Я долго шерстила интернет, в попытке достучаться до сути такого вот мужского сдвига. Сотни электронных страниц пытались меня убедить, что это не сдвиг, а игры избранных для обоюдного удовольствия. Тысячи  роликов ничего, кроме желания промыть глаза святой водой, больше не вызвали. То ли дело постановочные фото...

Я тогда задалась вопросом. Почему на подобных фотографиях мужчина всегда в костюме, при галстуке и в крутой обуви, словно он только что сбежал с инаугурации президента или с кастинга на роль Джеймса Бонда, а девушка, в лучшем случае, в чулках и красивом белье. В лучшем. Так, преимущественно, кроме цепей и веревок на ней больше ничего не увидеть. Тогда самый простой ответ показался самым логичным. На красивую раздетую девушку всегда приятней смотреть. Основная аудитория сайтов - мужчины. Дамам же особо много голого мужского тела не надо, если оно не супер - совершенное конечно. Им дороже некий возвышенный образ галантного парня, а что, кроме костюма, сможет так подчеркнуть этот статус? Я ошибалась в своих выводах. Суть костюма я поняла только сегодня утром.

Пробуждение вообще было кошмаром. С тех пор, как я здесь, я по-иному и не просыпаюсь. Эти гребаные наручники... Защемление плечевого нерва... Какой в них смысл? Куда мне отсюда бежать? Глухой металлопластик окон с функцией микропроветривания. Первый этаж, ажурные решетки закрывают эти стекла. С ними ничего не сделать. И далеко я доберусь в одной простыне... в лучшем случае? Тогда это была ярость в чистом виде. Когда я их дергала и стирала запястья. Никакой логики. Но совесть должна была просто сказать - я хотя бы попыталась...

Через десять минут этих усилий я прекратила идиотскую акцию протеста. Теперь на запястьях будут следы. Отлично... Утро доброе в окошко, вашу мать. Думай, Юлька, думай! Женские чары у тебя никто не отобрал. Постарайся не блевануть, называя его котиком, и все... Соври, что тебе понравилось во второй день исключительно все...

Или не соври. Самой себе, хотя бы... Нет, во. Эти мысли надо точно гнать. Думай. Перевоплощайся. Все сейчас только в твоих руках. Не прилетит волшебник в голубом вертолете со спецназом из 33 богатырей спасать тебя. Не испепелит Зевс этого неадеквата молнией. Сама, Юля, сама.

К его приходу я была почти готова. Голливудская улыбка. Черти в глазах плясали самбу. Гордо встретила его взгляд, и...

Автоматная очередь косит стадо чертей. Улыбку гасит арктический холод. Сердце обрывается, падает вниз. Туда, где теперь волей сильнейшего твое истинное место.

Когда ты раздета, прикована и лишена свободы, твоя гордость уходит в долину забвения. Когда ты не можешь даже прикрыть себя руками, а этот взгляд Хозяина прожигает твою кровь холодным лазером, видит тебя насквозь. Все твои игры. Твои мысли. Твой страх...

Он одет. Свободен в своих передвижениях и принятии решения. Не имеет значения, что вместо костюма - светлые джинсы с надрезами, а торс обнажен. Уже наличием минимума одежды он на сотни ступеней выше тебя. Осознаю всю суть постановочных фотографий... Уязвимость и беззащитность от такого положения вещей ломает посильнее боли. Когда все призвано напомнить тебе об уязвимом положении, перестаешь быть собой. Только от его воли зависит, позволит ли он тебе тупо уединиться в санузле, или будет дальше демонстрировать вопиющее неравенство. Обнажено не только тело. Душа твоя обнажена до каждого скрытого нерва. Никогда тебе в таком положении не переиграть его.

Лицевые мышцы не могут, просто не желают воспроизвести улыбку. Язык не поворачивается произнести хоть что-то. Он тоже молчит. И стены моего последнего бастиона сотрясаются под звенящей тишиной этого молчания. Даже когда он начинает говорить, я мало что соображаю. И мне даже становится легче, когда он запрокидывает мне голову, затылок полыхает уже привычной болью от стальной хватки. Это отрезвляет. Теперь все, как должно быть. К этому я привыкла...

Душ. 10 минут, так ничтожно мало. Я привыкла проводить там по меньшей мере полчаса. Это еще одна демонстрация его власти. Почему он не может оставить меня в покое?! Слезы сжимают горло, чтобы не разреветься, оголтело тру кожу мочалкой. До тех пор, пока не начинает полыхать. Ее едва гасят ледяные струи контрастного душа. Удается отвлечься. Совсем ненадолго...

"...Я не помню имени этого чувака. Помню только, что его чарам поддалась даже моя подруга Лена. Первый мачо Золотого Пляжа в моей родной Феодосии. Я загораю топлес, а он просто не может пройти  мимо. Теряет телефон в попытке снять на камеру соблазнительное зрелище - мою грудь, прикрытую лишь двумя круглыми камешками, чтобы не пострадали соски. Всего-то - взм ах руки , и модный гаджет, шипя, заливает кола-лайт.

- Нарвешься ты когда-нибудь, секси, - беззлобно изрекает он. Ленка смотрит с осуждением. А мне весело. Очередной пикапер -пошел нахер. Такая вот моя поэзия без прикрас. Парень не уходит. Смотрит на меня с какой-то грустью. Ей-богу, сейчас разревусь от смеха.

- Аргументируй!

- Маленькая ты еще. Что будет, когда кому-то не понравится твое поведение? Не каждый будет умиляться с подобных выходок. Я даже не пойму, секси - или же я от тебя тащусь, или просто боюсь за тебя в недалеком будущем..."

Кто ты был, твою мать? Оракул? Мудрый друид? Реинкарнация Нострадамуса?!...

Холодная вода успокаивает жар растертой кожи. Я не хочу выходить. Пожалуйста. Пусть все закончится прямо сейчас. Произойдет что-то плохое, я это чувствую. Какой у меня выбор, если он не понимает по-хорошему?

Глаза красные. Боже, нет. Он не должен этого увидеть. По капле "визина" в оба. Выхожу, пообещав себе, что не буду смотреть в его глаза. Просто не выдержу... Но - не выходит. Я самоубийца. Не иначе. Быстро срываю по привычке закрученное полотенце с тела. Когда мне за это влетит? Мать твою, сделай это быстрее...

Кофе. И что-то вкусное. Вот он, садизм в чистом виде. Погладить, потом ударить...

Зачем? Зачем я пытаюсь с ним заговорить?! Это должно звучать гордо и спокойно, а я краснею и бледнею,  как целка на мужском стриптизе. Лепечу какую-то хрень о том, что он во всем прав... Что не оспариваю... Мне оно надо, знать ответы и его умозаключения? Инициатива наказуема. Когда он медленно, снисходительно, даже ласково с оттенком какого-то садистского сочувствия, отвечает на мой вопрос, я не шевелюсь. Смотрю на вилку в своей руке и, по мере того, как эти жестокие слова добираются до моего сознания, мысленно рисую себе мишень в районе... нет, не сонной артерии. Где-то сбоку. Только адская боль меня сейчас отрезвит, и я хочу сама это сделать...

"Мама в бешенстве. И Настька, малолетняя дрянь, забыв напрочь о бауле новых шмоток, с ней заодно.

- Доиграешься! Еще в подвал посадят или в Турцию, в рабство упекут! Совсем без царя в голове! Да если б твой отец узнал... - перехватываю руку матери, готовую дать мне пощечину. С меня хватит.

- Еще. Раз. Я. Услышу. Об этом уроде...

Аффект с головой. Боже... я ее чуть не ударила? И почему это было та к легко? .."

Сейчас похожей реакции нет и в помине. Почти спокойно выслушиваю лирическое описание перескока на пятый уровень... Логично. Мягко... Затишье перед бурей... И тут планка с треском падает. Слова достигли своей цели.

- Пятый уровень... - вилка об пол. Теперь поздно. Чувствую, что задыхаюсь. Дима, скажи, что ты пошутил. Пожалуйста. Умоляю тебя... Скажи, что прикалываешься, и я сделаю все, что ты захочешь. Хочешь, не встану с колен до вечера и  забью на боль?! Чего ты, мать твою, хочешь?!

Ужас накрывает с головой. Он что-то говорит, но я его не слышу, только крайним отсеком сознания ощущаю отголоски беспокойства. Конечно же... Съехавшая с катушек рабыня - не прикольно... Взгляд помимо воли задерживается в районе развитых грудных мышц. Совсем недавно от одного только взгляда на это тело у меня пересыхало горло и порхали алые бабочки чуть ниже живота... Возьми вилку, всади в него с размаху, пусть  он  заткнется!

Ужас  только усиливается, когда я понимаю, что не смогу... Что это, епт вашу мать, живой человек. Что мне проще будет ненавидеть себя и ползать в его ногах, чем сделать то, о чем я подумала...

Он уходит, а меня накрывает кошмаром безысходности. Все правильно. Я даже грохнуть его не могу. Я слабая. Не рыпалась бы, прикидываясь сильной - ничего бы этого не было. Он прав во всем. Мое место на пятом уровне. Сабы и то заслуживают больше уважения своей смелостью. Я не такая...

На что это похоже? Серая пелена, звуконепроницаемая и неумолимая, которая начинает медленно, но неотвратимо обволакивать сознание. Я не знаю, какой цвет безумия. Наверное, он серого оттенка. И у безумия их гораздо больше 50... Пятый уровень. Пятерка - высшая оценка в школе... Это значит, что все хорошо, да?  Вязкая кисея гасит ужас. Однозначно, хорошо. Пошатываясь, дохожу до ванной. О. Бритвы. Он испугался, что я убьюсь ими нахрен, глупый. Чего ради?  хватаю на автомате бутылку детского масла. Юля, на дворе лето. Твоя кожа нуждается в увлажнении. Безумие этого парня - не повод об этом забывать... Сосем не повод...

Страшно мне стало потом. Когда я подумала что, возможно, это и были первые звоночки безумия. А сейчас же они  оберегали меня защитным серым коконом. Может, мне бы не удалось его прорвать, но приближение к точке невозврата все решило за меня... Серый саркофаг разлетелся на осколки от его слов... Такой жестокий контраст после нежных прикосновений во время массажа. Был даже миг, когда мне до боли захотелось развернуться и обвить его шею руками, словно это могло уберечь от всех кошмаров. В этом даже не было никакой игры. После душераздирающего, жестокого объявления о наших дальнейших отношениях мне нужно было ощутить, что он живой. Что его сердце тоже бьется. Миг защиты и покоя, чтобы я поверила, что все будет хорошо, вне зависимости от номера уровня.

Дай мне хоть частичку этой уверенности, и я попытаюсь. Из последних сил. Дай мне гарантии. Самые безумные и нелогичные. Только не загоняй меня в угол. Это вряд ли закончится чем-то хорошим... Я готова войти в этот мир, которым правят мужчины... Если я буду знать, что никогда не разобьюсь в результате твоих действий...

Он не услышал. Или не захотел. Пронзающие, словно кинжалы, слава, славно в издевку сказанные хриплым эротичным шепотом, вспарывают занавес серой кисеи. Но она не поддается. Нет. Она становится плотнее, сжимая изнасилованное сознание, приобретает пугающе - чарующий оттенок грозового неба, миг, и кинжалы слов не причиняют вреда. Неизвестно, как ему удается уловить эту перемену, и в ход идут прикосновения. Там, где меня никто не касался прежде. И эти действия атакуют грозовые стены с обратной стороны...

Ты не слабая. Покажи ему, твою мать, или мы расплющим твой рассудок. No Стены серого цвета.

Это безумие. Натуральное. Он все-таки сломал мою сущность... Медленно. Это же кино. А там замедленная съемка. Удар. Моя рука! Больно! Черт?! Почему он не падает?

От страха мне хочется орать. Но адреналин сейчас лишает меня этого типично женского оружия. Вместо воплей ужаса - отборный мат. От этого ему еще веселее. Не приближайся! Просто свали! Тебе же не трудно!!!

Дальше мрак. Я задыхаюсь, ухватив жестокое орудие моего порабощения. Я не хочу причинять ему боль. Я знаю, как это. Я хочу лишь одного, чтобы он ушел... Иногда круглые сферы натыкаются на препятствия... Я не соображаю, что это препятствие - его тело. Просто уйди. Мне много не надо. Исчезни... Почему ты лыбишься?! Исчезни...

Осознание приходит яркой вспышкой, стоит ему заговорить. Я в ужасе.

Юля, б..дь, брось эту хрень... Еще не поздно. Падай на колени, боль проходящая, проси его забыть о своей выходке. Ты роешь себе могилу...

Уже вырыла...

Кнутом больно? Наверное, адская боль... Наверное, окончательно сойдешь с ума. Секс не будет таким, как прежде. Реально сдохнешь от разрывов. Моральных и физических. Нож? Какие дети? Нет, конечно, они здесь не причем. Он сказал... Вырежу?  Шрам?!

- Брось на пол!

Хозяин отдал приказ. Дальше стоять не имеет смысла. Не хочу смотреть. Можно, я закрою глаза, когда ты начнешь меня убивать?!

Пожалуйста...

*** 

На его тыльной стороне ладони интересный рисунок выпирающих вен. Словно дельта Амазонки. Моя собственная ладошка ничтожно маленькая в захвате его руки. Как она дрожала еще пятнадцать минут назад, как отказывались сгибаться пальцы, как опалил жар его прикосновения, потому что мои руки были ледяными от стрессового шока.