Джорджетт Хейер - Черная моль

— Прекрасное качество для мужа, Лавиния, — цинично заметил его светлость. — Вот я одинок лишь потому, что мне недостает этих качеств.

Она лишь укоризненно поджала губки, поскольку слишком хорошо знала своего брата.

— Нет, вовсе не потому, Трейси! Потому, что ты дьявол! И ни одна женщина за тебя не выйдет!

— Как интересно, дорогая! — промурлыкал его светлость. — Однако прошу, давай не будем вдаваться в мистику. Лучше продолжим анализ надежного характера Ричарда.

— Это все от того, что мы с ним совершенно разные люди, — вздохнула она. — Я всегда хочу, чтоб все происходило быстро… И если мечтаю о чем-то, то хочу получить это сразу… немедленно! Ну, ты знаешь, Трейси. А он любит выжидать и все думать, думать и о… это так утомительно и только приводит меня в дурное настроение. И я начинаю вести себя, как какая-нибудь истеричка! — она резко вскочила, всплеснула маленькими ручками. — А когда он начинает говорить со мной этим тихим нравоучительным тоном, мне хочется кричать, Трейси! Думаешь, я сумасшедшая? — она визгливо расхохоталась.

— Нет, — ответил он. — Я думаю, ты Бельмануар. Наверное, тебе действительно не стоило выходить за Ричарда. Но я понимаю, деньги. Вечно эти деньги…

— Вовсе нет! — воскликнула она.

— Нет? Что ты имеешь в виду?

— Именно об этом я и хотела поговорить с тобой, Трейси. Ты думаешь, милорд оставил деньги Дику?

— Разумеется. И он, должно быть, сказочно богат.

— Нет!

— Но, девочка моя, его доля, наверняка, огромна! Ведь земли принадлежат ему, не так ли?

— Нет, нет! Земли не его! О, я просто дрожу от ярости, стоит только подумать об этом! Он уговорил милорда оставить их Джону. И его доля куда меньше, как младшего сына.

— Я все же не понимаю… Ведь ты сама говорила, что граф оставил все Ричарду, так?

— Он изменил завещание, Трейси!

— Изменил завещание? Но тогда, дорогая, ты сыграла свою партию как нельзя более скверно.

— Это не моя вина, Трейси, клянусь, не моя! Я ничего не знала, пока они не прочитали это самое завещание. Ричард не обмолвился мне и словом! И теперь мы едва ли не нищие! — голос ее дрожал от возмущения, а его светлость лишь тихо присвистнул.

— Всегда подозревал, что твой Дик дурак, но чтоб до такой степени!

Тут она взвилась.

— Он вовсе не дурак! Он честный человек и мы… мы презираем тех, кто подл, лжив и думает только о богатстве!

— Не сомневаюсь, Лавиния, однако не стоит все же так возмущаться по этому поводу. Полагаю, он все еще предан этому молодому повесе?

— Да-да! Это все Джек, Джек во всем виноват! Боже, меня тошнит уже от одного этого имени и… — тут она замолкла и прикусила губку.

— И что?

— Ах, да ничего! Но все это так неприятно, Трейси!

— Да, действительно, несколько огорчительно. Уж лучше б ты выбрала Джона, правда?

Она сердито притопнула ножкой.

— Что толку теперь рассуждать!

— Лавиния, дорогая, что толку вообще во всем?.. Нет, ей-Богу, это положение кажется мне занятным. Думал о богатеньком Ричарде, а теперь все мои планы полетели к чертям!

— Если б не ты, разве бы я вышла за него? Зачем только ты познакомил меня с ними обоими? Ведь я могла найти кого-то другого!

— Но он казался такой прекрасной партией, дорогая. К тому же, насколько помнится, ты придерживалась точно такого же мнения.

Она сердито надулась и дернула плечиком.

— И однако, — продолжил Трейси как бы между прочим, — мы с тобой люди вроде бы неглупые и как-нибудь выкрутимся.

Лавиния тут же накинулась на него.

— О, как только ты можешь быть таким равнодушным! Неужели тебе безразлично…

Он выразительно поморщился.

— Что толку лить слезы, Лавиния? История довольно неприятная, однако поглядим, что тут можно сделать. Что, кстати, заставило меня вспомнить о цели приезда. Сколь бы мы ни сетовали на сложившееся положение, деньги мне тем не менее нужны.

— О, Господи! И сколько же тебе надо, Трейси?

— Пять сотен будет достаточно.

— Но, Трейси, разве поместье тебе ничего не приносит? — резко спросила она. — И потом Эндрю говорил нам, что не далее, как две недели тому назад, тебе страшно везло в игре…

— Да, но с тех пор, дорогая, мне три раза не везло, просто катастрофически не везло. А что касается именья, то, как тебе прекрасно известно, оно заложено и перезаложено. К тому же Роберт весьма экстравагантен и…

— Ненавижу Роберта!

— Я и сам не слишком пылаю к нему нежными чувствами, но это дела не меняет.

— Лучше б он умер!.. О, нет-нет, что я говорю! Что это на меня опять нашло? Я вовсе не хочу этого, просто… просто я так устала от всего. Ты получишь эти деньги, Трейси, но только умоляю, действуй осторожно. У Дика не так-то просто выпросить деньги.

— Не сомневаюсь. Однако до настоящего времени нам, худо-бедно, все же удавалось…

— До настоящего времени денег у него было сколько угодно. А потом милорд не оставил ему ни пенни и…

— Прискорбно слышать… Но, как я уже говорил, нет для нас, дорогая, ничего невозможного. Где Дик?

— Не знаю. Останешься обедать, Трейси?

— Благодарю. С радостью.

— Да, да! О, Трейси, если б ты знал, как я рада тебя видеть! Я и сама к вам собиралась, вскоре… Приютишь меня на несколько дней?

— Весь вопрос в том, позволит ли тебе муж задержаться столь надолго в моем развращающем обществе.

— Ричард мечтает быть только со мной, Трейси! — с гордостью ответила она. — Он просто не может без меня. О, почему только я не люблю его, как он того заслуживает?.. Почему люблю даже меньше, чем… тебя, Трейси?

— Но Лавиния, дорогая, подобно всем остальным Бельмануарам ты любишь прежде всего себя, а уж потом человека, который руководит тобой. Увы, но это так! А Ричарду никогда не удавалось проявить себя твоим господином.

— Но я люблю Ричарда. Люблю, это правда, но…

— Вот именно, «но»!.. Ты еще не поняла, что такое истинная страсть, дорогая! Ты же абсолютная эгоистка!

— Эгоистка? Обидные слова, дорогой!

— Зато справедливые. Ты думаешь только о себе, своих удовольствиях, своих прихотях и ощущениях. Если бы ты могла отодвинуть свою персону на второй план, то и раздражалась бы меньше, и не чувствовала бы себя такой неудовлетворенной.

— Да как ты смеешь, Трейси! А ты сам? Разве сам ты не столь же эгоистичен?

— Я точно таков же. Просто полагаю, ты была бы куда счастливее, если б отодвинула это свое «я» на второй план.

— Чего и тебе советую.

— Моя дорогая Лавиния, когда я испытываю потребность в чем-то, я этого непременно добиваюсь. Вот сейчас, к примеру, я вполне счастлив и всем доволен.

— Ты не добрый! — возразила она. — И все время надо мной смеешься.

— Прошу, прими самые искренние извинения! Буду рад видеть тебя в Андовере, если, конечно, Ричард позволит.

Личико ее так и просияло, словно по волшебству.

— О, Трейси! Мне так хочется снова почувствовать себя счастливой и беззаботной! Ведь знаешь, из-за траура я уже не могу сейчас принимать. Но там, в Андовере, беспокоиться не о чем, там я могу развлекаться, сколько душе угодно, не заботясь о том, что при этом обижу кого-либо! О, ну ступай же скорее к Дики, ступай!

Он лениво поднялся.

— Могу представить, как ты испытываешь терпение Ричарда, — заметил он. — К счастью, эта твоя порывистость ничуть меня не раздражает. Идем же искать Ричарда!

Спускаясь по широкой парадной лестнице, она заметила мужа и порхнула к нему навстречу.

— А я тебя искала, Ричард! Трейси приглашает меня в Андовер, на неделю. Он пригласил еще несколько наших общих знакомых и там будут балы, вечеринки и все такое! Ты позволишь мне ехать? Скажи да, Дики, ну, умоляю, скажи быстрее!

Карстерс поклонился его светлости — тот молча наблюдал за супружеской парой с лестницы. И отвесил ответный поклон, преувеличенно почтительный. Карстерс перевел взгляд на жену.

— Не рановато ли, Лавиния? — заметил он и указал на ее траурный туалет. Она нетерпеливо оттолкнула его руку.

— О, Дики, ну какое это имеет значение? Разве это так уж важно? И потом, я ведь не прошу тебя ехать со мной…

— Нет, — ответил он и в голосе его звучали одновременно грусть и усмешка. — Я это заметил, дорогая…

— Ах, нет, ты меня неправильно понял! Я вовсе не хотела обидеть тебя, пойми! Ты же не думаешь так, а, Дики?

— Нет, конечно, нет, — вздохнул он.

— Милый, добрый мой Дики! — она снисходительно потрепала его по щеке. — Так значит, ты разрешаешь мне ехать, да? Нет, послушай, ты ведь сам видишь, какая я стала бестолковая и раздражительная, а все потому, что мне нужна перемена. И мне хочется поехать в Андовер, ты слышишь? Я хочу поехать!

— Да, дорогая, знаю. Но со дня смерти отца не прошло еще и шести недель, и мне кажется, что…

— Ну, пожалуйста, Дик, пожалуйста! Прошу, не говори нет! Ты делаешь меня такой несчастной! Ну, не будь же таким злым, Дики! Позволь мне поехать! Не запрещай!

— Я не запрещаю. Я просто прошу тебя остаться, Лавиния. А если тебе так нужна перемена, то готов отвезти тебя в Бат, еще куда-нибудь, куда захочешь. Не обижай меня. Ехать сейчас в Андовер тебе просто неприлично.

— Бат, Бат!.. Что делать в Бате в это время года? Это, конечно, очень мило с твоей стороны, но я хочу в Андовер! Хочу повидать всех своих старых друзей. Хочу отдохнуть от дома. Здесь так мрачно и так ужасно скучно после… после смерти милорда!

— Ну, разумеется, ты поедешь, дорогая… Но только прошу помнить, ты в трауре и…

— Но именно об этом я и хотела бы забыть! О, Дики, ну не будь таким жестоким, умоляю!

— Нет, дорогая, конечно, нет.

— Ах, как же я рада! Как это мило с твоей стороны, Дики! Однако, признайся, в глубине души ты, наверное, рад избавиться от меня на недельку, а? — и, раскрыв веер, она кокетливо прикрыла им личико. Ричард не сдержал улыбки.

— Боюсь, что буду страшно скучать по тебе, дорогая.

— О!.. — она опустила веер. — Зато подумай, как ты обрадуешься моему приезду! И я, конечно, тоже! Да мне достаточно отдохнуть от этого дома хотя бы недельку и потом несколько месяцев я буду, как шелковая!

Лицо его смягчилось, он поймал ее руку в свою.

— Милая, если б я был уверен, что ты будешь скучать по мне…

— Конечно буду, Дик! Ой, умоляю, только не мни мне платья! Разве я не буду скучать о нем, а, Трейси?

Только тут Ричард вспомнил о присутствии своего шурина. Развернулся и направился к лестнице.

— Так вы твердо вознамерились похитить у меня жену? — шутливо спросил он.

Трейси не спеша спустился, открыл табакерку.

— Да, мне нужна хозяйка в доме, — ответил он, — и я просил ее, — тут он сделал паузу, — э-э… почтить Андовер своим присутствием. Могу ли надеяться увидеть вас своим гостем, в удобное вам время?

— Благодарю, но нет, пока нет… Сейчас, как вы понимаете, у меня нет настроения веселиться, о чем так мечтает моя бедная Лавиния.

Герцог отвесил ему легкий поклон и они все трое вышли на террасу. Лавиния смеялась и болтала без умолку — такого звонкого серебристого смеха Ричард не слышал уже давно. И за обедом она была и сердцем и душой их маленькой компании, мило кокетничала с мужем, старалась угодить ему во всем. Она своего добилась, а потому пребывала в отличном настроении, которое не могло испортить ничто, даже вино, случайно пролитое на новое шелковое платье.

БАТ, КВИН-СКВЕР, 29

Осень и зима пролетели как-то незаметно, и апрель застал Карстерсов в Бате, куда леди Лавиния все же вынудила мужа поехать, вопреки его желанию остаться в Уинчеме с Джоном. Сама Лавиния не слишком стремилась быть с ребенком и вполне удовлетворялась тем, что Ричард время от времени ездил в Уинчем проверить, все ли благополучно с сыном.

В целом она была довольна тем, как прошла зима. Ей удалось уговорить Ричарда открыть для приемов Уинчем-хаус на Мейфэар[7], в городской резиденции графа, где она устроила несколько очень удачных вечеринок, а также собирала небольшие компании для игры в карты. Поклонников у нее было хоть отбавляй — ничто так не льстило ее маленькому тщеславному сердечку, как внимание мужчин. Карстерсу еще ни разу не удавалось войти в дом, не наткнувшись на какого-нибудь очередного ее обожателя, к счастью, по большей части они принадлежали, по его собственному грубоватому определению, к разряду «комнатных собачонок», и он не испытывал ревности и терпеливо сносил их присутствие в доме. Он был доволен, что Лавиния счастлива, и, устав от гостей, пытался убедить себя в том, что все остальное значения не имеет.