Снег валил так, словно решил выпасть целиком в одном месте. А когда Лизандер закурил сигарету, что было строжайше здесь запрещено, властный Руперт не стал на него ворчать.

– О'кей. Это должно подействовать. Попробуйте еще раз рысью, – сказала Банни.

Задрав хвост, довольный, что собрались зрители, Артур вновь потащился за Лизандером, который бежал спиной вперед, чтобы наблюдать за ногами лошади.

– Ну что ж, уже лучше, – одобрительно произнес Руперт. – Давайте обратно.

Лизандер с усилием остановил Артура и отвел его к дому. Тому уже надоели ветеринары, и его неодобрение обернулось злостью, когда Банни опять всадила иглу в сустав.

– Ну если сейчас все будет о'кей, – обратилась она к Лизандеру, – то, значит, все боли сконцентрированы в суставе, и тогда мы устроим ему курс внутрисуставных инъекций и корректирующей ковки.

Эти десять минут показались самыми длинными в жизни Лизандера. Пенскомб был заведением высшего класса, и зимой лошадей по ночам накрывали темно-синими попонами, а зачастую еще и тремя пледами, когда было уж очень холодно. Сейчас же, чувствуя, что что-то происходит, они, как средневековые кони, ожидая начала битвы при Азенкуре', выглядывали каждая из своего стойла.

Во дворе наступила тишина, нарушаемая лишь славной песенкой одинокой малиновки да протестующими всхрапами, время от времени издаваемыми Тини, которую держал в стороне от места событий довольно испуганный малый. Лизандер закурил следующую сигарету. Девушки-конюхи подошли поближе. Оказывается, хозяин Артура даже очаровательнее, чем Артур. Руперт, обманчиво спокойный, стоял, прислонившись к поросшей лишайником ограде загона для вязки. Только Джек, не обращая внимания на серьезность момента, помахивая хвостиком и навострив ушки, обхаживал Гертруду – черно-белую дворняжку Тегги.

– Пожалуйста, Господи, помоги Артуру выздороветь, – взмолился Лизандер. – Обещаю вставать по утрам и пить меньше, гораздо меньше.

Измученный Артур попытался съесть «ролекс» Банни.

– Мне нужно это, чтобы узнавать время, – мягко сказала она уже прямо в его зеленый нос. – Ну хорошо, если хочешь, пробегись по двору, но только по прямой линии.

Артур рванул, за ним припустил Джек, и Тини удалось свалить державшего ее малого. Как эскорт, они присоединились к Артуру, неуклюже бредущему под снежными хлопьями, недоверчиво опираясь на передние ноги в ожидании боли. Но нет, в самом деле, боли не было! Повеселев, он увеличил шаг, грохоча по мощеному двору все более и более уверенно, затем выскочил на покрытую гравием тропинку, ведущую к буковым зарослям вокруг теннисного корта. Развернув его, с радостным воплем Тарзана Лизандер направил Артура назад, двигаясь спиной вперед, чуть не падая на неровных камнях и в восторге не сводя глаз с громадных подкованных ног Артура, выбивающих искры из брусчатки.

– О Руперт, он в порядке, в порядке, мать его! Гул одобрения пронесся по толпе, что привело в волнение всех лошадей по соседству, и собаки подняли лай.

– Я просто не могу поверить, – Лизандер вытирал глаза тыльной стороной ладони. – Ну еще разок, Артур.

Развернувшись, он рванул до буковой ограды, Артур вслед за ним, от восторга переходя на галоп.

– О спасибо тебе!

Лизандер поцеловал Банни, всех девушек-конюхов, древнюю миссис Бодкин и очень крепко – Руперта, прежде чем обнять Артура и начать целовать его безобразную физиономию. Джек с радостным лаем крутился у них под ногами, пока Лизандер не забросил его на спину Артура, где тот продолжал гавкать, сохраняя равновесие под всеобщие взвизги хохота, в то время как Лизандер еще раз пробежался со своим любимцем.

– У Артура была проблема с суставами из-за слабой сбалансированности ног, – объясняла Банни, пока Руперт открывал бутылку шампанского. – Поэтому ему нужны особые подковы, где вместо заднего шипа должно быть закругление. Потом шип можно будет восстановить. Вы постепенно будете подрезать копыта сзади, и его нога вновь станет нормальной.

Лизандер обнял ее.

– Это же чудо! Я даже не могу высказать, как я тебе благодарен. Руперт, а можно Артуру немного шампанского? Он его действительно любит... Ой, – взвизгнул он, когда Тини его укусила. – Ну и этой сучке тоже надо налить.

Когда они вернулись в контору, Руперт достал графин виски.

– Давай-ка выпьем чего-нибудь поприличнее.

После таких вот историй и понимаешь, какая же у нас стоящая работа. Должен сказать, Артур – славная лошадь.

– Он такая умница.

Лизандер уже успокоился и теперь восхищался холеными лошадьми Стаббза над камином и надеялся, вдыхая доносящийся с кухни запах мяса по-провансальски, которое готовила Тегти, что его пригласят остаться на ужин.

– И с ним ведь почти никаких проблем.

«Чего не скажешь о тебе», – подумал Руперт, доставая сифон с содовой. Вслух же он сказал:

– Если хочешь, давай попробуем его еще разок на скачках в Ратминстере.

Лизандер резко повернулся:

– Ты думаешь, уже можно?

– А почему бы нет? Месяц он у нас просто побегает. Затем приступим к забегам на время и прыжкам, это в конце второго месяца, в следующем месяце перейдем на галоп, потихоньку набирая форму. И управимся как раз к началу апреля, – Руперт щелкнул по календарю. – К 6 апреля, чтобы быть точным.

– Вот это было бы здорово.

Глядя на удивительно красивое лицо Руперта с загаром, оставшимся еще от лыжных катаний, на приглаженные светлые волосы, потемневшие от тающих снежинок, и на васильково-голубые глаза и без следа насмешки, Лизандер почувствовал прилив волны обожания. И вновь ему захотелось пасть на колени и поцеловать руку Руперту и завоевать его расположение так же, как любовь Китти. Господи, да он что-то совсем раскис.

– Как ты думаешь, это будет ужасно, если я позвоню Китти? – спросил он и, пошатываясь, направился к телефону в какой-то эйфории.

– Нам нужен хороший жокей, – произнес Руперт, протягивая Лизандеру стакан. – Артура, конечно, нужно умасливать, но не до такой степени.

Потрясенный Лизандер побрел обратно от телефона.

– Я же собираюсь скакать, – запротестовал он.

Но Руперт уже переводил взгляд от своего дневника к списку лошадей на стене и размышлял, кого бы послать в Лингфилд в конце недели.

– Но если ты собираешься отвалить денег за тренинг, то тебе же понадобится и опытный жокей, – сказал он и добавил: – Господи, ну что за день. Табита, моя дочь, сегодня вечером должна бы вернуться в школу. А она спуталась с этим жутким, бородатым животным, трактористом, который думает, что тренеры – это те, кто все время ходит в грязной обуви. А у Табиты уже оплачен счет за обучение. Ей-Богу, когда дети учатся за рубежом, приходится ходить пешком, а о том, чтобы менять «БМВ» каждые шесть месяцев, приходится только мечтать.

Подняв взгляд, он увидел, что Лизандер сидит с открытым ртом, пытаясь выжать из себя хоть слово.

– Послушай, Руперт, я думаю, что наши интересы пересекаются. Мне не хотелось бы вводить тебя в заблуждение, но я не в состоянии оплачивать тренировки Артура.

Это выглядело так, словно виски опять скользнуло в графин.

– В общем, – пробормотал Лизандер, – сегодня утром я открыл банковскую декларацию. Она меня подкосила. Я-то думал, что у меня еще семьдесят пять тысяч, а выяснилось, что ничего. Даже перерасход.

—Ну так о чем же ты думаешь? – мягко поинтересовался Руперт, обхватив своими длинными пальцами стакан с виски, сузив глаза, стерев с лица даже остатки дружелюбия. Лизандер вдруг ощутил взрывную опасность этого человека.

– Артур здесь уже десять дней, – продолжал Руперт, – которые у нас гораздо дороже, чем в отеле «Версаль», я уж не вспоминаю об этой пони-людоедке. Один только счет ветеринара составляет астрономическую сумму. Это не осел все-таки, – добавил он ехидно.

– Да я понимаю, – Лизандер успокаивающе поднял руки. – Но ведь я выигрывал заезд за заездом, и мой дядя Алистер...

– Этот пьяница и развратник. Лизандер вздрогнул:

– Но он разбирался в лошадях. И он говорил, что я умею скакать.

– Но сам брал другого жокея.

Холодное, неподвижное лицо Руперта, его замораживающий, оскорбительный голос напомнили Лизандеру отца и заставили задрожать еще больше.

– Н-ну, если вы дадите мне работу по выездке ваших лошадей или на скачках, я буду это делать бесплатно. Я даже буду чистить загоны, хотя тут я не очень силен. А если мы поставим Артура в строй и я на нем выиграю Ратминстер, Китти поймет, что я не просто плейбой, а достоин того, чтобы она могла выйти за меня замуж.

Руперт долго молчал. Тикали часы, поскрипывал и отплевывался факс. В соседней комнате стучала машинка. Со стороны кухни донеслось слабое жужжание – Тегги включила миксер. Энергичный кот влетел через отверстие в двери. К дому подъехал автомобиль, и пол задрожал. Наконец Руперт сказал:

– Это лучший тренировочный комплекс во всей стране, а ты предлагаешь, чтобы я бесплатно тренировал какого-то полудохлого динозавра, да еще оплачивал его заезды?

– Я думал, ты можешь, – Лизандер смотрел на сбитые носки своей обуви. – А большая победа не помешала бы вашей конюшне. Да и на людей произведет впечатление, что вы взяли Артура. Ведь ему даже рождественские карточки прислали болельщики, а на прошлой неделе – банку мятных леденцов. Я поскачу, я обещаю.

– Да ты шутишь, что ли? Уж не думаешь ли ты, что я доверю тебе, чтобы ты распустил моих лошадей. Мы заняты, – необычно резко сказал он Тегти, показавшейся в двери.

– Извини, – она покраснела, – но Таб пришла домой.

– Ничего, доберусь и до нее, – Руперт допил виски. – Нет, не надо, – взвыл он, когда к двери двинулось что-то в голубую полосочку, увенчанное белокурыми взъерошенными волосами.

Увидев, что его дочь поднимается по ступеням, Руперт заворчал, как чиновник, к которому без спросу идут на прием.

– Я не собираюсь возвращаться в «Багли-холл», – завопила Табита. – Я ненавижу тебя.

– Как ты смеешь встречаться тайком с этим проходимцем?

– Если бы Эшли был сыном герцога, ты бы тогда не возражал, – закричала в ответ Табита. – Какой же ты сноб. Когда ты был молодой, тебе было все равно – Диззи, Подж, Мерион, да и была ли в Южной Англии хоть одна девушка-конюх, с которой бы ты не трахался? И как насчет Пердиты? Сколько по миру бродит твоих незаконнорожденных?

Табита ворвалась в комнату подобно огненному колесу фейерверка. Глаза у нее были голубее, чем у Руперта, кожа густого кремового цвета, светлые волосы обрамляли такой же гладкий лоб, лицо, несмотря на огромный вопящий рот, прекрасного рисунка. Лизандер еще никогда не был свидетелем такого гнева, такого противостояния, такой страсти между двумя людьми. В любой момент могла вспыхнуть искра от бушующего в них огня. Джек, ненавидящий ссоры, начал тявкать.

– Ты должен написать автобиографию и назвать ее «Книга племенного жеребца», – поддразнила Табита.

– Заткнись, – заорал Руперт. – И не смей насмехаться.

Он обратился к Лизандеру:

– Проваливай и заткни этого чертова пса. Лизандер и Джек выскользнули в холл и наткнулись на Тегти, держащуюся руками за голову.

– О, дорогая, дорогая.

– Привет, – Лизандер расцеловал ее в обе щеки. – Ну, я не обвиняю этого тракториста.

– Просто на Руперта сейчас столько свалилось, – извиняясь, сказала Тегги. – Его так волнует война. Ведь он же служил в армии и теперь чувствует, что должен быть там. Опять же и дела заботят: среди саудовских арабов и кувейтцев было много держателей лошадей.

– Миленький домик, – произнес Лизандер, восхищаясь желтым камнем-плитняком, коврами и огромным масляным портретом пушистого черного Лабрадора.

– Когда здесь спокойно, – ответила Тегги. Вопли усиливались.

– А ты меня не волнуешь. Я позвоню Эстер Рантцен, чтобы ты наделал ей детей. Я только и живу от одного скандала в газетах до другого. И неудивительно, что я такая раздражительная. Эшли вообще говорит, что я нуждаюсь в терапии.

– Ты нуждаешься в поясе целомудрия, – завопил Руперт. – У тебя всегда было то, что ты хотела.

– И у тебя тоже, особенно женщины.

– Во всяком случае – не с тех пор, как я с Тегги, и ты знаешь это.

– Да она тебе не верит ни на грош. Вот почему она (ха-ха, черт побери) все время тащится за тобой. Чтобы ты всегда был в поле ее зрения. Ведь пока ты не женился на ней, я за тобой следила.

Заткнув руками уши, Тегги убежала назад в кухню.

– Заткнись! – Руперт встряхнул Табиту, как крысу. – На этот раз ты ошиблась, зашла слишком далеко. Можешь убираться жить к твоей матери. А я продам Френки, Сорель и Бисквита.

Это было все равно, что приложить раскаленную кочергу к спине Табиты.

– Ты не посмеешь, – истерично всхлипнула она. – Я обращусь в Общество охраны животных. Ты же пообещал, что Бисквит будет здесь до конца своих дней. Ты же обещал!

И она яростно забарабанила кулачками по груди Руперта.

– Если ты еще хоть раз увидишься с этим маленьким волосатым чудовищем, я выгоню Бисквита, или он окажется заграницей на консервном заводе.