Рэнсом заметил Летицию Мейсон, как только она обогнула угол кухни, и очень удивился. Что ей могло понадобиться здесь? Она выглядела такой добропорядочной в своем сером утреннем платье с наглухо застегнутым высоким воротничком и дополнительной застежкой в виде брошки с камеей… Рэнсом решил не торопиться и подождать, пока она сама все объяснит. В любом случае на нее было приятно смотреть — розовый румянец на щеках от жары, тяжелые косы, уложенные венцом вокруг головы, грудь, туго натягивающая материю корсажа. Это могло хоть отчасти компенсировать те неудобства, которые вызвало ее появление в Сплендоре.

Летти все ждала, когда же владелец поместья поднимет глаза, — она готова была поклясться: он знает, что она здесь стоит. Но проходило время, а он никак не проявлял этого. Наконец ей стало неловко от мысли, что она стоит здесь и глазеет на Рэнни. Но уйти, не сказав ни слова, уж совсем глупо, во всяком случае — невежливо. Летти откашлялась. Но как обратиться к нему? Не может же она называть полузнакомого мужчину по имени…

— Мистер Тайлер!

Рэнсом выпрямился и, слегка улыбнувшись, склонил голову в весьма галантном поклоне:

— Доброе утро, мэм.

— Меня послали сказать вам, что завтрак готов.

— Я уже закончил.

Рэнсом отложил в сторону топор, неспешно стряхнул щепки с плеч и потянулся за рубашкой, брошенной на бревно. Он подавил усмешку, заметив, что Летти отвернулась, пока он влезал в рубашку. Возможно, дразнить ее было и несправедливо, но соблазн слишком велик — она так чопорна. С усилием он согнал улыбку с лица, одним быстрым движением поднял охапку поленьев и кивком головы предложил ей идти впереди.

Летти шла перед ним и всем своим существом ощущала его пристальный взгляд. Молчание становилось неловким, и она мучительно придумывала, что сказать.

— Прекрасное утро, не правда ли? Но уже жарко.

— Да, мэм.

Слова его прозвучали вполне серьезно, но в самой этой серьезности слышалась насмешка. Летти быстро повернула голову и посмотрела на Рэнни. Он не отвел глаз — абсолютно ясных и простодушных. Может быть, он только имел в виду, что ему намного жарче, чем ей, так как он нарубил целую кучу дров?

Рэнсом вздохнул с облегчением, когда Летиция Мейсон снова пошла вперед. Да, она проницательная леди. Ему придется обращаться с ней более осторожно, чем он предполагал.

Завтрак стоял на столе. Булочки были легки и воздушны, как облака, подливка ароматна, бекон свернулся в коричневые хрустящие колечки. Мама Тэсс пожарила яичницу из трех яиц для Рэнни и предложила Летти тоже приготовить для нее что-нибудь — сколько она пожелает и в каком угодно виде: у них свежайшие яйца от своих кур. Омлет из одного яйца — это все, что Летти была в состоянии съесть, хотя приготовлен он был прекрасно и имел восхитительный мягкий вкус.

Повариха стояла у рабочего стола, мыла посуду и говорила Рэнни, что он должен сделать для кухни. Некоторые из ее просьб показались Летти не совсем уместными по отношению к хозяину — например, вынести недоеденное свиньям. Однако хозяин не возражал, и по всему было видно, что эти просьбы не являются для него чем-то необычным.

Мама Тэсс вышла во двор, чтобы выплеснуть воду, в которой она мыла посуду. Ненадолго наступила тишина. Пауза затянулась, а повариха все не возвращалась.

— А почему сегодня не видно вашей тетушки? — спросила Летти, чтобы хоть что-то сказать.

Рэнни взглянул на нее, затем снова опустил глаза к тарелке:

— Она отправилась в гости.

— Правда? — Вопросительная интонация была не случайна. Не то чтобы Летти было очень интересно, куда отправилась хозяйка, ей просто хотелось, чтобы Рэнсом Тайлер продолжал говорить.

— Она пошла в Элм Гроув. Пешком. Они там все разболелись, и тетушка понесла им немного куриного бульона.

— Понятно. Она очень заботлива.

Сидевший напротив Летти высокий мужчина спокойно посмотрел на нее, и по этому взгляду она почувствовала, что слова ее были для него такими же пустыми, какими они прозвучали в ее собственных ушах. Она поспешно продолжила:

— Элм Гроув — это какое-то местечко, городок?

— Это поместье. Поместье моего дяди Сэмюэла. Оно недалеко отсюда — вниз по дороге.

— Ясно. А мальчик, Лайонел? Где он?

Рэнни улыбнулся, и на щеке его обозначилась резкая складка, совсем непохожая на ямочку.

— Наверное, еще спит. Лайонел вообще любит поспать: если он рано встает, Мама Тэсс находит для него работу.

— Я думала, его работа заключается в том, чтобы всюду сопровождать вас…

Летти сразу же пожалела о своих словах. Конечно, если этот человек настолько не в себе, как говорила тетушка Эм, он мог и не обидеться, но все-таки Летти мучительно покраснела. Наблюдая, как розовеет ее светлая кожа, Рэнсом подумал, что эта женщина излишне чувствительна. А может быть, ее просто раздражает та маска, которую он привык носить дома.

— Иногда, — коротко ответил он. Летти отодвинула тарелку:

— Не могли бы вы мне сказать, как лучше всего добраться до города?

— У нас есть лошадь и коляска.

— А как вы думаете, не будет ли ваша тетушка возражать, если я воспользуюсь коляской? Я охотно заплачу.

— Она не будет возражать, — ответил он, улыбаясь. — Я мог бы отвезти вас.

— Я умею править лошадью и сама, но мне хотелось бы заплатить за коляску.

— В этом нет необходимости. И мне будет приятно отвезти вас.

В его словах была утонченная обходительность — внезапный отзвук того, кем он, должно быть, был когда-то. Летти в растерянности покусывала нижнюю губу. Она не знала, насколько он способен отвечать за свои слова, а спросить не у кого. Конечно, чтобы управлять лошадью и коляской, особой смекалки не требуется. Но на дороге действуют определенные правила, и для соблюдения их нужна какая-то ответственность…

— Я не переверну вас. Обещаю, — усмехнулся Рэнни.

Летти надо было в город по многим причинам. Она хотела сделать несколько мелких, но необходимых покупок, однако главной целью поездки было найти штаб оккупационных войск северян: ей не терпелось начать расследование обстоятельств смерти брата. Тем не менее это могло немного подождать — по крайней мере до возвращения хозяйки.

Летти заставила себя непринужденно улыбнуться:

— Благодарю вас. Может быть, позже.

Мама Тэсс вернулась и принесла с огорода огромный пучок зеленого лука. Она стала его чистить, и острый запах заполнил кухню. Наблюдая за быстрыми, уверенными движениями негритянки, снимавшей верхние листья и обрезавшей корешки, Летти недоумевала, что за неизвестное ей южное блюдо можно приготовить из такого количества лука.

Казалось, негритянка целиком поглощена работой, но скоро выяснилось, что это не так. Как только Рэнсом Тайлер поставил чашку с кофе на стол, она оглянулась через плечо:

— Если вы закончили, мистер Рэнни, может, вы покажете здесь все молодой леди? Ей же нужно знать, где что находится, и, я готова спорить, она хочет посмотреть на цветы мисс Эмили.

— Что вы, в этом нет никакой необходимости, — запротестовала Летти. Наверняка мистеру Тайлеру есть чем заняться…

Но владелец Сплендоры был уже на ногах и протягивал ей руку, чтобы помочь выйти из-за стола.

— Эта работа мне больше по душе. А вы можете называть меня Рэнни, если хотите.

Похоже, выбора не было. Поднявшись, Летти сказала довольно сухо:

— Спасибо, Рэнни.

Сплендора была выстроена в стиле, известном как «дом плантатора». Строго говоря, он не был двухэтажным, но его единственный этаж был построен на так называемом высоком цоколе и значительно приподнят над землей. Рэнсом объяснил, что в этой местности все так строят, поскольку здесь очень опасны весенние разливы. В высокой ломаной крыше дома были проделаны три окна, через которые освещалась огромная мансарда. Как выяснилось, у этой комнаты до войны было самое разное предназначение — от танцевального зала зимой до спальни для гостей. Верхняя и нижняя веранды, которые тянулись вдоль всего дома, защищали его от солнца и летнего зноя. Колонны нижних веранд были из кирпича, как и стены цоколя. А верхние — из сердцевины кипариса. Они прекрасно гармонировали с кипарисовой обшивкой стен.

К главному входу нужно было подниматься по широкой и высокой лестнице с перилами. Тяжелые двойные парадные двери со светильниками по бокам и фрамугой над ними вели в большой вытянутый холл, который здесь называли коридором. В него выходили двери шести комнат. Слева от парадного входа была гостиная, обставленная мебелью из розового дерева, обтянутой потертым жаккардом. Чтобы мебель не выцветала, здесь всегда были закрыты ставни и царил полумрак. За гостиной располагалась столовая с массивной мебелью из красного дерева, за ней — спальня Рэнни, из которой через доходящее до пола двустворчатое окно можно было попасть на заднюю веранду. Напротив находилась комната тетушки Эм, дальше, в середине правой стороны, была незанятая комната, а за ней — комната, где поселили Летти и которая выходила на переднюю веранду.

В так называемом высоком цоколе, нижнем этаже, тоже был длинный коридор. Из него двери вели в разные кладовые и в комнату, которая много лет служила спальней для Мамы Тэсс. Но сейчас у нее был собственный домик, и теперь в этой комнате спал Лайонел, чтобы всегда быть поблизости от Рэнни.

От дороги к дому вела покрытая выбоинами дорожка, посыпанная песком кирпичного цвета. Перед домом она поворачивала влево, огибала его и вела к конюшне и каретному сараю. Дальше по дорожке были кузница и несколько других хозяйственных построек, за которыми двумя рядами тянулись прежние хижины рабов.

Везде были видны опустошительные следы войны и почти девяти лет запустения. Побелка дома осыпалась, мягкий серебристо-серый цвет открытой ветрам и дождям древесины создавал впечатление упадка. Дощатые изгороди, окружавшие поля, исчезли, сожженные в кострах двух армий. Металлические инструменты из кузницы были реквизированы, так же, как мулы, большинство лошадей и столько кур, уток, коров и свиней, сколько можно было поймать. Хлопковый амбар все еще чернел обгоревшей, кладкой с тех пор, как конфедераты сожгли его, чтобы «белое золото» не попало в руки врага. Засеяны были только поля, прилегающие к дому, — там виднелась мягкая зелень нового хлопчатника. Другие поля, дальше, лежали нераспаханные и зарастали молодыми побегами сосны, затягивались сорной травой и плетьми дикого вьюна. Над четырьмя или пятью хижинами, где жили негры-наемники, поднимались дымки. Но у большинства хижин обвалилось крыльцо, были сорваны двери и разрушены ступеньки, а стены увиты гирляндами жимолости и дикого винограда.

Один из заборов вокруг дома был восстановлен — этот забор из кольев защищал цветы тетушки Эм от цыплят и другой живности. Поголовье коров и свиней начало восстанавливаться, им позволялось свободно бродить по окрестностям, питаясь подножным кормом из-за нехватки другого. За забором двор был очищен от травы, а песчаная почва разровнена граблями, образуя геометрические фигуры. По обе стороны от парадной лестницы теснились клумбы нежных вербен, маргариток, голубого цикория, глянцевых камелий, а также ряды ирисов и жонкилий, которые уже отцвели. Дальше располагались кусты сладких олив, калины, таволги и цветущего каждый месяц шиповника. У ворот росла плетистая роза с буйными побегами, покрытыми глянцевой зеленой листвой. Ее бледно-розовые цветы в изобилии рассыпались по возвышавшемуся над розовым кустом дереву и издавали такой сладостный аромат на утреннем солнце, что кружилась голова.

Рэнни остановился у покрытого розовыми цветами дерева. Летти встала рядом с ним и закрыла глаза, глубоко вдыхая невообразимый запах, прислушиваясь к жужжанию пчел среди цветов и мягкому шелесту ветерка в блестящих листьях розы.

Как тихо было здесь по сравнению с городом, из которого она уехала, с этим вечным стуком колес, руганью извозчиков и криками уличных торговцев! Трудно было думать о смерти и мести, трудно было помнить, что эта прекрасная земля истерзана войной и до сих пор страдает от жестокой вражды. Но она должна была думать и помнить…

У ее плеча раздался тихий щелкающий звук. Летти открыла глаза и увидела, что Рэнни отламывает изящный розовый цветок от изогнувшегося побега. Его лицо было очень серьезно. Он оборвал нижние листья, ловко сбил один за другим шипы и некоторое время стоял с цветком в руках. Потом, склонив голову в легком поклоне, он преподнес ей тугой, наполовину распустившийся бутон.

— Это вам, мисс Летти.

— Мне?..

В голосе ее звучало недоверие: она не привыкла к подаркам от мужчин. То, что он преподнес ей розу и назвал по имени, даже с уважительным «мисс», вызвало у нее неспокойное чувство какой-то излишней близости.

— Эта роза похожа на вас.

Она пристально смотрела ему в лицо, стараясь угадать, нет ли в этом знаке внимания какой-нибудь неуловимой двусмысленности. Но Рэнни встретил ее взгляд с таким обезоруживающим простодушием, что Летти сразу успокоилась.