А финальное выступление... Я мало что о нем помню, кроме того, что это был даже не шаг, а парашютный прыжок в бездну. Только парашют не раскрылся, как в том анекдоте. Как накрыл волной мерзкий ужас, когда пришло понимание того, что именно он собирается со мной делать. Как сознание, вступив в тандем с инстинктом самосохранения, призывало тебя расслабиться, но ты не прислушалась к их доводам, рвалась из безжалостной хватки цепей, стирая в кровь многострадальные запястья, кричала от неизвестной ранее разламывающей боли. Именно кричала... орала... Надрывно и громко, чтобы не просить. И сильнее этой боли была другая - агония гордости, в которую медленно впивались раскаленные стрелы, выжигая изнутри, как она билась в предсмертных судорогах... надрывно. Страшно. Выбивая из меня все больше слез. Я думала, обжигающие слезы - это только слова. Нет. С ними уходил мой свет. Когда предсмертная судорога сотрясла мою гордость, я уже не чувствовала физической боли, и не слышала его слов. 

       У моей гордости - мои глаза. Такие же глубоко зеленые, когда я злюсь или возбуждена. Такие же светлые, с осколками янтаря, когда я спокойна и мне хорошо. Распахнув их напоследок, она из последних сил протянула мне руку. Она одна была верна мне до последнего. Я терпела  боль, она укрепляла оборону. Я сходила с ума, она шептала мне слова утешения - мы никогда не сдадимся. И сегодня она умирала, покидая мой мир до скончания века, оставляя его на волю дьявола в человеческом обличье. И при этом, не забыв обо мне, тянула свою руку. 

       Пойдем со мной. Пойдем туда, где не будет боли. Его там тоже не будет. Встань и иди, забей на сознание и желание, это они привели тебя в свое время на сегодняшний костер. Не оглядывайся на них, смотри, они заняли места в первых рядах, наблюдая за вашим противостоянием, в котором ты проиграешь. Хоть бы попкорном подавились, предатели хреновы. Ангел-хранитель? Как, ты не заметила? Тебя еще не успели зафиксировать на цепи, как он, покрутив пальцем у виска, удалился восвояси, философски бубня себе под нос - да ну вас нахрен, ребята, пора  у...вать с вашей вечеринки. Наслаждайтесь, короче. 

     Спокойной ночи, моя девочка. Этой ночью 3600 человек, согласно статистике, умрет во сне. Спи сладко, и ничего не бойся.

       Рука легко выскользнула из оков, тело - из его грубого захвата, когда я, осознав правоту своей гордости, сделала шаг вперед, протягивая ладонь. Спазм горла отпустил, слезы, передумав бежать, молниеносно улеглись, и все вокруг перестало иметь значение. Боль еще ощущалась, но как-то по иному, словно полыхала где-то в пространстве, а я издалека наблюдала за ней.  

       Крутой разворот перед пропастью - или шаг веред, расправив воображаемые крылья? И кто сказал, что острие скал... может, прибрежные ледяные воды, холод которых скует посильнее цепи?..

Я этого так и не узнала.

 

******

        ...час Х. 

       Неизвестно, сколько прошло времени с того момента, как я потеряла себя в этом безумном мире страдания. Сколько раз сменились закаты и рассветы за окнами моей импровизированной камеры. Сколько раз я ощущала его присутствие рядом, вес его тела на своем, щекочущие поцелуи, а может, даже удары - сейчас все воспринималось мной одинаково. Точнее, никак.

       Непонятно, какой был нынче день с того момента, как я утратила над собой всякий контроль. Как поставила самопроизвольно твердую точку в этих затянувшихся многоточиях. Я не отмечала ничего из того, что это е..нутое подобие Кристиана Грея делало с моим телом во время своих визитов. Мне было все равно. Даже когда я ловила его взгляд... В них теперь постоянно, с хаотичной скоростью сменялись самые разнообразные эмоции, а я не узнавала ни одной из них... Что из этих чувств было злостью, яростью, желанием, жалостью, нежностью? Не было сил и желания даже задумываться. Совсем.

 

       Окончание той самой ночи я не помню. Иногда сознание, словно психанув, подкидывает мне какие-то кусочки паззла, совсем мелкие, разбросанные во времени и пространстве.

       Привкус горячего чая, в котором наверняка десять, не меньше, ложек сахара. Крик, режущий струной по барабанным перепонкам, не мой собственный, чужой, его интонация мне вроде бы как знакома, но откуда? Голова из стороны в сторону с глухими вспышками боли по щекам, боль отдается даже в затылке, но больше не действует на меня именно так, как должна. Я за ней наблюдаю... И только. Горячая вода, она вроде бы должна снимать усталость, а разве я устала? Нет, абсолютно. Тихий шелест слов, опять не понимаю их тональности и окраски, его руки на каждом миллиметре моего тела - такая малость, что перестаю их замечать... Что-то глотаю, не могу с первого раза, кажется, такое вероятно с таблетками. Легче дышать, шею больше ничего не сжимает, мне все равно. Я еще не понимаю главного, и слава богу. 

         Что меня больше нет. 

       Утро следующего дня... или этого же... Доведено до автоматизма, подчинено шаблонным алгоритмам. Контрастный душ... будь он холодным, я бы этого не заметила, пальцы безучастно переключают регулировку температуры... Как-то я все это делаю, вопрос "зачем" даже не возникает. Зубная щетка соскальзывает несколько раз, разбивая губы, а я не могу даже злиться на эти проявления боли, они как будто не со мной. На что это похоже? Точно. Я же недавно пересматривала. То ли ради сюжета, который не мог не впечатлить, то ли ради того, чтобы еще раз убедиться, как эти двое похожи внешне. Пыталась представить, что это такое - уничтожить в себе слабость вместе с человеческими чувствами, остаться лишь исполнителем воли системы, бездушной машиной, искусственным интеллектом, лишенным права не то что на любовь и счастье, но даже не имеющим возможности оценить всю прелесть восхождения яркой радуги в утреннем предгрозовом небе. Представила. Ужаснулась. А сейчас.. Что же в этом страшного? С самого рождения стоило вшпилить в свою артерию вековую дозировку прозиума, чтобы не испытывать боли, зависти, не страдать, и, черт с ним, даже не радоваться. Эмоции - это от Дьявола. Как хорошо сейчас, без них. Я ведь даже не понимаю, что со мной происходит.

       На столике у кровати чашка с кофе. Суши? В прежней жизни я их обожала до судорог в монгольских скулах. Разноцветные кисти винограда. Его я тоже, кажется, люблю? На кровати коралловый шелк. Ах да, мой халат. Движения - до автоматизма. Делаю глоток кофе, отставляю назад. Не нравится. Просто не хочу. Виноград? Что-то искоркой мелькает в сознании, стоит раскусить ягоду. Тоже не хочется. Поднимаю кисть перед собой. Смотрела б на нее, не отрываясь. Словно впервые увидела. Сбегаю куда-то в долину своей жемчужно-серой апатии, а, вернувшись, понимаю, что от кисти осталась только веточка. Я посбивала щелчками пальцев все ягоды.

       Шелк халата приятен коже. Так было всегда. А глаза сами собой закрываются, когда спокойно, сон тоже будет таким. Кажется, этой ночью я летала во сне. Может, даже с обрыва...

       Его появление не позволяет мне заснуть. Не от страха или напряжения. Люди же засыпают в тишине, не так ли? Или, если к ним не прикасаются... Такое странное ощущение... тактильные рецепторы обострены, ощущают каждое поглаживание и сжатие... но никакой реакции в ответ.

      Я не помню... вроде бы, мне нельзя смотреть в эти глаза? А зачем они тогда? Рассматриваю. Эта платиновая сталь иногда приобретает оттенок кофе. Они меняются в зависимости от его настроения. Как и мои. Я это редко вижу, подруги говорили,  что-то мелькает в их глубине, но мне даже не любопытно - все это лишь констатация факта. Я даже не знаю, что это. Логично было бы предположить, что эта эмоция мне не знакома - или же я ее видела настолько редко, что на уровне рефлекса не могла запомнить.

       Он что-то говорит. Разбираю только слово "боль". Наверное, даже пожимаю плечами в ответ. Ну и что? Даже она надо мной в этот момент не властна. Ничего не имеет значения. Словно кадры, потерянные странички из киноленты, которая меня не напугала, не впечатлила, не возбудила, а вызвала лишь усиленную сонливость. Так я всегда реагировала на ужастики. Безразлично наблюдаю за его руками, развязывающими пояс моего халата. На ладони у него дельта Амазонки, это я точно помню, а еще моя ручка легко умещается в ней. Еще они умеют делать что-то плохое. Только я сбежала за грань добра и зла, поэтому не строю никаких предположений, без каких-либо эмоций отмечаю, что халат соскальзывает с моих плеч. Под его пристальным взглядом, который больше не задевает ни одной струны души-пофигистки. Неразборчивый шепот, легкие объятия... зачем на живот? Так хорошо лежала, в удобной позе... 

       Я сношу все манипуляции его пальцев, даже не кривясь от боли. Боль стала второстепенной и не заслуживающей внимания. К тому же, уходит вскоре совсем, оставляя вместо себя ментоловый холод. Те же ощущения на спине, хотя ей вообще не больно. В душе пустота. Ни благодарности, ни злости, ни протеста. Барабанные перепонки режет повышенный тон голоса. Пальцы впиваются в мои безвольные плечи, переворачивая обратно на спину. Глаза снова темные. Такой слабый, разбавленный кофе, я бы его точно пить не стала. Не тряси меня, голова кружится, не успеваю за тобой. Вспышка глухой второстепенной боли попеременно с левой и правой стороны лица. Крик сменяется шепотом, рваными поцелуями на месте, предположительно, ударов, трудно дышать - он сдавил нечаянно мою грудную клетку, а остановить его, то ли банально лень, то ли скрытое любопытство не позволяет. Я не узнаю на тот момент в интонации его голоса отчаяние, беспощадную панику в надломанном шепоте, не понимаю в упор значения несвойственного этим глазам влажного блеска. В некоторой степени... Мне вообще кажется, что мы не знакомы. И что это ожившая голограмма, какая разница, что за эмоции приписал ей программный код, и что такого в том, что продолжение десятичной системы якобы прикасается к моему телу? Просто наблюдаю, словно из-за стекла, как будто он не рядом, и ничьи руки меня не касаются. Наконец, с усталым вздохом, он отстраняется. Закрывает лицо руками. Солнечный свет, наверное, такой яркий. Режет глаза.

       Вкус сочного винограда на языке. Тоже, наверное, логично? И что с того, что с его рук? И так много? Отстраняю, переждав вслед за этим новую вспышку сотрясения за плечи, закрытых ладонями глаз и биополя чего-то непонятного. Кажется, так, в прошлой жизни, выглядела тревога. Наблюдать легко, как за привычными декорациями, которые однажды просто перестаешь замечать.

       Мне хочется спать. Настолько сильно, что его срывающийся голос сейчас этому не мешает. Просто закрываю глаза, не замечая, как скользят по телу его руки, как изменяется тональность голоса, в непривычно-просящей манере, потом уже знакомые нотки злости... Сон тянет в свой черный омут, воздвигает высокие крепостные стены вокруг, хотя он сейчас и через частокол из прутьев не пробьется. Кошмары мне не снятся. Совсем. Сны спокойные, я их смотрю, как киноленты. Кажется, только там мои эмоции обретают свои крылья, способность чувствовать и переживать (как хорошо, что только приятное). Ничего, наверное, не сгорело и не поломалось внутри, просто взяло запланированный отпуск раньше срока. Я должна хотеть, чтобы после каждого такого погружения в сон просыпалась окончательно овладевшая собой... Но не хочу. И этого не происходит. Мне комфортно в тот момент в долине расколотых снов.

      Я его вижу слишком часто, раньше было не так. Он словно решил провести этот день, и, забегая вперед, последующие тоже, в этой комнате. Сознание отмечает это, как сухой факт, оно не вмешивается, это комплекс вины от гребаного принципа невмешательства. Мне плевать на свое сознание. На то, как его там колбасит за гранью моего защитного скафандра, как бьется оно в эту наглухо заваренную стеклянную дверь, как сбивает в кровь костяшки пальцев. Как вопит, что, не открой я замок, от которого даже потерян код... Что, родимое мое? Что ты мне сделаешь? Правильно, ничего. Все, что могло, ты допустило. Попытки ласковых уговоров тоже не спасут, я даже догадываюсь, от кого ты это переняло. Да вы, по сути, уже разбили свои походные палатки вместе с ним перед прозрачно-неприступной стеной моей апатии.

       Переступаю через шелковый пояс на полу, даже не понимая, что он что-то говорит. Мне нужно плеснуть ледяной водой в лицо, чтобы не хлопать сонными глазами. Мне нужно в контрастный душ... зачем? Нужно, и все. Раньше ж я это зачем-то делала? Даже не закрываю дверь в ванную, раньше в этом не было необходимости. Рваный апатичный автоматизм. А струи воды приятно обволакивают... Разряд в тысячу вольт на секунду, вибрация непробиваемого плексигласа обороны... Горло на неопределенное мгновение сжимает паника, и я мысленно отбегаю от этого сосредоточия угрозы. Выходит. Просто держаться от стены подальше и не вестись на провокации сознания...