Алина Кускова - Через тернии — в загс!

– Ты есть стерва, – рыдала та со скандинавским акцентом, который был хорошо знаком Алле. – Ты завела моего Карлсона.

– Увела, – автоматически поправила Алла и закричала: – Что?! – Она принялась трясти девицу за плечи. – Что ты сказала?! Карлсона! Так ты собиралась меня убить из-за шведа?!

– Я не собиралась убить, я хотела пугать. Он мое, мое!

– Твое, твое, не волнуйся, – обнадежила ее Алла. – Ты-то ему кто будешь? Жена? – Та кивнула головой. – Ясно, ты его финская жена. Мне он предлагал быть его русской женой. Какой подлец! Не переживай, – Алла погладила ее по руке, – мне не нужен твой муж. Я отказалась от его предложения. К тому же у меня есть любимый человек, за которого я собираюсь замуж. Но учти, что твой Карлсон уже подбивает клинья к другим дамам. Можешь теперь пугать их, только не доводи дело до смертельного исхода.

– Я не буду пугать, я его уроню! – заявила девица, вытирая глаза.

– Брошу, – снова поправила ее Алла. – Но погоди мужиками раскидываться. Ты лучше его попугай!

– Попка-дурак? – округлила заплаканные глаза фру Карлсон.

– Дурак, ой, какой дурак, – согласилась с ней Алла. – Только ты не поняла, пугать нужно твоего мужа.

– А! – дошло до девицы. – Карлсона пугать! – Она поглядела на Аллу. – Это справедливо.

– Точно, это будет справедливо.

Алла проводила бедолагу до синей иномарки, припаркованной за углом дома, помогла ей усесться за руль и пожелала счастливого пути. Глядя ей вслед, она задумалась над тем, что у этой молодой женщины нет этого самого счастья, раз ей приходится выслеживать любовниц своего мужа и отпугивать их от своего сокровища. Ей отчего-то вдруг стало легче от мысли, что Эмма в этом случае оказалась ни при чем.

Поднявшись к себе домой и бросив пакеты на кухне, она позвонила Емельянову. Тот обрадовался, говорил, что пытался дозвониться до нее сам, но она не отвечала. Алла не стала ему рассказывать о том, что произошло с нею, описав вкратце только вечерние события в «Меченосце». Емельянов обещал сразу после ужина в ресторане с иностранными партнерами приехать к ней домой. Алла улыбнулась и отправилась варить борщ.

Смоленский ходил из угла в угол. Небольшие габариты собственной кухни не давали ему развернуться в полную силу, и он подумал о том, что надо бы приобрести беговую дорожку. Помимо этой остро необходимой вещи, профессор размышлял о превратностях судьбы. Вчера он признался Эмме в любви и предложил свою руку и сердце. Она загадочно улыбнулась и ничего толком не ответила. Сколько можно тянуть из него жилы?! Едва Смоленский успокоился по поводу Емельянова, который стал гораздо реже появляться у его любимой женщины, как возникло новое препятствие – какой-то непонятный родственник Королевой. У него, по ее словам, он и должен будет просить ее руки. Так было принято в прошлые времена, это остается традицией и в наш сумасшедший век. Хотя, что это за капризы? Они взрослые люди, которые вполне сами, без родственников и свидетелей, могут разобраться в жизненных коллизиях и прийти к взаимоприемлемому решению. А оно, по мнению профессора, было совершенно очевидно: Эмма должна выйти за него замуж.

Где она еще сможет найти такого положительного во всех отношениях мужчину в самом расцвете сил и возможностей?! Глупец Емельянов никогда не сделает ее счастливой – хорошо, что она наконец-то это поняла. Конечно, следует отдать ему должное, не такой уж он и глупец, раз ухватился за Аллу Хрусталеву. Они так похожи с Эммой, что Смоленский несколько раз путал женщин, но чаще с удивлением любовался этим сходством. Тем не менее Эмма теперь была свободна от Емельянова и должна была принять его предложение. Должна?! Смоленский принялся ходить еще быстрее, он задумался над тем, каким образом ускорить события. Запустить перед ее окнами фейерверк? Нанять цыганский хор? Спеть самому? Он прокашлялся и затянул романс, поймав себя на том, что жутко фальшивит.

Эмма пригласила его сегодня в гости. Ему еще предстояло купить роскошный, как и женщина, к которой он собирался идти, букет. Розы, пусть это будут алые розы! Удивить чем бы то ни было Эмму нельзя. Она всего имеет в полном достатке и сама удивит, кого захошь. Значит, ему следует совершить неординарный поступок! Смоленский вышел на балкон и перегнулся через перила. Он придет к ней через пропасть. Он перелезет на ее балкон! Только бы Ковалевская вновь не приняла его попытку за домогательство. Да, он домогается! Но не ее.

– Аленький, – подошел к Алле Максим и поцеловал ее в шею. – У нас сегодня вечером важное дело. Если ты, конечно, не против.

– Разве я могу быть против тебя? – улыбнулась Алла, отвечая на его поцелуй. – Я заранее согласна!

– Вот и отлично, – обрадовался он, – тогда мне не придется тебя уговаривать. Сегодня вечером мы идем знакомиться с моей мамой.

– Что?! – Алла подумала, что ослышалась. – Куда мы идем сегодня вечером?!

– К моей маме, – повторил он, – а что, собственно, в этом такого? Должна же ты когда-нибудь с ней сблизиться!

– Я не хочу к ней приближаться, – пролепетала Алла, – я ее боюсь. Я ей не понравлюсь.

– Глупости, – серьезно ответил ей Емельянов, – ты должна это сделать. Другого выхода у нас нет. Она же моя мать!

– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Алла, – я все понимаю. Только это для меня такая неожиданность. Нужно же как-то подготовиться, что-то купить…

– Ничего не нужно, – обрадовался он ее скорому согласию, – я уже все подготовил.

– Я должна, – Алла провела по волосам, – зайти в салон, сделать какой-нибудь креатив.

– Чем проще, тем лучше, – посоветовал ей Максим. – Возможно, – он на мгновение задумался, – тебе лучше выпить перед встречей успокоительное. Ты слишком волнуешься.

– Еще бы, Макс, не каждый же день я хожу к будущей свекрови, – попыталась оправдаться Алла. – Даже не каждый месяц, не каждый год, не каждое десятилетие…

– Стоп! – Максим снова ее поцеловал. – Не волноваться! Нужно принять горячую расслабляющую ванну с ароматами валерьяны. Сейчас я тебе ее приготовлю. – И он вышел.

Алла осталась стоять посреди комнаты с немым вопросом в испуганных глазах. Итак, он не сирота. Этого и следовало ожидать. У него есть мать, с которой теперь она будет его делить. Она нисколько не сомневалась, что матери Максима не придется по вкусу дамочка со взрослой дочерью.

Она ее просто сожрет, а косточки выплюнет под ноги сыночку. Уж Алла-то это хорошо знает. Свекровь у нее уже была, печальный опыт тоже. Она вздохнула и прислушалась к тому, как поет Емельянов в ванной. Он и сам чувствует, чем может закончиться эта встреча. Хорошо, что Алла не успела ему признаться, что беременна. Ничего, она сама сможет вырастить ребенка, одну уже вырастила. Но неужели дойдет до такого?! С чего она взяла, что не понравится будущей свекрови? Наверняка Максим ее заранее предупредил, рассказал о своей избраннице. Если бы мать была против нее, то сегодня он не вел бы невесту к ней в гости. Это ее немного успокоило, и она направилась к шкафу для поисков соответствующего месту и времени наряда.

– Аленький, – Максим остановил свой автомобиль возле высотной новостройки. – Ты должна помнить, что я тебя очень люблю. И что бы ни случилось, всегда буду любить. Только тебя. Одну на всем свете. Других женщин для меня не существует. – Он потупил глаза. – Мать не в счет, сама понимаешь.

Она понимала, но когда они зашли в просторный лифт, целоваться отчего-то расхотелось. Емельянов и сам разволновался, словно студент-двоечник перед экзаменом. Он держал ее за руку и пытался отвлечь веселыми анекдотами, услышанными от шведа.

Двери лифта раскрылись, и перед глазами Емельянова и Хрусталевой возник профессор Смоленский. В тапочках на босу ногу и пузырящихся трениках он собирался спуститься вниз по лестнице, держа в руке пустой граненый стакан. Его изумлению не было предела. Он опешил до такой степени, что даже не поздоровался с ними. Алла сама кивнула ему и глупо улыбнулась. Заводить светскую беседу на тему хорошей погоды в преддверии ответственной встречи ей не хотелось. Емельянов кинул обычное «Здрасьте!» и подвел Аллу к одной из дверей. Профессор с воем кинулся вниз по лестнице и принялся барабанить к Ковалевской.

– Водки! – потребовал он, когда дама открыла дверь.

– Есть только бренди, – подмигнула ему Софья Владленовна и мощным рывком закинула профессора с пустым стаканом в свою квартиру.

– Какая большая комната, – восхищалась Алла просторным помещением, которое Емельянов открыл своим ключом. – Все-таки планировка новых домов поражает своей масштабностью.

Она прошла и огляделась. Квартира очень даже ничего, да что там говорить, настоящее гнездышко богатой престарелой фурии, цепляющейся за своего сыночка из последних старческих сил. Где это больное сгорбленное годами существо, которое она в ближайшем будущем назовет мамой?

– Мама немного задерживается, – пояснил Емельянов, угощая Аллу фруктами. – Непредвиденные дела. – Они сели за журнальный столик и принялись лакомиться черешней.

«Какие у бабульки могут быть непредвиденные дела?! – рассуждала молча Алла. – Схватила радикулит? И она поковыляла к массажисту? Или забыла в аптеке свой ридикюль?»

– Ты же понимаешь, – Емельянов проглотил ягоду вместе с косточкой, – она деловая женщина.

«Возглавляет общество любителей домашних животных. Понятно. Странно, что у старой дамы нет в доме кошки. Очень странно. Может, у нее есть собака, с которой она отправилась на прогулку, потому что у той вдруг начался понос?» Алла огляделась. Ничего похожего на то, что в этом богатом доме живет собака, не было. Получалось, что мать Емельянова не привязана ни к каким домашним животным. Зато у нее есть сын. Это его она гладит против шерстки, когда он бедокурит.

– У нее нет морских свинок? – поинтересовалась Алла, теряя последнюю надежду.

– Нет, – удивился Емельянов и снова проглотил черешню с косточкой. – Пить хочешь? – поинтересовался он и потянулся за фужером. О существовании граненых стаканов в этом доме, похоже, знать не знали.

– После черешни лучше не пить, – посоветовала Алла, унимая дрожь в коленках.

– А я все же выпью. – Емельянов налил себе водки и залпом опрокинул рюмку.

«Ого! – подумала Алла. – Его мать – та еще штучка! Раз мужчина так переживает из-за встречи своей возлюбленной с его матерью, ничего хорошего от них не жди. Ни от матери, ни от возлюбленной, ни от самой встречи». Он посмотрел на нее тоскливым взглядом и налил водку в еще одну рюмку.

– Только на самое дно, – остановила его Алла. – И только для храбрости. – Она сделала глоток и поперхнулась.

На пороге стояла Эмма и гадко улыбалась.

– Я должна была сказать «Горько»? – поинтересовалась она.

Только этого ей не хватало! Алла взбесилась, принятое накануне визита успокоительное лекарство, похоже, не действовало.

– Ничего вы нам не должны, – заявила она Эмме. – Проваливайте отсюда, вас никто не звал. Давайте, давайте, уходите. – Алла замахала руками. – В самом деле, откуда вы только взялись?

– Аллочка, – попытался остановить ее Емельянов, – не нужно так…

– А как нужно, Максим?! – возмущалась Алла. – С ней только так и нужно! Пошла отсюда, стерва! Максим, она специально сюда заявилась, чтобы все нам испортить.

– Вообще-то, – Эмма прищурила красивые глаза, – в этом доме хозяйка я. А портите все вы, милочка.

– Я вам не милочка! – не унималась Алла. – Хозяйка она, видишь ли. Избавилась от старушки и теперь качает свои права! Скажи ей, Максим, скажи, что это квартира твоей мамы! И что она сейчас придет!

– Она уже пришла, – пробурчал Максим и плеснул себе еще водки.

– И где же она? – изумилась Алла. – Как, кстати, ее зовут, ты мне так и не сказал.

– Меня зовут Эмма Олеговна Королева. – Эмма подсела к ним за столик и взяла протянутый ей Емельяновым фужер: – Выпьем за знакомство?

Она изогнула свою безукоризненную бровь. Максим кивнул и снова выпил.

– Я прекрасно помню, как вас зовут, – прошипела Алла, – уйдите немедленно, пришла мать Емельянова! Я не хочу, чтобы у старушки случился сердечный приступ по вашей милости.

– Вы что, – обратилась к ней Эмма надменным тоном, – заладили, как заезженная пластинка, «старушка, старушка». Нет тут никаких старушек!

– Она от нее уже избавилась, – Алла закрыла свой рот рукой, не в силах поверить сказанному. – Как это нет старушек? А где же тогда мать Максима?

– Здесь, – Эмма стукнула ладонью по столу. – Его мать здесь. И это я!

– Максим! – вскрикнула Алла. – Она еще издевается!

– Она не издевается, Аленький, – пробормотал тот, нервно запихивая себе в рот черешню. – Она говорит чистую правду.

– Что?! – Алла выронила из рук пустой фужер, он скатился по платью к ее ногам и упал на пол. – Не разбился, – грустно констатировала она, – значит, быть беде.

– Да бросьте, Алла Викторовна, притворяться, – Эмма откинулась на спинку кресла. – Не делайте вид, что вы об этом не подозревали. Вас же бесили наши родственные отношения.