Ты разрушил все чары, пожелав что-то иное.

Что ж, катись к чертям вместе с кем-то другим… ©

«Ты сделал для меня все, что мог. Ты дал мне себя, я взамен подарила тебе свое сердце. Навсегда. Просто знай, я не предам тебя так, как предал меня ты. Я люблю тебя, Зейн Малик, но сейчас должна отпустить. Ты рядом, я знаю. Порой мне кажется, что ты вот-вот распахнешь дверь и по привычке войдешь в мою квартиру. Твои глаза цвета шоколада вспыхнут, а «капризных» чувственных губ коснется улыбка. Я вскочу и брошусь тебе на шею. Ты хрипловато засмеешься, а я буду вдыхать твой запах… тот самый аромат… Боже. Зейн, прости меня. Я не помню твоего запаха. Теперь он сменился другим и мне страшно, что ты не можешь помочь избавиться от этого. Я так растеряна, Зейн. Я люблю тебя, но я растеряна. Я не знаю. Что мне делать? Как перестать видеть его глаза среди толпы? Как не слышать его голоса? Я хочу все стереть и больше никогда не возвращаться обратно, в тот клуб, не поехать за Хейли. Потерять дружбу с ней, но не узнать, что ты встречался с его сестрой. Что у нее родился бы ребенок от тебя. Мне плохо от этих мыслей. Я зла на тебя, Зейн. Я зла, но все еще люблю тебя… Прости меня. Твоя Дженни».

Я сунула письмо, написанное для Зейна этим утром, под вырезанный квадрат газона, прямо на его могиле, и прикрыла сверху тем же пластом, немного примяв траву. Пусть оно лежит здесь. Мне даже легче стало от этого. Психологи утверждают, что письма, пусть написанные в никуда, но помогают избавиться от душевных терзаний. Это лучшая терапия. Когда вслух ты никому не можешь признаться во всем, что тебя мучает.

Мне пора было ехать в университет. Хейли не пошла со мной на кладбище. Она знала, что я должна побыть одна.

Я приехала как раз к первому занятию, умудрившись не опоздать. Теперь социальную психологию вел профессор, приехавший из Нью-Йорка. Это обрадовало студентов, потому что Коллинза ненавидели все. Я о нем больше не думала. Я думала о Сэмиюеле Блэке, который вот уже четыре дня посещает лекции. Ровно эти самые четыре дня назад я уехала из загородной резиденции мистера Райли, оставив Луи и Гарри разбираться со своими дурацкими играми.

Рождественские каникулы были отменены из-за скандала с бывшим директором университета. Администрации предстояло много разбирательств. А в свете того, что с профессорами теперь тоже было туго — все подняли настоящую шумиху из-за Коллинза — то нам и подавно не светил отдых. Как сказали представители комиссии, которую прислали в Бостон из Вашингтона: «Все студенты теперь свидетели, и мы нуждаемся в их показаниях». СМИ тоже трещали по местным каналам о «взятках», которые брал Коллинз со студенток, но когда открылся факт, что даже с десяток парней попали под влияние профессора, нам и вовсе объявили, что каникулы, ранее запланированные на период с начала января и почти до конца того же месяца, теперь отменяются. Это было жестоко. Мы вымотались из-за напряженного графика занятий, а тут такое. Именно потому многие студенты «забили» на учебу и укатили домой, чтобы нормально вступить в новый год.

Мы с Хейли планировали просто взять себе парочку дней выходных. Недели нам было много…

— Эй, привет, подружки! — громко воскликнул Джонни Крэйг, помахав нам рукой, и пересек кафе, где мы с Хейли и Джастини поедали свой ланч. — И привет тебе, звезда Бостона! — я непонимающе моргнула, глянув на Стоун, но та развела руками. — Ну, ты чего? — парень упал на стул рядом со мной и ткнул меня локтем в бок. — Я офигел, когда увидел тебя в том красном платье! — мое сердце ускорило темп. — Крутые фото! А я думал, ты со Стайлсом…

Я поняла, о чем он. Но зато Джастини не понимала. Хотя и Хейли не слишком была в курсе случившегося на той вечеринке. Так что обе не понимали, что все-таки произошло и о каких фотографиях идет речь.

Я испугалась, потому что решила, что приятель говорит о том моменте у машины… Но нет, Джонни тут же показал нам свой телефон, на экране которого были фото с вечеринки.

— Где ты их взял? — качнула головой Стоун, покосившись на меня подозрительно, потому что на снимках я была довольно крепко зажата Томлинсоном.

— В сети, где же еще? — спрятал телефон приятель и, продолжая посмеиваться, снова обратился ко мне, а я при этом упрямо делала вид, что просто читаю свой конспект, просто жую дольку апельсина, просто не обращаю внимания на их беседу обо мне: — Так ты уже с этим? Прикольно.

Я посмотрела на него, закатывая глаза и качая головой. Мне хотелось показать Джонни, да и девчонкам, что я не слишком-то взволнована тем, что засветилась в местной прессе. Но, черт, я была взволнована. Очень. Пальцы немного подрагивали, когда я взяла стаканчик с кофе, поднесла его к губам и тут же наткнулась взглядом на сидящего за пару столиков от нас Сэмми. Он посмотрел на меня и отвернулся, продолжив есть.

— Слушай, — наклонился к нам Джонни, проследив за моим взглядом, — что между вами происходит? После того вечера, когда я забирал вас из клуба… Эй, ты что все еще общаешься со Стайлсом? — громким шепотом и немного комично выдал Крэйг.

— Не лезь не в свое дело, приятель, — хмыкнула Стоун, тоже оглянувшись на Сэма, но тот уже встал из-за стола и направился к двери.

— А я бы с ним встречалась, — мечтательно протянула Джастини Смит, имея в виду Стайлса, и я стиснула челюсти, не допуская даже мыслей, каково это быть девушкой Гарри. Боже, наверняка крайне паршиво. Он то психует, то целует, то прогоняет, то сам стаскивает с моста. То есть это примерно «нормальные» отношения с Гарри Стайлсом. Не для слабонервных. Нет, я не о том думаю… Надо сегодня подольше поторчать в библиотеке, а потом провести уборку в квартире. Да, вот это правильные мысли. Но Джас добавила, вогнав меня в ступор: — Джен, как он в постели? Горячий? Наверняка так и есть…

Хейли захохотала, не удержавшись из-за выражения моего лица, а я схватила тетрадь, сумку и, бросив раздраженно: «Да, обжечься можно», пошла из кафе.

— Передавай привет Стайлсу! — проорал на все помещение непосредственный и открытый, как ребенок, Джонни. — Скажи ему, я на его стороне! Его папаша — придурок! Джен! Передай привет Гарри!

Конечно все смотрели мне вслед. Я вообще как подиуму прошлась. Сгорала от стыда и злости на Крэйга. Ну почему он такой дурачок? Веселье Хейли мне было понятно, но то, что она все еще не «пытала» меня по поводу Рождественской вечеринки — было странно. Хотя, вероятно, она видела, как я расстроена. Одна радость — мама почти восстановилась. Благодаря уходу Мэйди, она стала приходить в себя. Однако в этот день меня ждал очередной «сюрприз».

Мама позвонила мне, когда я уже пересекала территорию кампуса и шла в сторону автобусной остановки. Хейли уехала на один час раньше — ее матери нужна была какая-то помощь. Я досидела до конца учебного дня.

Разговор начался в раздраженном тоне. Мама была почему-то зла на меня.

— Что такое? — спросила я и вышла на оживленную улицу.

— Дженни, что значат те снимки, которые я увидела сегодня в утренней газете? Милая, ты была со Стайлсом? Кто тот парень рядом с тобой? Что вообще происходит?

— Подожди, мам, — глубоко вдохнула я, притормозив. — Ничего страшного. Я просто составила компанию… другу…

— Другу? — недоверие. — Откуда такое платье?

— Он подарил. Его зовут Луи. Мы просто общаемся… и… Мама, Луи попросил меня съездить с ним на ту вечеринку. Это ничего не значит.

— Правда? — тон матери мне совсем не понравился, и я затаила дыхание. — И та фотография, присланная мне на электронную почту, тоже ничего не значит, милая?

Я не дышала, серьезно, просто не могла втянуть воздух, боялась подавиться собственными словами. Я ведь обещала не лгать…

— Какая фотография, мама?

— Рядом с машиной. Ты и Гарри… — я зажмурилась и собралась было сказать всю правду, как вдруг она добавила: — О чем вы там разговариваете? Он стоит прямо перед тобой. Выглядит так, будто этот парень сейчас тебя схватит.

Стоит ли говорить, что со мной произошло после услышанного: да камень с плеч. Даже глаза заслезились от облегчения. А ведь Луи мог отправить маме нечто более пикантное из нашей со Стайлсом «беседы». Конечно, само собой, не смертельно, я ведь взрослая девочка и все такое. Но как-то неловко.

— Мама, прости меня, ладно? — наконец выдавила я, двинувшись дальше. — Я не могла не столкнуться с ним. Ничего страшного не случилось… Ты понимаешь меня, мам?

Она вздохнула.

— Знаешь, Джен, у тебя отвратительная компания. К тому же все, что случилось, могло бы тебя уже немного остудить, но ты почему-то продолжаешь встречаться с этими людьми, — небольшая пауза. — Он тебе так сильно нравится?

Вот это удар, мама. Не нужно такое спрашивать.

— Нет. Не нравится.

— Что ж, — опять вздох, — я понимаю, что это та самая ложь, которая ради спасения. Я все понимаю… — и сухой тон. — Увидимся, милая.

— Да, конечно.

— И вот еще что, Дженни, — сказала мама, — не будь эти фото важны для кого-то, их мне не прислали бы, верно? Ты во что-то влезла, девочка, я чувствую это. Главное, прошу тебя, милая, просто будь осторожна. Обещай мне, что будешь осторожна.

Я сглотнула, поняв вдруг, что мама пощадила меня. Она сказала «эти фото», она не оговорилась, я знаю, потому что именно на эти слова было сделано ударение. Значит Томлинсон настолько борется за внимание Гарри, что готов поступать так… грязно? Это отвратительно. Он скинул моей маме все фотографии.

— Обещаю, — твердо произнесла я и сбросила вызов.

Я встала у края проезжей части, дожидаясь зеленого сигнала светофора, после чего в задумчивости и рассеянности пересекла улицу и только ступила на тротуар, как немедленно остолбенела. В трех метрах от меня из кафе торопливо вышел Стайлс, держа в руке стакан с кофе. На нем была одна лишь рубашка и темные джинсы. Глаза скрыты солнцезащитными очками, несмотря на то, что близился вечер. Но было все еще светло. Я уставилась на него, понимая, что не успею отвернуться, и он тут же заметил меня, притормозил, хотя до этого направлялся к своей машине, что стояла между домами в переулке, и уголок его губ пополз вверх, на лице заиграла кривоватая улыбка. Это невозможно. Я скоро поверю в судьбу, честное слово.

Гарри медленно приблизился. Я все стояла и таращилась на него. Я не видела его глаз и это вгоняло в еще больший ступор, словно я оказалась обезоружена, не имела представления, что он думает, как смотрит сейчас на меня и сияет ли его взгляд как прежде.

— Привет, Джен, — поздоровался Гарри, встав напротив меня, и я невольно поежилась от холодного ветра, изумляясь, как он не примерз к асфальту в таком виде. — Как ты?

Я вдруг допустила мысль, что он здесь нарочно. Но разве это не самонадеянно?

— Привет, спасибо, я в порядке, — и, немного подумав, я добавила: — Передай Луису, что он сволочь, будь любезен, так и передай.

Стайлс качнул головой, немного подавшись ко мне. Он всегда так делал — чуточку сутулил плечи.

— Что такое? Это из-за фотографий?

— Да. Тебе же виднее, что вы там и кому отправляете, — мой едкий тон.

— Я понял, — серьезно отрезал Гарри, после чего оглянулся на свой автомобиль и вновь посмотрел на меня, говоря: — Прокатимся?

— Нет.

На его губах засияла искренняя улыбка, и цепкие пальцы сомкнулись на моем локте. Стайлс бесцеремонно усадил меня в машину.

— Ты мог бы не делать это? — грубо резанула я, когда Стайлс уселся за руль.

— Не делать что? — спросил он, в одной руке держа стакан, второй — крутя руль, при этом глядя в боковое зеркало, потому что мы выезжали на проезжую часть.

— Ты не оставляешь человеку выбора.

Гарри успел проскочить на мигающий зеленый сигнал, и только после того, как мы влились в поток машин, спокойно улыбнулся и на мгновение повернулся ко мне, отвечая:

— Не привык давать права выбора, извини… — он оборвал самого себя, отпив кофе, а потом спросил в той манере, в которой всегда говорил со мной — немного насмешливо: — Ты зла на меня? Насчет Луи я уже понял.

— Почему бы мне не позлиться, Гарри? — проворчала я, не желая заводиться, и так руки дрожали, потому что я не имела понятия, куда мы едем. — Вы меня опозорили перед матерью. И я не хотела… мне не хотелось, чтобы ты… — «Вот как это назвать, черт?».

Я начала предательски краснеть. То есть стоять перед ним голой — это не стыдно, а сейчас стыдно? Ладно, окей, разница есть, и она большая: тогда я ненавидела и боялась Стайлса; на балу мне с ним было хорошо.

«Сечешь, Дженни? Ты вляпалась, как дура. Сама же в свои собственные споры на лекциях и вляпалась. Ты с пеной у рта доказывала профессорам, что не все люди способны смириться с плохим обращением, что не каждый человек пройдет через испытания и признает себя психологически пострадавшим. Но ты пострадавшая. На всю голову пострадавшая».