— Ему! А нам?

— Я понимаю, это несколько опасно… Поэтому я и считаю, что лучше нам поехать вдвоем.

— Или втроем. Или вчетвером. А может, целой сотней?

— По дороге туда мы могли бы заехать за Джонни.

— Джонни мог бы поехать один, — заметила Летти.

— Мог бы, но поедет ли? Мне кажется, он опять начнет думать о своей матери, развернется и все бросит. А это делу не поможет.

— Ну хорошо, — сдалась наконец Летти. Она и подумать не могла, что скажет, когда снова окажется с Шипом с глазу на глаз. А может, от нее и не потребуется ничего говорить? Может, ей удастся остаться в фургоне и доверить разговор тетушке Эм?

— Очень хорошо, — промолвила она. — И что мы напишем в этой записке?

Они уселись к столу, и к тому времени, когда все было написано, керосин в лампе тетушки Эм почти выгорел, а фитиль шипел. Сообщение было кратким: время и место встречи, а также указание, что дело не терпит отлагательств. После некоторого обсуждения было решено — на тот случай, если кто-нибудь другой прочитает записку, — место встречи указать так, чтобы только Шип мог понять, где это. Тетушка Эм знала несколько мест, которые были связаны с его подвигами, но беда была в том, что и другие люди их знали. Летти отважилась было предложить в качестве места встречи лесной ручей, но это было слишком далеко. Да и как назвать это место намеком, не выдавая себя?

Когда тетушка Эм предложила кукурузный сарай у сгоревшего дома за паромом — тот самый, в котором Летти однажды провела ночь, — она ощутила панику. Почему тетушка Эм решила, что Шип знает это место? Ведь она никому не рассказывала о своей встрече там с ним! Однако оказалось, что рядом с сараем Шип, по слухам, оставляет запасную лошадь. Тетушка Эм сочла это место самым подходящим и старательно вывела в записке «кукурузный сарай».

Во всем этом была какая-то неизбежность. Летти казалось, что она запуталась в щупальцах чудовища, которое сама же произвела на свет. Ей оставалось только согласиться.

На следующий день после обеда, в самую жару, когда, скорее всего, никто не будет болтаться поблизости, Летти отправилась к пруду Динка с запиской в кармане фартука. Трудно было предположить, что Шип появится у дерева раньше, чем опустится ночь, если он вообще там появится. Не исключено, что записка будет лежать в тайнике несколько дней, и тогда весь их план провалится.

Летти прошла уже, наверное, полпути до пруда. С каждым шагом она все сильнее ощущала жару и все больше сомневалась, правильно ли поступает. В какой-то момент ей захотелось вернуться. Только мысли о Джонни, о том, какие у него были глаза, заставляли ее идти вперед. Осведомленность о тайнах других людей предполагает принятие каких-то обязательств, делает человека заложником сострадания.

Летти была так погружена в свои мысли, что ничего не слышала, пока мягкие шаги не зазвучали прямо у нее за спиной. Испуганно вскрикнув, она обернулась — и увидела Рэнни.

Летти вздохнула с облегчением.

— Ох, как вы меня напугали! — улыбнулась она.

— Куда вы идете?

— Прогуляться.

— Можно мне с вами?

— Думаю, что нет.

— Почему?

Вопрос был вполне логичен, и все же раздражало, как точно он несколькими словами все выразил.

— Мне лучше пойти одной.

— Вы с кем-нибудь встречаетесь?

— Нет.

— Вы что, боитесь меня?

— Конечно, нет! Почему вы так подумали?

— Вы больше со мной не разговариваете; если я вхожу в комнату, встаете и уходите…

Летти и не думала, что Рэнни заметит ее стремление отдалиться. Ей стало очень неловко — в конце концов, он ведь не был ни в чем виноват перед ней.

— Ничего подобного, вам просто показалось.

Рэнсом смотрел на нее, изучая ее лицо. Она была очень бледна. Характерные для старых дев зажатость и напряженность, почти исчезнувшие за последние недели, вновь возникли после той ночи, когда он поцеловал ее на веранде. Ему вдруг захотелось снова ее поцеловать, вновь заставить раскрыться и расслабиться, но он не мог решиться. Кроме того, нужно было узнать, зачем она столь целеустремленно шагает к пруду Динка и что за бумажный квадратик выглядывает у нее из кармана фартука. В конце концов любопытство победило.

— Мы можем поговорить и сейчас, — заметил он. — Давайте прогуляемся.

Летти засмеялась такой настойчивости и решила, что всегда сможет отослать его с какой-нибудь просьбой, как только разыщет нужное дерево.

Оказалось, однако, что без помощи Рэнни она бы это дерево никогда не нашла. Не представляя точно, что именно искать, Летти ходила кругами и наконец отчаялась. Ей почему-то представлялся засохший ствол, лишенный листьев, — какой-то огромный старый часовой, которого невозможно не заметить. Но вокруг не было ничего похожего, Летти посмотрела на Рэнни, размышляя, может ли он что-нибудь знать, и колеблясь, разумно ли спрашивать. Озарение пришло, когда из леса на другом берегу пруда выскочил кролик.

— Интересно, а где кролики живут зимой? — спросила она. — Здесь, на Юге, они впадают в спячку?

— Неужели вы не знаете?

В его голосе был шутливый оттенок, но Летти подумала, что это вызвано удивлением ее городским невежеством.

— Я спросила — значит, не знаю.

— Они спят, но выходят в солнечные дни. Они устраиваются в зарослях шиповника, в кучах хвороста… во всяких таких местах.

На Летти вдруг нахлынуло раздражение, но она подавила его.

— И, наверное, в дуплах деревьев?

— Иногда.

— А здесь где-нибудь есть такие?

— Есть одно, — ответил он, не задумываясь. — Вон там. Я иногда кое-что туда прячу. Летти пристально посмотрела на него.

— Кое-что?

— Мух для наживки, один раз — жевательный табак… Мартин и Джонни тоже пользуются им.

Рэнни подвел ее к дереву с густой кроной, которое выглядело вполне обычно. Однако в нескольких футах над, землей была узкая расщелина, в которую свободно проходила человеческая рука.

Это дупло невозможно было заметить, не зная о его существовании. Летти опустила руку в карман фартука и нащупала записку.

— А вы не думаете, что здесь может оказаться змея? — с опаской спросила она. — Мне кажется, это вполне подходящее место для змей.

— Да нет. Видите? — Рэнни сунул руку в расщелину и снова ее вытащил.

— Она глубокая?

— Вы можете сами попробовать.

Повернувшись к нему спиной, Летти осторожно вынула из кармана записку, опустила руку в расщелину и быстро вытащила ее назад, уже без записки.

— Вы были правы. Спасибо, что показали мне.

— Да пожалуйста!

Его голос звучал мягко, в глазах светилась теплота. Летти улыбнулась ему, слегка приподняв уголки рта.

— Может быть, теперь вернемся в Сплендору?

11

У Летти было недоброе предчувствие в отношении встречи с Шипом. Десятки раз она давала себе слово, что не поедет, но тут же вспоминала облегчение и надежду, возникшие на лице Джонни, когда они с тетушкой Эм рассказали ему о своих планах, и меняла решение. Летти казалось очень странным, что и Джонни, и тетушка Эм рассчитывают на Шипа после всего, что они слышали о нем. Как будто они умышленно закрывали глаза на его самые постыдные поступки. Она же не могла не помнить о них — как не могла забыть ту ночь в кукурузном сарае. То, что она возвращается туда по своей воле, казалось Летти невероятным. Она не рассчитывала, что из всего этого выйдет что-нибудь хорошее, и ничуть не удивилась, когда уже утром назначенного дня все пошло не так.

Тетушка Эм отправилась кормить кур и наметила жирную курицу, которая великолепно подходила для супа с клецками. Незаметно подкравшись к птице, как только она одна это умела, пожилая женщина нагнулась, чтобы схватить курицу за ноги, но в этот момент, хлопая крыльями, на защиту своей подруги бросился драчливый петух и разодрал тетушке Эм шпорами руку.

Рана была неглубокая, но сильно кровоточила. Летти промыла рану водой с мылом, перевязала, и тетушка Эм продолжила начатое дело. Курица была поймана и отправлена в котел. Однако к полудню рука распухла и разболелась, у тетушки Эм поднялась температура, а на руке появились ярко-красные полосы. Послали за доктором, и он порекомендовал для поврежденной руки горячие ванночки с раствором карболки. Тетушка Эм выполнила эти предписания, покраснение уменьшилось, опухоль начала спадать, но температура держалась, и было вполне очевидно, что состояние тетушки Эм не позволяло ей путешествовать ночью по окрестностям.

Итак, Джонни и Летти отправились вдвоем. Они решили ехать верхом, а не в коляске. Это не только позволяло им передвигаться быстрее и незаметнее, но в случае необходимости не так сковывало бы их. Для Летти нашли дамское седло. Оно было старым, истертым, и Летти подумала, что недостаток этот она наверняка ощутит утром, но все же преимущества передвижения верхом перевешивали все связанные с ним неудобства.

Костюм для верховой езды из шерстяного крепа, который Летти привезла с собой на Юг, был слишком теплым. Вместо него она достала из шкафа простую поплиновую юбку с черным поясом и заправила в нее обычную льняную блузку. Если при езде из-под поплина будет выглядывать подол нижней юбки или голенища доходивших до колен сапог для верховой езды, ничего страшного.

Главным в этой вечерней прогулке было то, чтобы их видели как можно меньше людей.

По этой причине они переправились через реку у Гранд-Экора, отказавшись от более короткого и прямого пути через Накитош. На другом берегу Джонни выехал вперед, указывая дорогу. Летти старалась запоминать, где он поворачивает, на случай, если ей придется возвращаться одной, но скоро безнадежно запуталась в сгущающихся сумерках. Она решила, что единственным выходом для нее будет отправиться в обратный путь через паромную переправу ниже Накитоша, где она переправлялась в прошлый раз.

Лошади шли размеренной рысью, довольно быстрой, но не привлекающей внимания. Мысли же в голове Летти проносились совсем не так размеренно. Она думала о разном: что сказать Шипу, чтобы убедить его помочь Джонни; придет ли Шип вообще; что Шип подумает, когда увидит ее; и, наконец, почему она не сообщила о встрече Томасу Уорду.

Одно ее смущало больше всего. Если многим было известно, как связаться с Шипом, почему же никто не сообщил об этом военным, чтобы те смогли устроить ему западню. Конечно, вполне резонно, что человек с его опытом чрезвычайно осмотрителен и учитывает такую возможность. Он вряд ли пойдет на встречу, предварительно все не проверив. Кем бы он ни был, не стоит думать, что он глуп.

Кукурузный сарай был таким, каким она его и запомнила, — приземистым и темным, заросшим снаружи шиповником, побегами сумаха и осокой. Они пробрались через заросли к навесу и привязали лошадей. Внутрь заходить не стали — Летти так было спокойнее.

Время, от времени они с Джонни перебрасывались несколькими фразами, но скорее лишь для того, чтобы услышать человеческий голос, чем по необходимости что-то сообщить. Летти изо всех сил старалась не позволять своим мыслям возвращаться к тому, что случилось с ней за стенами этого сарая. Нет нужды ворошить старые угли — она и так сожгла за этим занятием слишком много душевных сил. Ей не было прощения, но нет никакого смысла снова и снова вспоминать случившееся. Джонни тоже был угрюм и вздрагивал от любого звука, будь это стук упавшей ветки или уханье филина. Долгое время они вообще молчали, охваченные каждый своими мыслями, но то и дело оглядывались по сторонам.

Казалось, прошла вечность, когда издалека донесся звук приближающегося фургона. Треск, скрип и глухой стук заставляли думать, что фургон развалится на части прежде, чем появится из-за поворота. Эти звуки перекрывались бодрым, хотя и слегка дрожащим голосом старой женщины, которая громко распевала псалом.

Фургон обогнул поворот. Подвешенный на крюке фонарь освещал его путь, отбрасывая прыгающие тени на деревья. В свете фонаря перед ними предстал такой полуразвалившийся драндулет, какой редко встретишь на дорогах. Бортовые доски ходили ходуном, колеса вихляли на осях, впряженный между оглоблями вислоухий мул с провалившейся спиной с трудом тащился по тропинке. И женщина, и экипаж, и скакун являли собой живописную картину.

Фургон медленно катил по колее к сараю, но внезапно свернул в сторону. Его остановили таким неумелым рывком, что мул чуть не уселся на свой трясущийся зад. Старуха, все еще напевая, спустилась вниз и, высоко поднимая ноги, стала пробираться через шиповник.

— Э-ей! О-го-го! Вы здесь?

— О боже… — прошептал Джонни.

— Да, мы здесь, — негромко отозвалась Летти. Приказав Джонни знаком оставаться на месте, она вышла из-под навеса на освещаемую фонарем площадку.