Эмма не мешала, как сказал Максим, на это ей не хватало времени. Целыми днями она проталкивала свой новый проект, в котором по полной программе задействовала сына, а вечерами, когда тот спешил к своей невесте, участвовала в разборках с соседями. Смоленским и Ковалевской дело не обошлось. На следующий день после ошеломительного спуска профессора с крыши на балкон к любимой женщине к той заявился участковый инспектор и наложил на нее штраф за «нарушение общественного порядка». Крики Эммы о том, что она ничего не нарушала, показались инспектору жалким и обычным оправданием. Он показал ей жалобу, коллективно накатанную соседями, выписал штраф и ушел с чувством исполненного долга.

Как оказалось, в тот злополучный вечер многие обитатели дома наблюдали со своих балконов коронный спуск в квартиру Эммы. В результате три пожилые дамы получили аритмию сердца, двух в полубессознательном состоянии увезла «Скорая помощь», а один – слишком впечатлительный сосед – бросил пить, подумав, что у него началась белая горячка.

То, что все завершилось благополучно, обрадовало далеко не всех. Народ желал зрелищ, хлеба у всех в этом элитном доме было и так навалом. Но захватывающего аттракциона с пикирующим падением Ромео на тротуар под окнами любимой жильцы так и не получили, за что и оттянулись жалобой в правоохранительные органы. Сумма для Эммы была пустяшной, дело было в принципе. А за свои принципы Эмма привыкла сражаться до конца!

Алла была рада, что первое время, за которое она собиралась привыкнуть к новой свекрови, у той было совершенно занято. Они с Емельяновым старались обходить «больную» тему стороной. Только однажды Максим рассказал ей, что Эмма родила сына, когда ей было всего семнадцать лет. Любимый мужчина, его отец, бросил Эмму с младенцем, не раздумывая, он и так был женат. Эмма растила ребенка одна, и сама без посторонней помощи добилась всего, что имеет теперь. Максим окончил университет, долго работал за границей, но вернулся, потому что мать попросила его о помощи. По году он возглавлял почти все отделения их семейной фирмы, набираясь опыта и вникая в положение дел. В «Меченосце» он задерживаться не станет, и вскоре должен занять место коммерческого директора у Эммы.

Казалось бы, о таком муже можно было только мечтать. Но у Аллы на душе скребли кошки, они часто снились ей по ночам, все кошки были холеными блондинками и скрывали свой истинный возраст. К тому же ее мучил токсикоз, к тому же до возвращения Алены и Антона из деревни нужно было позаботиться о переезде. Алла будет жить с мужем, а как же иначе? А детям останется ее квартира, ведь у них свадьба не за горами.

Эмма так и не появлялась в «Меченосце». Она игнорировала и фирму, и Аллу, по крайней мере, той так казалось. С одной стороны, это было очень даже неплохо, никто не влезал в их с Емельяновым жизнь, с другой – Алла постоянно находилась в напряженном ожидании подвоха. Будущая свекровь могла выкинуть любой фортель. Чего только стоил ее возлюбленный профессор Смоленский, с виду такой приятный, интеллигентный мужчина.

– Доброе утро, – он открыл дверь и тихо вошел, – Емельянов у себя?

Алла молча кивнула головой, с удивлением разглядывая серьезную физиономию профессора.

– Я всего на несколько минут, – сказал Смоленский и на цыпочках зашел в кабинет.

Алла вскочила со своего места и побежала подслушивать. Пропустить такой разговор она не могла! Вдруг дело касалось их с Максимом?! Она ошиблась лишь частично. Дело действительно касалось Максима. Пал Палыч начал с извинений.

– Глупо получилось, вы такой достойный молодой человек, а у меня вырвалось «мерзавец»! Я корю свой нетрезвый язык и прошу прощения за неадекватное поведение. Как можно было заметить, я не вполне нормально себя чувствовал. Высота, понимаете ли, вскружила голову. Возможно, и не высота, совсем даже не высота. Эмма, ваша мать, не дает мне покоя.

Смоленский замолчал и тяжело вздохнул. Емельянов, глядя на него в упор, барабанил по столу пальцами. Алла догадалась, что Максим чувствует себя неуютно.

– Вы вправе меня не прощать, – продолжил профессор, – и я вынужден признать, что доставил беспокойство любимой женщине. Но в ее положении, то есть в моем положении, ничего другого не оставалось. Если только прыгнуть к ней с парашютом!

Емельянов перестал барабанить и удивленно округлил глаза.

– Я вполне понимаю ваше отношение ко мне. Ничего другого я и не ждал. Что же, молодой человек, прощайте. – Смоленский встал и собрался на выход.

– Стойте! – крикнул ему Емельянов. – Павел Павлович, а зачем вы приходили-то?

– Ах, да, – Смоленский хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл. Мне в принципе плевать на ваше отношение, но я должен просить у вас руку и сердце.

Алла закатила глаза, профессор снова становился неадекватным. Что сегодня он пил? И снова с Ковалевской? Или он поменял ориентацию?! Почему улыбается Емельянов?! Он что, не понимает, что Смоленский сбрендил?!

– Это она так захотела? – поинтересовался Максим.

– Она, – признался Смоленский, и вытащил из кармана фляжку коньяка. – Вообще-то я завязал. Но это, говорят, развязывает языки. А нам о многом нужно поговорить.

– Алла Викторовна! – позвал Емельянов. – Принесите, пожалуйста, нам кофе.

Алла выполнила его просьбу, улыбнувшись при этом Смоленскому, на всякий случай. Если человек сошел с ума, то лучше его не злить. И заняла свое привычное место у приоткрытой двери.

– Значит так, – выпалил Смоленский, – я официально прошу у вас, Максим Леонидович, руки вашей матери Эммы Олеговны Королевой и обещаю любить ее вечно! Она так нравится мне и моей маме!

За дверью что-то рухнуло, но вскоре показалось довольное лицо Аллы.

– Авоську с картошкой уронила, – пожала она плечами.

– Я же запретил тебе таскать тяжести! – нахмурился Емельянов. – В твоем положении этого делать нельзя!

– Не я уронила, а Вера Ивановна. – Алла обернулась: как хорошо, что той не оказалось рядом.

– Закройте дверь, голубушка, будьте так любезны, – попросил ее Смоленский. – Вы так похожи на Эмму, что я теряю дар речи. Недаром говорят, что сыновья выбирают себе жен, похожих на матерей.

Алла кивнула и прикрыла дверь. Ничего страшного, что она не услышит остального, того, что она уже услышала, вполне достаточно.

– Он собирается на ней жениться! – сообщила Алла Татьяне, прибежав к ней в кабинет.

– Знаю, – отмахнулась та. – Галкина успела разболтать эту радостную новость всему коллективу.

– Я не про Машку с Виталиком, – зашептала Алла. – Мою свекровь зовут замуж!

– Да ты что?! – обомлела подруга. – Кому же так не повезло?

– Профессору Смоленскому, он сейчас сидит в кабинете Емельянова и просит ее руки. Представляешь?!

– Представляю, – сказала Татьяна. – У них все, как у людей. Как полагается. Твой Антон тоже должен просить руки Алены у Емельянова.

– Думаешь? – Алла представила эту картину. – А я? А что со мной?! Емельянов ни у кого не просил моей руки! Только у меня. Нет, это несправедливо. Пусть заодно попросит у Антона.

– Попросит, – улыбнулась Татьяна, – не сомневайся. Хотя, – тут она задумалась, стоит ли огорчать Аллу, – просить должна Эмма Олеговна. Если делать все так, как полагается. Но можно вполне обойтись и без этих условностей.

– Я обойдусь, – отмахнулась Алла, – еще как обойдусь.

– Аллочка, – в кабинет заглянул Емельянов, – мы тут с профессором должны кое-куда съездить. В один ювелирный магазин, ты же понимаешь. Очень тебя прошу, если позвонит Эмма, постарайся найти с ней общий язык. Хотя бы на то время, пока я отсутствую.

Алла растянула рот в кривой улыбке и пообещала постараться. Он как в воду глядел. Из мутной тины к обеду выплыла Эмма Олеговна, давно уже не бывавшая в «Меченосце».

Первой о ее приближении к офисному зданию сообщила Вера Ивановна.

– Там, – она указывала на дверь, – там! Ужас!

– Внуки снова подожгли школу?! – испугалась Алла.

– Хуже! – не могла отдышаться Вера Ивановна.

– Линчевали директора?! – терялась в догадках Алла.

– Это не они, – выпалила пожилая дама.

– Это вы линчевали директора?!

– Директор сама к нам идет! – Вера Ивановна обессиленно опустилась на стул.

– Хрусталева, держись! – Машка Галкина не усидела на месте. – Я увидела в окно автомобиль Эммы! Давай спрячем Емельянова, у меня в кабинете большой шкаф. Если выкинуть из него все бумаги, то вы с Емельяновым поместитесь туда оба.

– Автомобиль Эммы, – повторила Алла и встала. – У тебя, Маша, явная дальнозоркость. Прятать мы никого не станем. Оставим все, как есть. Жаль, конечно, что Максима нет, но я постараюсь найти с ней общий язык.

– Мы тебе поможем, – закивала Вера Ивановна, – сейчас принесу ведро с холодной водой.

– Нет! – остановила ее Алла. – Я сама справлюсь. Когда-то же надо заводить с ней близкие отношения.

– Не подходи к ней близко, Хрусталева, ой, не подходи! – советовала Галкина. – Держись на расстоянии и зови на помощь.

– Да, – согласилась Вера Ивановна. – Если что, то мы с ведром будем за дверью.

И сотрудницы поспешили удалиться, встречаться с Эммой никто не хотел. Алла тоже, но раз она обещала Максиму, то выполнит свое обещание. Она навела порядок на своем столе, сложила руки и стала ждать. Через секунду дверь распахнулась, и Эмма предстала во всей своей красе.

– Добрый день! – поздоровалась Эмма и поставила на только что убранный стол низкокалорийный торт. – Прекрасно выглядите, Алла Викторовна, впрочем, как и всегда.

– Здравствуйте, Эмма Ольговна, Олеговна то есть, Эмма Олеговна. Вы тоже очень даже ничего, – Алла попыталась изобразить радость на своем лице. Но гримаса получилась такая ущербная, что со стороны можно было подумать, что Алла хоронит любимую морскую свинку.

– Эмма, – отмахнулась та, усаживаясь напротив, – можете меня звать просто Эммой. Или мамой, если вы предпочитаете подобный вариант.

– Мамой? – В горле образовался комок, мешающий говорить. Алла прокашлялась. – Неужели вы согласны до такой степени?

– Как будто он спрашивал моего согласия! – поделилась переживаниями Королева. – Пришел, увидел, наследил. Извините, дорогая, я в хорошем смысле этих слов.

– Да, – согласилась с ней Алла, – у Максима есть предпринимательская жилка.

– Это все его барские замашки. Ну ничего, они пригодятся ему в дальнейшем. Я собираюсь забрать его к себе. – Эмма достала сигарету и, не спрашивая разрешения, закурила.

– Забрать Емельянова? – простонала Алла, которой показалось, что вся история борьбы за Максима начинается вновь. – Насовсем? – вырвалось у нее, и она с досадой отмахнула от себя сигаретный дым.

– Боже мой, – спохватилась Эмма, – я забыла, что табак в вашем положении вреден. Вообще-то я не курю. – Она огляделась в поисках пепельницы и, не найдя ее, открыла окно и выбросила окурок. – Так что же мы сидим? – Эмма кивнула на торт. – Зовите сотрудников, будем пить чай! Максим! Максим!

– А его нет, – заметила Алла.

– Где же он? – удивилась Эмма, как будто только что ее ребенок возился в песочнице и неожиданно исчез.

– Не знаю, – попыталась скрыть правду Алла, но под суровым взглядом будущей свекрови не смогла. – К нему приехал профессор Смоленский, и они вместе уехали.

– Смоленский? – Эмма хищно улыбнулась. – Очень хорошо, что они уехали вместе. Мы тоже вот вместе, и как вам нравится наша компания, Алла Викторовна?

– Довольно сносно получается общаться, – призналась та.

– Где у вас тут горячая вода и посуда?! – И Эмма кинулась искать чашки.

Алла взялась ей помогать, но тут раздался телефонный звонок.

– «Рогоносец»?! – проскрипела в трубку старая знакомая. – Отмените мой заказ на стальную межкомнатную дверь. Пусть обмерщики не приходят, я передумала.

– Вы помирились?! – обрадовалась Алла. – Я вас поздравляю!

– Это еще кто? – недовольно поинтересовалась Эмма.

– Не знаю, – призналась Алла, – но она тоже свекровь и у нее есть невестка.

– Помирились, не помирились, – бухтела старушенция. – А куда мне деваться? Невестка рожать собралась. Третьего, представляешь, дочка! В наше тяжелое время и двоих-то не прокормить, не выучить, на ноги не поставить, а они третьего решили. Представляешь, милая?! Третьего, своего! Кто же им поможет, кроме меня?! Кто будет сидеть с этим птенцом любви, пока его родители занимаются добычей корма?! Кроме меня, милая, у них больше никого нет. – Старушка вздохнула. – Вернулись они, попросила я невестку, чего уж там, враг я им, что ли? Ох, опять у нее что-то горит! Небось, все блины сожгла – руки не из того места растут. Побежала я, дочка, ты на меня внимания не обращай, это я так болтаю что ни попадя. Хорошая у меня невестка, сына любит. Он у нас с ней один.

Алла положила трубку и посмотрела на Эмму.

– Ну, что там? Помирились? – поинтересовалась та мимоходом, расставляя на столе чашки.

– Помирились, – ответила Алла. – Им его делить никак нельзя, он же у них один.