – сказала Мериголд, втайне обрадованная тем, что Джорджия Лизандеру не понравилась. – Она так опустилась, а Ларри удалось вернуть чудесно.

Ферди заметил, что Пикассо и Стаббз исчезли со стен гостиной. Он всегда считал, что Ларри предусмотрителен. Видимо, дорого стоило избавиться от Никки или задобрить ее так, чтобы в минуты слабости можно было вернуться. Мериголд опять могут потребоваться услуги Лизандера.

Щенок, лежавший на софе рядом с Лизандером, пискнул и потянулся лапами во сне. Шкура обозначила ребра. Ферди знал, как тронуть сердце друга.

– А ведь Джорджия сейчас, как этот щенок, – нежно проговорил он. – Может быть, у нее нет ожогов, но ей так же плохо. Попробуй хотя бы недельку.

Последовала пауза. Было слышно, как в лесу ворковали голуби.

– Ох, о'кей, – сердито согласился Лизандер.

– Поедем посмотрим коттедж, который я для тебя нашла, – предложила Мериголд, – а потом позавтракаем.

Коттедж «Магнит» стоял в густых зарослях на краю земель Ларри. Он был связан с дорогой грубой грунтовкой и выходил в квадратный садик, окаймленный кустами белых роз. Розовые розы и лиловый ломонос увивали входную дверь. Внутри были кухня, столовая и гостиная, расположенные смежно, и две спальные комнаты наверху. Еще одна лужайка на заднем дворе благоухала белыми левкоями, гвоздиками и табаком, окружающими пруд и белую скамью под ореховым деревом. Четырехакровое поле маргариток и бурого щавеля изгибалось вокруг дома и сада как подковообразный магнит, откуда и шло название коттеджа.

– На самом деле здорово. Артуру понравится, – заулыбался Лизандер, приободрившись. – Ведь он такой любопытный, что постоянно будет заглядывать в окна и даже стекло может разбить.

– Ну, на это можно будет потратить несколько пенни, – сказала Мериголд.

– Да тут один запах сколько стоит, – вставил Ферди.

– В общем, всем займется смотритель, – объявила Мериголд. – А я буду разрисовывать и чистить. Да, еще понадобится повар. Тебе что лучше: газ или электричество?

– Я не готовлю, – ответил Лизандер, – но газ лучше, от огня можно прикуривать.

– Ты сможешь содержать сад в порядке? Ведь у Парадайза уже десять лет звание Лучше-Всех-Сохранившейся Деревни.

Мериголд стремительно меблировала коттедж бронзовой кроватью, софами в голубых чехлах, стульями и большим деревянным епископским стулом, купленным на распродаже. Через восемь дней Лизандер, Артур, Джек, Тини и маленькая Мегги переехали. Отхваченное у благодарных жен теперь состояло из шести пони для поло, которых Лизандер держал в Элдеркомбе на дворе у Рикки Франс-Линча. Подаренную миссис Ганн яхту Ферди обменял на темно-голубой «феррари» с откидным верхом. Он считал важным, чтобы люди видели, как Лизандер разъезжает по Парадайзу, а красный «феррари» собирался прибрать к рукам сам.

После переезда они с Лизандером отправились в «Небесный сонм», усевшись обедать под звездами. Снимая пиджак, Ферди обнаружил в кармане почту, которую собирался отдать Лизандеру.

– Вот, все забываю, это тебе. Тут послания болельщиков Артура и три письма от отца.

– Не хочу его видеть. Последнее время он был так ужасен.

– Хорошо, поинтересуйся хотя бы вот этим, из банка. Ферди перекинул через стол толстый конверт.

– Ты хочешь испортить мне весь обед? Ведь мы с Грегором просадили чертову кучу денег в казино в Пальме. Тебе надо было сразу забрать меня домой.

– Открой, – приказал Ферди. – Посмотришь, будешь приятно удивлен.

Трясущимися руками Лизандер надорвал конверт и поднес счет к свече, чтобы разобрать написанное. Он долго изучал бумагу, шевеля губами и становясь при этом еще бледнее.

– Бог мой, – прошептал Лизандер. – Я превысил банковский кредит на 102 тысячи фунтов, да еще 750 фунтов проценты. Что же делать? Надо отдавать и «феррари», и пони, а тут еще счета от ветеринара. О Господи!

– Продолжай жить в кредит, тупица, – сказал Ферди. – А 750 фунтов ты заработал в прошлом месяце. Так что ты чертовски состоятелен, чтобы оплатить мой обед.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы образумить Лизандера, тут же собравшегося в ближайшее казино.

– Мы никуда не пойдем, – ласково произнес Ферди. – Меня уволят, если я не появлюсь в офисе, а ты приехал сюда прежде всего ради Джорджии. Так что играть будешь здесь.

26

Тяжелая роса посеребрила высохшие поля. В голубом небе весело распевали невидимые жаворонки. Однако когда Лизандер наутро приехал в «Ангельский отдых», Джорджия Магуайр встретила его со слезами на глазах.

– Я подумала, Гай оставил мне на кухонном столе любовную записку, – всхлипывала она, – а прочла вот что: «Не забудь о мусорных баках». И еще записал телефонный номер Джулии без имени на папке приходского совета.

Она помахала ею.

– Я почувствовала себя такой несчастной, что записала рядышком «Кукушку» и не могу теперь стереть.

– Подумаешь, – по-французски сказал Лизандер и, взяв папку, оторвал клочок с номером и выбросил его в мусорный бак.

– Гай все заметит, – ужаснулась Джорджия.

– Скажешь, это мышка или моль. Официантка в «Небесном сонме» уверяет, что из-за засухи ее невероятно много.

– Но тут моли нечего есть, – возразила Джорджия, но плакать перестала.

– Прими ванну и переоденься, – сказал Лизандер, ставя на кухонный стол хозяйственные сумки. – Я приготовлю тебе на завтрак овсянку. Обещаю, она будет восхитительна, с кремом и патокой, а еще круассаны с джемом.

– Ты умеешь ее готовить? – спросила Джорджия.

– Я научился на отрубях. Ты только мне подскажешь. После познакомлю тебя с Артуром, а пообедаем в «Жемчужных воротах», чтобы дать повод к сплетням, ну и обновим гардероб. И лучше это сделать в Бате, чем в Ратминстере. Смотри-ка, к Мериголд направляется зеленый фургончик.

– Он каждый понедельник объезжает все большие дома Парадайза, – печально пояснила Джорджия. – Забирает старые растения и заменяет их новыми. Наверное, то же самое надо делать и с женами.

– Ну-ну, – укорил Лизандер, – махни рукой и приободрись.

Лизандер окончательно преодолел недоверие, приготовив овсянку так, что ложка в ней стояла. Им досталось по три круассана, а каши хватило даже Артуру.

Они вернулись позже, чем думали, и обнаружили, что фильм, который хотели посмотреть, вовсе не мюзикл, а порнографическая комедия о похождениях геев-проституток.

Лизандер постоянно вытирал глаза подолом рубашки, лишь однажды оторвавшись, когда задыхающаяся от хохота Джорджия сказала, что можно не опасаться и переключить.

– Но мне действительно нравятся геи, – признался Лизандер взволнованно. – Ведь как только подумаешь, что с моим другом Грегором может подобное произойти... Извини, Джорджия.

«Да ведь он совсем ребенок, – подумала она, – хоть и милый».

Вернувшись в пятницу, Гай обнаружил, что в доме прибрано, а в нижних комнатах стоят цветы – хоть в прихожей его не встретил даже маленький букетик. Ни виски, ни обеда, Джорджии нет. Обычно атака начиналась, как только он переступал порог. Когда она через полчаса спускалась по черной лестнице, то выглядела значительно лучше, морщины на лице были разглажены.

– Что ты здесь делаешь? – изумленно спросила она.

– Вообще-то я по пятницам приезжаю домой, – раздраженно ответил Гай.

– Сегодня пятница? Я не сообразила. А у меня ничего не готово на ужин.

– Должно быть, хорошо идет работа! – в замешательстве воскликнул Гай. До недавних пор приезд домой был равносилен прыжку с парашютом на заминированное поле.

Поднявшись рано, Джорджия сообщила, что должна погулять, пока не жарко, и рассердила этим Динсдейла. Она надела новую рубашку, подкрасила губы, надушилась и в течение двух часов читала под каштаном «Билл-боард» и «Зе Фейс». По пути домой осторожно стерла помаду и спрыснула Динсдейла Лизандеровским «О'Соваж», который они предварительно спрятали в дупле. Похихикав надо всем, она впервые за последние месяцы вошла в дом счастливой.