— Вряд ли вас это касается.

— Строго говоря, нет. Но я интересуюсь не просто из любопытства. У меня есть чувство, что вы сожалеете о том, что сделали, и я хотел бы знать почему.

Летти подняла на него удивленные глаза.

— Вы не понимаете, почему? Да потому, что вы схватили Рэнни! Он… я таких и не встречала. Он добрый, щедрый, в нем есть душевность, которая никого не может оставить равнодушным. Он очень чувствителен. Его душа не защищена, как у большинства из вас. Иногда у него такие трагические глаза, что я не могу…

— У меня создается впечатление, что, если бы он был нормальным, вы бы в него влюбились.

Летти пожала плечами, чувствуя, что краснеет еще больше.

— Я не скрываю, что привязалась к нему. Это естественно. Учителю всегда особенно дороги некоторые его ученики.

— Дороги?

— Позвольте! — Летти вызывающе вскинула подбородок.

— О, я ничего дурного не имел в виду, — сказал полковник, но было видно, что он о чем-то сосредоточенно думает.

— Позволю себе напомнить, — спокойно произнесла Летти, — что Рэнни однажды спас вас. Очень вовремя вмешался тогда, в Сплендоре, когда вы поссорились с Мартином Иденом.

— Я не забыл. Я также не забыл, как он привел меня в чувство в Элм Гроуве, когда я чуть было не разрушил свои отношения с Салли Энн, не оставив никакой надежды на будущее.

— Ну, и?..

— Ну и я даю вам слово, что буду обращаться с ним мягко. Может, вас это и удивит, но ничего иного я и не собирался делать.

Летти с облегчением улыбнулась.

— Ничего другого я и не ожидала, и все-таки приятно это слышать от вас.

— Ну, я бы его, конечно, потрепал немного ради удовольствия, а может быть, и поколотил бы слегка, но у него слишком много друзей. Не хочу показаться трусом, но мне не нравится перспектива быть повешенным как-нибудь темной ночью — от такой судьбы меня только что пытался предостеречь Сэмюэл Тайлер.

— Он вам так прямо и сказал?

— Во всяком случае, намекнул. — Полковник направился к двери, чтобы открыть ее и придержать для Летти. — Ну что, навестим пленника?

Тюрьма находилась в подвальном помещении того же здания. Эту маленькую комнатку с единственным зарешеченным окном использовали раньше, чтобы держать там непокорных рабов. Чтобы добраться туда, им пришлось пройти по коридору к заднему выходу и спуститься с крыльца. Томас открыл ключом двойные двери, ведущие в подвал, и провел Летти по коридору в его дальний конец, где справа и была камера. Там находилось еще несколько помещений, предназначавшихся для хранения запасов. В подвале было сумрачно и пахло пылью и плесенью, но зато здесь царила прохлада.

Томас остановился перед зарешеченным дверным проемом камеры, за которым виднелись крошечное окошко с решеткой, раковина для умывания и узкая лежанка. На ней вытянулся человек. Полковник костяшками пальцев постучал в стену.

— Тайлер, к тебе тут пришли. — Он развернулся и пошел по коридору, бросив Летти через плечо:

— Я вернусь через пять минут.

Рэнни поднялся. В тусклом свете камеры его высокая фигура была смутно различима. Он шагнул к ней из темноты своей легкой, скользящей походкой, и у Летти перехватило дыхание. Сердце пронзила страшная боль, оно готово было разорваться. Она уже не могла ни думать, ни говорить, не могла даже сдвинуться с места.

Рэнни подошел ближе. Свет, проникавший через двери в конце коридора, высветил мягкое золото его волос, бронзу кожи, нежный изгиб губ. Большие руки ухватились за решетку на двери.

— Мисс Летти? — как-то неуверенно произнес он.

— О, Рэнни… — прошептала она, голос ее дрогнул.

— Вы пришли. Я не думал, что вы придете.

Жгучие слезы навернулись на глаза, заполнили их. Летти шагнула вперед, еще не зная, что будет делать, и положила на его руку свою.

— С вами все в порядке?

— Да, мэм. У меня все хорошо. Но у вас холодные руки. Вы не больны?

— Нет-нет.

Его губы были разбиты. Летти протянула руку через решетку и погладила ссадины, которые он получил по ее вине. Желание прижать губы к его губам было таким сильным, что она с трудом сдерживалась, у нее даже закружилась голова. Рэнни повернул голову, поцеловал ее пальцы, потом взял ее руку и прижал к своей груди.

— Простите меня, Рэнни, простите!

Летти не знала, откуда взялись слова, но была рада, что произнесла их. Она шагнула еще ближе, взялась за решетку свободной рукой.

— Это неважно.

— Важно. Что я могу сделать для вас?

— Ничего. Вы ничего не сможете сделать, мисс Летти. Не думайте об этом. Со мной все будет в порядке.

Было ли это предупреждением? Или он просто щадил ее чувства? Она чуть отодвинулась и смотрела на него, пытаясь запечатлеть его черты. Он был все тот же, может быть, несколько напряженный и усталый, но тот же. Разница была в ней самой — в том, как она теперь смотрела на него.

— Рэнсом Тайлер, — отчетливо произнесла Летти, и каждый слог этого имени будил в ней воспоминания.

— Мисс Летти?..

Его голос звучал озадаченно, но рука сжала ее руку еще крепче. На мгновение она почувствовала непреодолимое желание заставить его сбросить маску и предстать наконец перед ней таким, каким он был на самом деле. Но это было слишком опасно: за окном или в соседних помещениях его могли услышать. В любом случае в этом не было необходимости.

— Неважно, — сказала она тихо.

Никогда Рэнсом не любил ее больше, чем теперь. Она была бледна, под глазами круги от бессонницы. Сдвинутая на лоб шляпка была такого тусклого цвета, что лишала лицо всяких жизненных красок. Но взгляд говорил ему, что барьера между ними больше не существует, что она обо всем догадалась. Странно, но Рэнсом совсем не боялся, что она предаст его. Он вручил ей свою жизнь вместе с той розой во время первой встречи и не имел права жаловаться, если бы она решила выбросить и то и другое. Если бы она спросила, он сказал бы ей все, что она захочет. Но она не спросила, и он был рад этому. Это говорило о том, что она понимала гораздо больше, чем он когда-либо мог представить. Или ему просто хотелось так думать? Ведь это также могло означать, что она и не хотела ничего знать, что тяжесть вины за содеянное была слишком велика, и все остальное не имело для нее значения. В любом случае он был удовлетворен.

На лестнице в конце коридора раздались шаги. Полковник возвращался.

Рэнсом глухо сказал:

— Поцелуйте меня, мисс Летти.

Она встала на цыпочки, прижалась к решетке, чувствуя холодный металл на своем разгоряченном лице. Их губы встретились в каком-то отчаянном поцелуе. В этом соприкосновении было и щемящее наслаждение, и молчаливый уговор о самопожертвовании.

Приближаясь, Томас насвистывал, и Рэнсом понял, что это предупреждение. Он отпустил Летти, и она отступила. Нужно было что-то сказать ему — так, чтобы ее услышал полковник и чтобы голос при этом не дрожал.

— Значит, вы ни в чем не нуждаетесь?

— Только в вас. Чтобы вы мне читали, — ответил он, и глаза его сверкнули в тусклом свете.

Летти заставила себя улыбнуться, понимая всю многозначительность этой фразы. Рядом с ней уже был Уорд.

— Готовы?

Летти попрощалась и оперлась на руку полковника в синем рукаве. Тщетно пытаясь успокоиться, она пошла прочь, покидая Рэнсома Тайлера, который — в этом она больше не сомневалась — и был Шипом.

18

Теперь все будет не так, как прежде. Летти ясно сознавала это, но ей было все равно. Поразительное открытие должно было вызвать у нее потрясение, но не вызывало. Так велико было облегчение, которое она почувствовала, когда все сомнения разрешились, что, несмотря на притаившийся внутри страх, ей хотелось петь, кричать от радости. Ничего этого Летти не сделала. Она спокойно ехала назад в Сплендору, но была при этом так сосредоточена на своих мыслях, что проехала мимо сборщика налогов О'Коннора, не заметив его. Он так и застыл со шляпой в руке на одной из улиц На-китоша, с удивлением глядя вслед удалявшейся коляске.

Летти рассчитывала застать тетушку Эм одну, но напрасно — кроме Салли Энн, которая так и не уехала, там еще были и Мари Вуазен с Анжеликой. Похоже, девушки приехали, чтобы Анжелика могла проститься. Все они собрались в спальне тетушки Эм — очевидно, хотели, чтобы визит прошел не замеченным для посторонних. Лайонел рассказал Летти, кто приехал и где их найти. Еще несколько часов назад Летти сомневалась бы, стоит ли идти туда, где ей, скорее всего, будут не очень рады. Но сейчас же самым важным было как можно скорее встретиться с тетушкой Эм и все обсудить.

Подойдя к двери, Летти услышала их голоса. Все замолчали, как только она постучала, но через несколько секунд ее пригласили войти.

Тетушка Эм сидела на пуфике, по обеим сторонам от нее стояли Салли Энн и Мари Вуазен, а перед ней на коленях стояла Анжелика, пряча заплаканное лицо в складках платья пожилой женщины. Когда Летти вошла, Анжелика выпрямилась и закрыла лицо носовым платком.

— А, это вы, Летти, — произнесла тетушка Эм. — Я думала, это Мама Тэсс идет забрать поднос с кофе.

— Я могу его унести, если хотите, — искренне предложила Летти — она понимала, что пришла не вовремя.

— Что вы, что вы, не нужно. Мама Тэсс вот-вот будет здесь.

Летти прикрыла за собой дверь и прошла в комнату.

— Я не хотела помешать… — осторожно начала она. Анжелика наконец показалась из-за носового платка:

— Ах нет, это все я. Не обращайте внимания, через минуту я успокоюсь.

— Мы все равно уже собирались уходить, — сказала Мари.

Тетушка Эм взяла Анжелику за руку.

— Как мне убедить тебя, что во всем этом нет необходимости?

Девушка обреченно пожала плечами:

— Вы же знаете, как обстоят дела.

— Но ведь не обязательно делать такой выбор. Многие из ваших уезжают в Калифорнию или Мексику. Там их принимают за…

— За испанцев. Да, я знаю. Но отец никогда не согласится. Он будет держаться за свою землю до конца. В этом его главная гордость — быть крупным землевладельцем. А мне этого недостаточно.

— Но вы оба должны понять, что уже никогда не будет так, как до войны. Ничего не будет, как прежде.

— Я буду довольствоваться жизнью с человеком, который меня избрал.

— Ты можешь ему доверять? Я хочу сказать — по-настоящему доверять?

— Мне ничего другого не остается. — В дрожащей улыбке девушки была печаль всех женщин мира. Тетушка Эм вздохнула:

— Не буду скрывать, не нравится мне все это. Но это твой выбор, и я не могу с уверенностью сказать, что на твоем месте поступила бы по-другому. Когда ты уезжаешь?

— Завтра ночью.

— Завтра ночью? Но почему?

Анжелика отвела взгляд:

— Но это же так понятно.

— Вот что я тебе скажу: он просто-напросто дурак.

— Но ему нужно позаботиться о своей репутации. Вы же сами сказали, что теперь все не так, как прежде. Теперь уже не модно иметь цветную любовницу.

— Подумать только, «не модно»! Что же за жизнь тебе уготована, если он даже не хочет показываться с тобой на людях?!

— Другой жизни для меня нет. Но, возможно, я не права и он просто хочет успеть в Монро к отплытию парохода.

— В Монро? — Тетушка Эм нахмурилась, и по всему было видно, что она ждет объяснений.

— У него там, кажется, какие-то федеральные дела. А возможно, он не хочет рисковать и знакомить меня со своими друзьями, которых наверняка встретит, если мы сядем на поезд в Колфаксе.

Салли Энн положила руку на плечо девушке:

— Анжелика, пожалуйста, не уезжай.

Анжелика улыбнулась, но ее большие карие глаза опять наполнились слезами.

— Спасибо за вашу заботу, я этого никогда не забуду. Но у меня нет другого выбора.

— Лучше бы это был человек твоей расы… лучше, чем этот бесчувственный болван, который увозит тебя!

Салли Энн не назвала имени сборщика налогов, но Летти решила, что она сделала это из деликатности.

Анжелика подняла голову, глаза ее блеснули.

— Моей расы? Но во мне только четверть негритянской крови, только четверть. Какой же я расы?

Все пристыженно замолчали. В законе четко говорилось, что даже капля негритянской крови делает из белого человека цветного. Это бессмысленное положение не изменили ни война, ни законы Реконструкции.

Анжелика выпрямилась, расправила юбки и хотела встать, но тетушка Эм остановила ее, взяв за руку.

— Ты милая, прекрасная женщина и замечательный человек. Никогда не забывай об этом. Если ничего не получится, не будь слишком гордой и возвращайся домой.

— Я вернусь, — тихо сказала Анжелика. — Мне очень неловко, что я залила вас слезами, но так уж получилось. И я даже рада этому. Вы мне очень помогли.